"Так странно… Он у меня дома… В моей кровати… Какой-то сюр…"
Воспоминания о вчерашнем вечере болезненным эхом отдаются в голове и сердце.
"Надо же ещё похоронить Оскара…"
…
Возвращаюсь в спальню. Макар выглядит очень плохо, он бледный и болезненный.
— Температура нормальная, слава Богу, — говорю я, выключая градусник.
— Я говорил тебе, что всегда такой горячий…
— А я, наоборот, всегда мёрзну и руки холодные, смотри… — в порыве беру его ладонь, он сжимает мои пальцы, но не двигается, только молча смотрит в глаза.
Одёргиваю руку, как будто прикоснулась к кипящему чайнику.
— Я не кусаюсь… Чего ты дёргаешься?
— Я просто, — не могу подобрать слов.
— Знаешь, я всё понимаю… Не дебил. Я не сделаю ничего такого о чём буду потом жалеть…
— Я тоже…
— Просто, хотелось подержать тебя за руку. Мне так хуёво… Не физически… Ты понимаешь…
Слеза медленно скатывается по его щеке, потемневшей от щетины. Сажусь в кровати рядом с ним, и беру его руку.
— Так?
— Да, — он сжимает мою ладошку, и отворачивается.
— Не сдерживайся… Ты можешь поговорить со мной… Или поплакать…
Его глаза подёрнуты влагой, кончик носа покраснел, а подбородок дрожит как у обиженного ребёнка.
— Знаешь… Я же хотел отказаться от боя. После разговора с тобой… Но теперь… Я убью его!
— Не стоит… Оскара не вернуть…
— Господи… Я… Как я скажу Матвею об этом? — стонет Макар.
— Он отдал свою жизнь, за тебя. Не подведи его…
— Не подведу… И даже больше, — он стискивает зубы, глаза наливаются кровью.
— Месть обоюдоострая палка…
— К чёрту лирику… Он будет ссать кровью… Этот уёбок… Иначе, я не прощу себя до конца жизни, — его голос дрожит от напряжение и невыплаканных слёз.
— Ох… Мак… Пожалуйста не надо… Ради меня, — мою я, в слабой надежде, что он прислушается.
На миг парень зажмуривается, потом открывает глаза, и я вижу адское пламя в их тёмной глубине.
— Нет, малая… Даже ради тебя…
Тяжёлый выдох вырывается из моей груди, но по его лицу понятно, что он не отступится. Единственное, что я могу сделать, это поддержать его в этом нелёгком деле.
— Я буду рядом, — шепчу я, прижимаясь щёкой к его жёстки волосам.
Он кивает и одними губами шепчет.
— Спасибо…
— Мак…
— Что?
— Надо похоронить Оскара, — эти слова даются очень тяжело.
Лицо Макара бледнеет ещё больше.
— Ещё одни похороны, — вздыхает он.
— Животных хоронят иначе, чем людей. Я всё организую сама, если тебе тяжело…
— Нет… Я должен быть с ним…
…
Ветеринарный врач проводит осмотр тела, и выдаёт справку о смерти животного. Потом мы едем в крематорий, где прощаемся с Оскаром навсегда. Прах собирают в красивую белую урну, и вмы с Макаром отправляемся на кладбище домашних животных. Этот день останется в памяти кровоточащим клеймом. Сегодня его похоронили, а только вчера он был полон сил и энергии. Но его больше нет и этого не исправить. Он ушёл, оставив в душе зияющую дыру, хоть появился в моей жизни совсем недавно. Обратно я иду, не разбирая пути, унося в сердце любимый образ.
…
Всю дорогу до дома мы оба молчим. Это тягостная тишина, в которой каждый вспоминает Оскара таким, каким запомнил его. Но в какой-то момент Макар нарушает тишину.
— Я не представляю, как сказать об этом Матвею… Это убьёт его…
— Но ведь на его месте мог быть ты… Каким бы прекрасным ни был пёс, но ты человек, ты его брат…
— Но ведь именно! Я виноват в этом, — Макар сжимает кулак на здоровой руке.
— Не смей так думать! Виноват тот ублюдок с ножом!
— Но если бы я не трахал его сестру…
— Он бы нашёл другой повод. Ты уже однажды пострадал от рук его подпевал.
— Ты права. И кто-то должен поставить его на место…
— Макар, сказать, что мне страшно за тебя, ничего не сказать, — я закусываю губу, чтобы не разрыдаться.
— Но…
— Дослушай пожалуйста, — прошу я.
— Я просто хочу быть рядом. Знаю, что ты всё равно это сделаешь. И я буду рядом, ты не один…
ПАрень тяжело вздыхает.
— Блять… Мне никто этого не говорил… Никогда…
— У тебя был Матвей, а теперь есть ещё и я.
— Спасибо…
— Нет… Не благодари. Это тяжело для меня. Зная, на что ты идёшь. Но я не хочу, чтобы ты был один в этот момент… Как я, тогда в переулке… Когда ты спас меня… Ты был рядом!
— Чёрт, я и забыл об этом… Как в другой жизни было.
— Да всё сильно изменилось с тех пор, — соглашаюсь я, со всхлипом вздыхая.
— Бой на следующей неделе… В выходные. Где и когда, неизвестно. Сообщение с местом и временем пришлют в последний момент, — выпаливает на одном дыхании парень.
— Ого, какая конспирация…
— Всё серьёзнее чем кажется… Это ведь незаконно.
— Я как будто в кошмарном сне, который не заканчивается…
— Можно я поживу у тебя до боя? Думаю этот уёбок может опять попытаться вывести меня из строя. Теперь благодаря этой шлюшке Вике, он знает где я живу….
— Да конечно. Какие вопросы, соглашаюсь я без возражений.
— У Матвея операция совсем скоро. Я должен закрыть вопрос с этим уёбком Таблоидом, пока Мот в клинике. Иначе братуха влезет, как всегда.
— Да, хорошо, что он ничего не знает. Не будем говорить ему про Оскара пока что…
— И про бой тоже. Главное, чтобы операция прошла успешно.
— Согласна…
…
Оставшееся до боя время Макар изо всех сил старается быстрее восстановиться, и не потерять форму. Он тренируется, отжимаясь на одной руке, бегает, приседает, делает растяжку, пьёт протеиновые коктейли, витамины и спит по двенадцать часов в день.
У Матвея всё хорошо, его готовят к предстоящей операции, берут необходимые анализы, проводят дообследование. Он ещё не был так близок к цели, как сейчас. И мы с Макаром изо всё сил стараемся не выдать своих тайн, чтобы не спровоцировать его на отказ от лечения.
ГЛАВА 40. МЕСТЬ
Перед боем меня колотит так, что не могу даже корвалол в чашку накапать. Макар, наоборот, выглядит спокойным и собранным. На нём та самая толстовка, что была в ночь убийства Оскара. Макар специально не стирал её, оставил пятна крови лучшего друга, как напоминание о том, зачем он идёт на этот бой.
— Поедем на твоей тачке. Только надо постелить какую-нибудь плёнку на заднее сиденье, — командует он. — Если будет сильно литься, не хочу засрать тебе салон.
— Прости, а что будет литься? — наивно спрашиваю я.
— Как что? Кровь конечно! Мы же не на балет идём.
Чувствую внезапный сильный приступ тошноты.
— Мне так страшно.
— Не гони, это не в первый раз у меня, — с бравадой в голосе, будто хвастаясь, говорит Макар.
— А у меня в первый…
— Для тебя есть один плюс. Если сдохну, не придется выбирать…
— Как ты можешь говорить такое? Вообще дурак? — почти кричу я, но он только веселится.
— Та я рофлю, всё будет чикибамбони…
— Да уж… Очень смешно, — закатываю глаза.
…
Шуршание полиэтилена, которым Макар застилает заднее сиденье автомобиля, вводит меня в ступор. Понимаю, что всё происходящее — это не в кино. Я реально еду смотреть, как люди будут бить друг друга на потеху зрителям.
— Как понять, что бой окончен? — спрашиваю я.
— Если один из участников больше не может встать или стучит рукой об пол, бой останавливается. Но в этот раз всё будет немного иначе…
— Это ужасно… Зачем я на это подписалась? — со стоном жалуюсь я.
— Ой хватит соплей, бесишь просто… Поехали, уже время! — командует Макар.
— Я не смогу вести, у меня руки дрожат, — демонстрирую свои бледные дрожащие конечности.
— Ох и напарничка я взял себе, — сетует Макар, качая головой. — Что за трусливая задница? Ноешь как баба…
— Я и есть баба! — вскрикиваю я.
— Блять, точно! — смеётся Макар. — Ладно я поведу…
Он садится за руль моей машины, слишком маленькой для него, колени расставлены в стороны, и поднимаются выше руля.
