— Прости, но я сама решу, что мне делать, — серьёзно парирую я.

— Святой человек, — Матвей только пожимает плечами, явно не понимая моих мотивов.

Оглядываюсь на него через плечо и ловлю взглядом его влюблённое выражение лица.

«Да уж… Сама святость… А что насчёт сговора за твоей спиной?»

Вечер мы проводим в обнимку, упиваясь близостью друг друга. Сегодня это не безудержная страсть, а сладкое ощущение дома. Примерно так чувствуешь себя в детстве, когда после школы забегаешь домой, а там тепло и вкусно пахнет бабушкиным печеньем. И мама снимает с тебя шапку всю в снегу, стряхивая с неё подтаявшие снежинки и несколько капель падают тебе на нос и щёки. А впереди зимние каникулы, будут подарки, угощения и весёлые игры с друзьями.

Мы впервые засыпаем просто обнявшись, без интимной близости. Конечно, я не могу не ощущать влечения, когда прижимаюсь к его тёплой промежности своими ягодицами. Но его объятия, его аромат и тепло действуют почти магически и я быстро погружаюсь в сон.

Мне снится тревожный сон, в котором Матвей узнаёт о нашем с Макаром сговоре и отказывается от денег. Осознание того, что он не получит шанса снова видеть больно ранит меня, настолько, что я просыпаюсь посреди ночи. В голове ржавым гвоздём засела эта тревожная мысль. До утра я больше не смыкаю глаз, раз за разом прокручивая в голове все негативные варианты развития событий.

«Как бы страшно мне не было. нужно связаться с Максом на счёт денег. И дать толчок этому процессу. Чем быстрее я начну действовать, тем быстрее станет ясно, что делать дальше. Иначе я просто получу нервный срыв…»

Утром я готовлю завтрак для нас с Матвеем и иду будить его, когда всё уже почти готово. Спросонья он выглядит совсем как большой ребёнок. Моргая своими заспанными глазами, он потирает розовую щёку на которой остался след от смятой наволочки.

— Доброе утро, соня, — нежно приветствую я своё сокровище.

— Доброе утро, лю… милая, — замечаю как он осёкся, когда с губ почти сорвалось то самое слово

— Почему тебе так сложно произнести это слово на букву "л"? Ведь я понимаю, что ты хочешь сказать…

Он перекатывается лицом в подушку и рычит.

— Что?! — недоумённо спрашиваю я.

Когда он поворачивается ко мне, его лицо совершенно красное, а на губах блуждает смущённая улыбка.

— Надо быть идиотом, чтобы думать, что ты не заметишь. Да?

— Конечно! — я в возмущении, но мне смешно от всей этой абсурдной ситуации.

Он делает небольшую паузу, сглатывая комок в горле.

— Знаешь, для серьёзного разговора я слишком раздет… И… У меня утренний стояк… Поэтому, дай я приведу себя в порядок, и мы поговорим.

— Господи, тебе 15? — смеха уже не сдержать.

— Это бремя с мужчиной почти на всю жизнь…

— Ладно, я жду тебя на кухне, поспеши, мне ещё на работу ехать, надо успеть до пробок. Могу и тебя подбросить. Ты сегодня работаешь?

— Да, давай. Не все таксисты хотят везти Оскара… Хоть это и незаконно…

— Надеюсь, когда-нибудь люди перестанут быть такими мудаками…

— Это несбыточная мечта, ты же понимаешь… Для большинства людей не существует ничего кроме их узкого мирка. Оставим лирику, нам надо собираться. Иди-ка на кухню, дай мне встать с кровати.

Ухожу на кухню, но не удержавшись, выглядываю в коридор, с энтузиазмом маньяка наблюдая, как топорщатся его трусы под натиском утренней эрекции.

— И не стыдно подглядывать?! — со смешко упрекает меня мужчина.

— Боже, у тебя уши, как у кота! — не перестаю удивляться его исключительному слуху.

«А член, как у кита…» — добавляю мысленно, этому тоже тяжело переслать удивляться.

Улыбаюсь своей дурацкой мысли, накладывая еду в тарелки, и понимаю, что трусики придётся сменить, эти уже промокли.

«Что происходит с моим телом? Я никогда такого влечения не испытывала. Стоит только подумать о сексе с ним и всё, я уже теку как снеговик в марте»

Матвей приходит к столу причёсанный и благоухающий гелем для душа. Плотоядно рассматриваю капельки влаги на его плечах, кнопочки сосков под майкой, холмик между ног под шортами.

— Я думала, ты позовешь меня…

— А я думал, что мы спешим…

— Можно же по-быстрому…

— Ну уж нет… Ты не какой-нибудь фаст-фуд, ты дорогой элитный ресторан. И я хочу наслаждаться тобой часами…

— Подлиза!

— От этого я бы тоже не отказался… Но всему своё время.

— Так, ну хватит баловаться, ешь.

— Да, мамочка…

Сажусь рядом и любуюсь тем как он ест, как открывается его рот, как двигается широкая мужественная челюсть, как скользит между губ розовый кончик языка, слизывая капли соуса. Но больше всего я хочу, чтобы он заговорил.

— Ну так что? — загадочно начинаю я.

— Что?

— Насчёт слова на буку "л"?

— Ааа… Ты об этом… Ну что сказать? У меня был тяжелый разрыв, после которого я не говорил это слово никому. Но, справедливости ради, скажу, тебе я хочу сказать его впервые за это время. Прямо разбирает…

— Знаешь, у меня похожая ситуация…

— Я уже ненавижу того гада, который посмел тебя обидеть, — лицо Матвея заметно напрягается.

— А я уже отпустила… Иначе, я бы не встретила тебя…

— Ну, все равно он козёл. Хочешь поделиться?

— В этом нет смысла, эта рана больше не болит, — говорю это и понимаю, что это правда. Впервые за много лет меня не гложет мысль, что мне предпочли другую. — Скажу только, что мы жили вместе четыре года, а он изменил мне, в командировке… С какой-то случайной девкой…

Замечаю, как на секунду его рука сжимается в кулак.

— Надеюсь он подхватил какую-нибудь мерзкую болезнь от неё….

— К счастью, я узнала об этом в тот же день, как он вернулся домой… И он не наградил меня ничем, кроме… Уничтоженного сердца…

— Придушил бы гада, — Матвей гневно хмурится. Немного подумав, он делает глоток кофе и говорит с полной уверенностью. — Я не изменю тебе… Никогда. Обещаю.

И я верю ему в этот момент. Его слова не вызывают и тени сомнения.

— А я тебе…

— Даже не вздумай. Я сразу пойму… Это убьёт меня… Хоть и понимаю, что не владею тобой. Но я имею право получить объяснения, если ты захочешь быть с кем-то другим…

— Остановись… Не захочу… Хочешь признаюсь кое в чём?

Он поднимает бровь и молчит в ожидании продолжения.

— Я ревную тебя ко всем женщинам, которые прикасаются к тебе… или говорят… или смотрят…

В концу предложения он уже не может сдержать смеха.

— Или дышат в мою сторону, — у него вырывается невольный смешок. — Да уж, я то думал, что я псих. Но это… Да ты просто синяя борода в юбке… Иди ко мне…

Он хлопает рукой по коленкам и я спешу на своё самое любимое место во всём мире. Сжав меня в объятиях, как маленького ребёнка, немного качая из стороны в сторону, он шепчет мне на ухо.

— Ты можешь быть совершенно спокойна, я же не вижу никого… кроме тебя…

Сладкий поцелуй прерывает настойчивый звонок будильника, который напоминает, что нужно спешить.

Я завожу Матвея в реабилитационный центр, где он работает. Потом заезжаю в больницу, передаю Макару домашнюю еду и еле успеваю приехать на работу к своему первому клиенту.

«Такой ритм жизни, конечно, тяжело выдержать. Но что поделать?.. Иметь… или не иметь, как в песне».

К счастью, сегодня немного записей и все они на первую половину дня. Мы с Матвеем договорились, что после работы я заеду к нему и вместе мы отправимся навестить его брата. Стрелка часов ползёт подобно улитке, когда я смотрю на неё каждые 5 минут, мысленно приближая момент встречи с Матвеем. Закончив работу, спешу к нему в реабилитационный центр, где он работает массажистом, после потери зрения.

Это внушительное здание, со множеством этажей и окон, от таких мест меня охватывает лёгкая грусть, ведь когда-то ты я мечтала стать врачом. Но из-за неуверенности в себе решилась только на профессию ветеринара.