— Полностью раздеваться? — удивляюсь вполне искренне, я никогда не была на массаже, так уж получилось.

— Да, полностью. Вы видите на столе небольшой свёрток, это шапочка для волос и одноразовое бельё. Готовьтесь, я вернусь через пять минут.

Он вместе с Оскаром покидает кабинет, а я остаюсь одна в прохладной тишине.

"Боже, что я творю? Только вчера мы практически собирали по частям Макара, а теперь что?"

Но желание прикосновений прекрасного великана затуманивает твой разум.

"Это всего лишь массаж… Что за бред? Мы ведь никого не предаём таки образом…"

Отмахнувшись от ханжеских мыслей, переодеваюсь в смешной наряд и ложусь на массажный стол, застеленный белой простынью, погружая лицо в специальное круглое отверстие.

Вскоре раздается стук в дверь.

— Можно? — интересуется Матвей.

— Да, я готова…

— Какую степень воздействия вы предпочитаете? Лёгкая, средняя… жёсткая?

— Мы говорим о массаже?

— Разумеется, о чём же ещё?..

— Тогда начнём с лёгкой, — от этого разговора мне становится жарко.

— Как скажете, — мягко отвечает Матвей, слышу в его голосе улыбку, хоть и не вижу лица. — Включить музыку?

— Да, я не против.

— Алиса, включи подборку для релаксации, — командует Матвей умной колонке.

Алиса: "Включаю…"

Из колонок где-то под потолком льётся приятная расслабляющая мелодия.

Играет "Erase/Rewind" (1999) the Cardigans, для погружения в атмосферу, рекомендую прослушать.

Играет "Erase/Rewind" (1999) the Cardigans, для погружения в атмосферу, рекомендую прослушать.

Вижу на полу тень от его ног и чувствую, как каждая клетка моего тела словно электризуется от его близости. Но стоит его рукам лечь на мою спину, происходит желанная разрядка, будто его руки вбирают в себя энергию и превращают её в тепло. Несколько минут и я превращаюсь в подобие стрекозы в янтаре, меня обволакивает незримая тёплая субстанция лишая всех чувств, кроме наслаждения. Непрошенный звук срывается с губ:

— Ммммм…

— Больно? — встревоженно спрашивает мужчина.

Мычу в ответ что-то невнятное, желая только, чтобы он не останавливался. Его пальцы движутся по моей спине, скользкой от масла, лишь слегка проникая под полотенце, которым накрыты мои ягодицы. Но этого достаточно, чтобы я начала сочиться там внизу. В его прикосновениях нет ничего похабного, они абсолютно точные, выверенные, профессиональные, но когда его рука скользит вверх по бедру, я выгибаюсь, как гуляющая кошка.

— Ммммм…

— Мммм? — мычит он вопросительно.

Слышу, как он посмеивается. Закончив со спиной и задней поверхностью ног он просит меня перевернуться. И даёт полотенце, чтобы положить на грудь. Его пальцы скользят по моим рукам, и на месте его прикосновений будто распускаются цветы. Это ни с чем не сравнимое райское наслаждение, но жар томления в животе не даёт думать ни о чем другом, кроме него внутри меня. Его руки ложатся на мои ключицы, рождая мириады мурашек. Решительно сдёргиваю полотенце с груди и направляю его ладони на холмики грудей с острыми налитыми пиками сосков.

— Это не предусмотрено сеансом массажа, — лукаво замечает он.

— Точно? Проверьте пожалуйста мой список привилегий…

— Хм… И правда, здесь кое-что написано мелким шрифтом, — похоже он охотно включился в игру.

Он мягко проводит руками вокруг грудей, рисуя на горячей коже спирали и кольца, останавливаясь у сосков он с небольшим усилием сжимает их, и это движение отдается сладким эхом у меня между ног. Мне нужно усилие, чтобы вырваться из этого мучительного плена экстаза, тягучего как патока. Внушительный холмик, образовавшийся на его промежности, говорит о том, что массаж завершён.

— Мы можем? — шёпотом спрашиваю я.

— Мы можем всё, — мягко мурлычет он.

Тяну его за резинку штанов, заставляя подойти ближе ко мне.

— Ты же тоже хочешь, я вижу…

— Да уж, этого уже не скроешь, — смеётся он.

Сажусь на столе бесстыдно расставляя ноги и притягивая его к себе, параллельно снимая с него штаны. Дрожащей рукой отодвигаю полоску эфемерных трусиков, а второй направляю его напряжённый член в себя. Один толчок и пазл складывается, картина мира становится завершённой. Все тревоги дня отступают на второй план, только я и он внутри меня, скользящий, наполняющий мощными толчками. Задираю его форму и приникаю губами к соску, одному, потом второму, он тихо стонет.

— Что ты делаешь со мной?.. Нас могут услышать…

В ответ только прикладываю палец к его губам:

— Тогда шшшшш….

Его губы открываются, пуская мой палец в его влажный тёплый рот. Он посасывает его, скользя языком. Каждый рецептор просто кричит, изнемогая от наслаждения. Двигаю бедрами ускоряя ритм, чувствуя близость оргазма.

— Я близко, — шепчу едва слышно, задыхаясь от наслаждения…

— Я тоже, — хриплый шёпот срывается с его пересохших губ. Впиваюсь в них неистовым поцелуем, обрушивая на него всё томление прошедших дней.

— Я сейчас кончу, — рычит он.

— Я тоже, не выходи из меня…

— Но….

Чувствую как он дёргается, как от удара хлыстом и покидает мои манящие чертоги, изливаясь на живот.

— Блин…я не успела…

— Прости… я исправлюсь. Но мы должны… быть осторожнее.

— Ты боишься, что я забеременею?

— А ты нет?

— Я думаю, что это невозможно. За четыре года с бывшим, у нас ни разу не получилось.

Он приводит себя в порядок у рукомойника. В зеркало вижу, как он хмурится, лицо его приобретает серьезный вид, а между бровями появляется складка.

— Я не хочу иметь детей… Думаю, не стоит тянуть с этим, и лучше сказать сразу.

Он подходит ко мне и протягивает салфетки, чтобы я вытерлась.

— Есть какая-то конкретная причина? — осторожно спрашиваю я.

— Да… Я не хочу никому передавать свои гены. Мой отец умер от разрыва аневризмы. Меня еле спасли, но я стал инвалидом. Я не хочу такого своему ребёнку…

Спускаюсь на пол, вытираюсь и надеваю одежду.

— Хорошо. Я могу поставить спираль, а пока будем пользоваться презервативами.

— Спасибо… за понимание, — в его голосе слышится облегчение.

— Конечно, я всё понимаю, это твоя позиция. Спасибо, что сказал о причине. Я думаю, это не так просто.

— Это не позиция, милая, — он заключает меня в нежные объятия.

— Больше всего на свете я хотел бы детей от такой как ты… Но я не хочу тебе такой участи… Быть матерью инвалида, или похоронить своего ребенка… Сколько бы лет ему ни было…

Весь романтический настрой улетучивается от этого разговора. Но он прав, лучше уж расставить все точки над "i", находясь в самом начале. Ничего не отвечаю на его болезненную тираду, а только покрываю поцелуями его лицо, губы, глаза.

— Ты можешь не целовать меня? Это серьёзно, — он хмурится, но я слышу как голос его оттаял.

— Не могу… Не могу оторваться от тебя.

— А я от тебя…

Он целует меня так запредельно нежно и одновременно страстно, будто я — единственный источник воды в безжизненной пустыне. С трудом оторвавшись от меня, он вытирает испарину со лба.

— Чёрт, у меня опять встал… Да он не угомонится пока ты здесь… И, кажется, надо сменить форму, я весь вспотел…

Он заходит за ширму, чтобы переодеться.

— Ты мог бы не прятаться от меня…

— Я не эксгибиционист, как мой брат.

— Но я же уже всё видела…

— Это не повод тыкать тебе в лицо своей волосатой задницей.

— Я была бы не против, она у тебя очень… милая…

— Милая? Это как? Желает доброго утра и зовёт на чай?

— Ладно, не милая… Сексуальная… Классная задница, в общем.

Он появляется из-за перегородки и слегка приспускает штаны своей зелёной формы, обнажая до половины свои крепкие аппетитные ягодицы.

— Раз уж она тебе так нравится…

— Спасибо, очень великодушно. А говоришь, не эксгибиционист…

— Только если очень попросят…