Я задыхаюсь от пережитого экстаза, а он легко переворачивает меня на живот. Мои ягодицы инстинктивно тянутся к нему. Я чувствую, как он наваливается на меня сверху, удерживая вес на руках, и скользит своим членом по моим ногам, ягодицам, спине. И больше всего на свете я хочу ощутить его внутри.
— Как же я хочу тебя, — чуть не плача, шепчу я.
— Я тоже хочу тебя… Бесконечно… Ты… Не представляешь насколько, — его голос дрожит, как и сильное тело, что прижимает меня к кровати.
Чувствую жар исходящий от него, электрические разряды пронзают меня раз за разом. Он вдыхает запах моих волос и стонет, его голос вибрирует где-то в гортани и от этого звука меня обдаёт волной мурашек. Его тело двигается медленно и сладостно, с осторожностью огромного хищника. Я чувствую, что он помогает себе рукой.
— Кончи мне на спину…
Рычащий стон оглашает спальню, он дрожит и изливается на мою пылающую кожу. Опустошённый он падает рядом со мной на спину, его глаза распахнуты и смотрят в пустоту, а на губах блуждает улыбка.
— Боюсь представить, каким будет настоящий секс, — смеётся он, проводя ладонью по влажному от пота лицу.
Он нащупывает рукой полотенце, валяющееся на полу, и вытирает мою спину. У меня нет никакого желания говорить, только смотреть на его вздымающуюся грудь, видеть, как она пульсирует от толчков сердца.
Песня тем временем сменилась, и, как нельзя сильнее, отражает моё состояние.
"…I'm mad about you, I'm mad about you…" (Я схожу по тебе с ума, из-за тебя я теряю рассудок)
«Я, правда, схожу с ума… Мне конец…»
Будто почувствовав моё состояние, он притягивает меня к себе, кладу голову ему на плечо, чувствуя его пульс.
"…But every step I thought of you…" (Но каждую секунду я думал о тебе)
"…Every footstep only you…" (Каждый шаг был для тебя)
От этих слов у меня возникает ком в горле, а на глаза наворачиваются слезы. Я непроизвольно шмыгаю носом.
— Господи, ты что, плачешь? — в голосе мужчины слышны панические нотки. Губами он нежно касается моего лица. — Ты чего? Тебе больно?
— Нет… Всё слишком хорошо…
— Прости, я не понимаю…
— Не обращай внимания, это всё проклятые месячные… Ты… и Стинг… и всё, что сейчас было…
Меня накрывает неконтролируемая истерика и всхлипы уже невозможно сдержать.
— Моя ты девочка, иди ко мне, — он прижимает меня к себе сильнее. — Я рядом, всё хорошо. Не надо плакать.
— Кошмар… Я такая дура… Мне так стыдно прости.
— Может быть, настало время для мороженого? — Матвей пытается решить вопрос по-мужски, переводя ситуацию в зону своего контроля.
— Это просто идиотизм, прости пожалуйста, — продолжаю шмыгать, пытаясь вытереть влажный нос.
— Прекращай, детка. Это очень мило, но моё сердце разрывается, будто я обидел ребёнка, — видно, что Матвею дико неловко из-за происходящего.
— Мне так стыдно…
— Давай-ка сходи, умойся, а я сгоняю на кухню за лекарством.
Хлюпая носом, я послушно иду в ванну. Из зеркала на меня смотрит расклеившееся существо с потёкшей тушью, размазанной по щекам.
«Какой кошмар… Убожество…»
Я умываюсь с мылом, смывая косметику, и принимаю тёплый душ, пытаясь прийти в себя.
«Молодец, Алина, вот это представление ты устроила. Он теперь решит, что ты невменяемая. Какого хрена вообще? Ты всё испортила, дурында!»
В мрачных мыслях я выхожу из душа и возвращаюсь в комнату к Матвею. От увиденного у меня сразу теплеет в душе. На кровати выстроились четыре ведёрка с мороженым, а из колонки льётся ободряющий голос Sia.
"…All smiles, I know what it takes to fool this town…" (Всегда улыбаться — я знаю, так можно обмануть этот город)
"…I'll do it 'til the sun goes down…" (Я делаю это до самого захода солнца)
"And all through the night time, oh yeah…" (И даже ночью, да)
— У тебя есть треки на все случаи жизни?
— Когда ты перестаёшь видеть, получается внимательнее слушать. Тебе не нужно производить на меня впечатление. Я всё равно пойму, кто ты такая.
— Звучит пугающе…
— Что тебя пугает? Честность?
"…Break down, only alone I will cry on out…" (Если я потерплю неудачу, лишь в одиночестве позволю себе заплакать)
"…You'll never see what's hiding out…" (Ты никогда не увидишь, что я прячу внутри)
— Всё это звучит прекрасно, но ты сам не до конца честен.
— У меня свои страхи, — в голосе мужчины появился заметный холодок. — Я не хотел портить настрой этого вечера. То, что ты хочешь знать обо мне, совсем не то, о чём любят рассказывать.
— Я буду честна с тобой, если ты будешь отвечать тем же, — стараюсь говорить мягко, но боль из прошлого добавляет моему голосу нотки металла.
"…Is the only way to make friendships grow…" (Что выражение эмоций заставляет отношения расти)
"…But I'm too afraid now, yeah…" (Но мне слишком страшно, да)
— Присядь рядом… Дай мне свою руку, мне нужно чувствовать тебя…
Я вся дрожу, описать моё состояние невозможно, будто я голая вышла перед всем классом к доске. Но тепло его руки начинает постепенно успокаивать.
— Не бойся, правда не сделает нас другими людьми. Она сделает нас свободными.
Он снимает резинку с волос, и они блестящим водопадом рассыпаются по плечам. Его рука направляет мою ладонь в мягкое облако его волос, и я касаюсь кожи его головы, он ведёт мои пальцы.
— Чувствуешь?
— Это шрамы? — мой голос дрогнул и Матвей сразу это заметил.
— Пожалуйста, только не надо жалости…
— Прости, я очень эмпатична. Только дотронулась, а мне уже самой больно. Как это случилось?
— Разрыв аневризмы. Мне вскрывали череп. Моя слепота — это последствие
— Можно я взгляну?
Он делает глубокий вдох, сглатывая комок в горле, и на выдохе почти шёпотом говорит:
— Да…
Я отодвигаю волосы в сторону и вижу розовые рубцы, от моего прикосновения к ним он закрывает глаза, будто ему больно. Внутри меня всё сжимается упругой пружиной. Склоняюсь над его шрамами и прикасаюсь к ним губами.
Покрывая поцелуями каждый миллиметр его израненной кожи, я чувствую, как он дрожит. Пальцами я скольжу вдоль бугристой полоски, прослеживая путь работы хирургического инструмента. Моё образование позволяет создать в голове слишком яркую картину того, что он пережил, слёзы застилают глаза.
С нежностью я глажу его голову, пропуская волосы сквозь пальцы. В этом нет ничего ужасного, но это его личная боль, его слабость и жгучий стыд, то, что хочется скрыть, чтобы поскорее забыть самому. Осыпаю поцелуями его голову, уши шею, обнимаю его сзади, обвивая руками плечи.
— Ты прекрасен, — на самом деле я не знаю, что ещё сказать, но именно так я его вижу. Он поджимает губы, и я вижу, как ходят у него желваки. — Когда я увидела тебя в первый раз, у меня подкосились колени.
— А что ты подумала насчёт слепоты? — он уставился пустым взглядом перед собой и весь превратился в слух.
Я могла бы сказать, что-то ободряющее, но мы договорились быть честными.
— Мне стало жаль тебя, — вижу, как он молча кивает, переваривая услышанное, мягко глажу его по спине.
— Что ты чувствуешь ко мне сейчас? Тоже жалость? — его лицо сделалось бледным и отстранённым.
— Я… Я чувствую, что схожу с ума… по тебе, — впервые так открыто признаюсь мужчине в чувствах, причём на таком коротком сроке знакомства. От этого я вся дрожу, не в силах справиться с эмоциями. Мой голос срывается от подступающих слёз. — Но я боюсь, что недостаточно хороша для тебя, просто симпатичная оболочка, пустышка. Во мне нет и половины того, что есть в тебе.
Он проводит ладонью по лицу, возможно, чтобы незаметно убрать выступившие слёзы.
— Красавица и чудовище. Классика. Но я, то чудовище, которое не превратится в принца. Ты это понимаешь?
— Я не хочу заглядывать слишком далеко. Но я точно знаю, что хочу быть с тобой сейчас. Столько, сколько это возможно, — чувствую, как его плечи напрягаются, под моими руками
