Я предпочитала смерть от старости. Именно это ответил бы любой приличный герой легенд. Именно это ответила я. Хозяин откинул голову и зычно рассмеялся, искренне и легко, словно я невероятно остроумно пошутила.

— Не получится. На самом деле, всего этого можно было бы избежать, если бы твои силы пробудились за эти дни. Стресса было хоть отбавляй, но, видимо, для твоей магии нужно не эмоциональное потрясение, а нечто более физическое. Придется организовать.

— Или ты ошибся, и никакой магии у меня и вовсе нет. Так бывает. Моя мать самая обычная женщина. Если бы она пила кровь или превращалась в животных, я бы наверняка заметила.

— Пойдем в подвал. Там как раз и пентаграмма рядом. Чудесная пентаграмма, мне ее чертил сам Аштахельм. Пришлось, конечно, постараться, но результат того стоил.

С тоской посмотрев в сторону окна, я поплелась за Хозяином. Называть его Хозяином даже у себя в голове, было неприятно, и меня передернуло.

— Кстати, можешь называть меня Штефан, — обернулся тот, словно прочитал мои мысли. Могу называть, потому что это его имя или потому что это его выдуманное имя? С другой стороны, нет резона выдумывать фальшивое имя и называть его пленнице, если все равно планируешь убить ее.

Светлая хорошо освещенная лестница ускользала вниз. Если бы я не знала, что там меня ждет пентаграмма и пытки, подумала бы, что это обычный подвал, в котором хозяева хранят вино.

— Я не такая, — попыталась я еще раз объясниться, стоя на ступеньке между жизнью и смертью. — У меня нет того, что ты ищешь.

Лицо Штефана потемнело. Он подался вперед и склонился, теперь наши лица разделяло не больше пары сантиметров. В это мгновение я целиком и полностью осознавала, что смотрю на Хозяина. Радушный владелец лесного дома, принимавший меня у себя и поивший чаем с пирожными, растворился, словно его и не было.

Хуже всего было, пожалуй, то, что я смотрела на него и не видела ни следа ненависти в его глазах. Для Штефана я была лишь инструментом, помогающим достичь его целей. Нет, даже не инструментом. Камешком на дороге, бутылкой сока, которую нужно просто открыть, осушить и выбросить. Ничего личного. Это же прямое предназначение бутылок.

Мороз бежал по коже при мысли о том, что этот человек способен за чашкой чая хладнокровно интересоваться, как меня лучше пытать, а потом спускаться в подвал, делать это и возвращаться наверх, чтобы прикончить пирожные. Не сомневаюсь, что у него даже аппетит не пропадёт из-за моей смерти.

— Ты хоть представляешь, кто ты? — с холодным любопытством, граничащим с презрением, спрашивал Хозяин. — Поколениями магия рода спала, но в тебе она просто обязана проснуться, потому что ты седьмая дочь седьмой дочери.

Я тихонько ахнула. Седьмая дочь седьмой дочери. Вот, кто я такая, вот, что я такое. В сказках и легендах можно найти много интересного. Прекрасные девы, отважные воины, умные крестьянки и жадные принцессы, отданные в жертву дети и мудрые животные. Седьмой сын седьмого сына всегда имеет редкий дар. Он прорицатель, он мудрец, он видит то, чего не видят другие. Седьмая дочь седьмой дочери… с ней всё не так однозначно. Говорят, она ведьма, говорят, в ее жилах течет сама магия, говорят, что она принесёт великое зло в этот мир, говорят…

Все эти истории я читала в детстве, залпом глотая книги, все эти истории я разбирала в университете, докапываясь до сути народных верований, теперь же я оказалась здесь. Седьмая дочь седьмой дочери. Очевидная деталь собственной биографии, которую я никогда не замечала. Идиотка. Ну, конечно, если у тебя шесть старших сестер, ты седьмая. Эта мысль лежала на поверхности, но я не привыкла смотреть на себя сквозь призму сказочных реалий. Как понять, где правда, а где вымысел? Как отличить подлинное от ложного?

— Хотя бы это ты знаешь, — удовлетворенно протянул Штефан и неожиданно мягко подтолкнул меня вперед. — Проходи, Иляна. Для последнего слова уже слишком поздно. Отложим это на следующий раз.

«Следующего раза у меня не будет», подумала я, но послушно зашагала по ступенькам.

Если родители не у него, значит, я могу пытаться бежать, не боясь, что пострадает кто-то кроме меня. Из подвала особенно не побегаешь, но должен же быть какой-то выход. Если есть вход, значит, должен быть и выход. Это обязательное условие существования вселенной. В старинных балладах сейчас явился бы храбрец, чтобы спасти меня. Самое время, Адриан, самое время. Если ты выжидаешь удобный момент, чтобы эффектно появиться, то оставь эти глупости, просто приходи.

Я готова была молить небеса, преисподнюю и всех богов, чтобы сейчас хлопнула дверь, и в дом вошёл Адриан. Какая же я идиотка, что поверила этой лжи о родителях! Нужно было проверить! Нужно было сказать Адриану!

А теперь поздно. Каждая ступенька, по которой я спускалась, отделяла меня от спасения, отделяла от жизни. Позади раздавались тяжелые шаги Штефана.

— Налево, — приказал он. — Справа я храню вино.

Надо же, действительно вино. Мазнув взглядом стеллаж, заполненный бутылками, и большую бочку, я свернула налево.

— В нашей семье встречается особая предрасположенность к магии огня, так что начнем именно с неё. Не переживай, здесь стоят ограничения, так что, если ты надеешься сжечь меня вместе с домом и тем самым спастись, советую подумать еще раз.

Он указал на стены, изрисованные какими рунами и символами. Какие-то из них я узнавала, иные же показались мне совершенно незнакомыми. На полу, нарисованная весёленькой ярко-голубой краской, красовалась пентаграмма.

У стола возвышалась до отвращения знакомая изящная фигура.

— Ну и славно, — ласково пропела она и улыбнулась, обнажая белоснежные острые зубы. — А то я уже заждалась. Штефан, ты же обещал, что покажешь мне, как она превращается в ничто, растворяя самую суть своей магии в пентаграмме.

— Терпение, Луана. Ты всё увидишь своими глазами. Более того, даже поучаствуешь в этом увлекательном мероприятии.

Ярко накрашенный рот Луаны изогнулся в почти что похотливой улыбке. Казалось, мысль о моём уничтожении доставляет ей недюжинное удовольствие. Она смахнула невидимую пылинку с обтянутой в серебристый мерцающий шёлк груди, удовлетворенно изучила собственные ногти, выкрашенные в алый цвет.

— Замечательно, — промурлыкала вампирша, выгибая спину, словно кошка. — Передать от тебя привет Адриану? Он будет так огорчен, моя дорогая…

Сердито оскалившись, я дёрнулась было к ней. Желание впечатать свой кулак в лицо нахалки было почти непреодолимым. Я всегда считала, что физические методы неразумны, что любой конфликт можно решить вербально. Сегодня же, как оказалась я была готова перейти черту.

— Знаешь что, — сделав глубокий вдох, медленно произнесла я. Нет, избить или даже убить вампиршу я не смогу даже физически, не говоря уже о том, что мамочка учила меня не драться, значит, будем использовать то оружие, которое имеем. — Тебе всё равно это не поможет. Если твой единственный способ завоевать сердце мужчины — это убить его девушку, значит, ты что-то делаешь неправильно. Нет смысла отрицать, что ты шикарная женщина, Луана, а за такую фигуру как у тебя, многие готовы убивать. Тебе бы к таким внешним данным немного самоуважения, и было бы просто замечательно. Ты могла бы покорять мир и оставлять за собой миллионы разбитых сердец, но вместо этого выбрала мелочный путь мести, решив, непонятно зачем, остановиться на одном-единственном мужчине, который тебе, скорее всего, даже и не нужен. Я понимаю, почему для меня свет клином сошелся на Адриане, но с чего бы тебе так сходить от него с ума? Он не единственное в мире смазливое личико. В общем, сходи-ка ты к психологу, Луана, и прекращай мучить себя и окружающих.

Если бы у меня был микрофон, я бы непременно драматично бросила его на пол. Микрофона не было, поэтому пришлось поднять повыше подбородок и состроить безразличное выражение лица. Если мне предстоит сегодня умереть, хотя бы оставлю последнее слово за собой.