Многочисленные убитые и пострадавшие подданные, дворяне и вассалы волновали династию строго в рамках потерянных ресурсов: короли используют людей подобно лимонам - выжимают и выбрасывают. Императоры же куда выше простых королей, не так ли? Тем более что жаждущим мести честно пообещали, что Неба пленник никогда больше не увидит, при этом искренне собираясь это обещание выполнить - выпускать такую фигуру, обладающую такими возможностями, при этом не имеющую никаких прав, никто не собирался, не придурки же Вечные. Эреб тоже об этом знал, но свое мнение держал при себе - в отличие от династии хрономантов, он, благодаря все тому же Дару, не старел, что иронично, так что времени у потомка великанов было вдоволь, мог подождать.
В общем-то, не ошибся ну вот ни капельки - дождался.
Апартаменты почтенного Эреба были изолированы от всего мира, являлись настоящим шедевром барьерного искусства, создавая крайне надежную темницу, сохраняющую некоторый комфорт. И все же, несмотря на то, что Пилдор не был особо хорошим сенсором, не почувствовать происходящее в стольном граде Вечном он не мог, хотя сейчас и сомневался, стоит ли считать это место Вечным или оно уже слишком изменило свою природу. Послушать происходящее получалось откровенно не очень, но как-то не хотелось выбираться из камеры, простите, апартаментов именно сейчас. Да, прошли те первые унизительные годы, когда Эребу регулярно сокращали количество жизней до одной единственной, чтобы не думал неудобного, удалось примерным поведением и покорной сговорчивостью избавиться от унизительных процедур казни, часто не самой приятной - многим хотелось покуражиться над беззащитным Ересиархом.
В общем, если бы Пилдор решился на прорыв и побег, то имел бы шансы покинуть темницу и даже пробиться под свет солнечный, но не более - все его точки возрождения найдены и уничтожены еще до самого заключения, новых ставить негде, а убить его смогут, и не единожды. Более того, обязательно убьют все девять раз и юбилейный десятый - три жизни, три попытки первичного Дара, еще три за взятие четвертьсотенного рубежа, а последние три за звание Героя. Десятая жизнь, последняя, у него своя, собственная. Рисковать он не собирался, предпочитая выжидать, но вот сейчас, в этот момент, когда Вечный то ли тащит через Астрал куда-то в алишанские пустыни, то ли сбросили в глубины Пекла, то ли что-то совсем невообразимое сделали, сейчас уже можно попробовать. И даже успешно попробовать, ведь стража сейчас чем-то занята, чем-то кровавым и болезненным, если верить доносящимся отголоскам битвы, затихающим отголоскам.
Вырвать стену, принять на себя проклятия и контракты, выжечь волшебные клейма на коже и распотрошить тело, вырывая вшитые в кости артефакты-ловушки, потеряв первую попытку. Потом встретить растерянных, явно не этого ожидавших от всегда тихого и спокойного Эреба стражников, пусть элитных, но не готовых к битве с ним. Даже одетый лишь в простую тканевую одежду, он остается громадного роста полувеликаном, которому большая часть человеческого племени дышит лишь чуточку выше пупка. Ступень и классы сделают остальное, оружие он вырвет из мертвых рук, проигнорирует магию и стрелы, возродится еще несколько раз и все-таки выйдет из заключения. Особенно пока охрана и так занята кем-то еще, тогда как самому гостей дожидаться может быть вовсе не нужно - пусть его пленители и были теми еще выродками, но они защищали Пилдора от гнева большей части континента, а среди атакующих как раз могут быть те самые недоброжелатели гневные. В общем, пока что Эреб не решил, какую линию поведения выбрать - бежать без оглядки ли, атаковать ли ослабленных конфликтом стражников, помочь им против нападающих или выступить против всех, третьей стороной?
По итогу богоненавистник решил просто подождать, готовясь ко всему - слишком многое на кону, да и все больше ощущений доходит до него сквозь защиту апартаментов. Похоже, он уже знает, кто именно пришел к нему в гости, как догадывается и о цели прихода - очень не хочется ошибиться, не хочется проиграть последнюю свою партию даже не вытащив карты, но выдержке узника можно лишь позавидовать. Одна ошибка, одна оплошность и цена ее станет неподъемной, но он за свою жизнь уже обманывал похожих "союзников", побеждал их тогда, когда они обращались врагами. Остается надеяться, что и в этот раз выйдет предать первым.
Дверь в узилище открылась.
Светлое помещение, освещаемое множеством волшебных ламп, было декорировано в пастельных тонах, со множеством ткани, пышными ворсовыми коврами, гобеленами и картинами - Эреб ценил работы нескольких не особо популярных художников, часто прося себе их творения за оказываемые услуги. Ничего серьезнее выпросить все равно не получилось бы, а так хоть глаз радовало. Мебель здесь была сделана под его габариты, но специально для возможных гостей имелось и нормального размера кресло. В его большем собрате сейчас и сидел Эреб Пилдор, укрытый громадным шерстяным пледом, читающий, вернее, в сотый раз перечитывающий Право Меча, причем в одной из наиболее редких и не одобряемой даже самим храмом Воителя редакции.
- О, приветствую вас. - Грудным и грохочущим басом отражается от стен ровный и спокойный тон еретика. - Полагаю, называть вас лордом Брадмором будет ошибочно, не так ли.
Оплывшее, словно восковая фигура на жаре тело говорит само за себя - с одержимыми дьяволами он встречался не раз, а столь характерное таяние было прерогативой, преимущественно, именно медового холста, знаковой методики извергов. В глубине закрытой монолитами воли и собственных наговоров души промелькнуло мрачное удовлетворение судьбой заносчивого и мстительного до крайности Тирма Брадмора, которого он и сам не против был убить особо мучительным способом. Впрочем, он очень многих был готов этим способом убить, скорее, проще перечислить тех, кому Эреб Пилдор смерти не желал.
- Мы уже встречались, дорогой Эреб. - Голос у одержимого, слишком перенапрягшего свой сосуд и потерявшего, таким образом, всю свою маскировку, был под стать внешности, такой же клокочущий и словно кипящий, будто булькает котелок с бурлящим раскаленным жиром, причем человечьим, прямо по традиции самых отбитых племен диких кушитов. - Эта встреча четвертая, если вам интересно.
Ему интересно было, а сказанное впечатляло действительно сильно, близко к тому, чтобы заставить нервничать. Если эта тварь, не скрывающая почти свою природу, уже тогда была на месте надоедливого и въедливого Тирма, то одно это говорит о степени опасности твари, что уже успела усесться в гостевое кресло, безмятежно закинув ногу на ногу. Смотрелось отталкивающе, будто нечто попыталось идеально притвориться человеком, отточило этот навык до идеала, вжилось в свою роль до конца, но теперь словно не замечает своих повреждений, продолжая играть несмотря на то, что грим и костюм уже не соответствуют заявленной роли. Сокрытое под пледом могучее тело не напряглось в полной готовности только благодаря выдержке Эреба и еще оттого, что более собранным тот стать бы не смог при всем желании. Пусть у него только один класс чисто боевой, заточенный именно на сражение грудь в грудь, но разорвать это существо он, вероятно, сумеет даже голыми руками. Вот только за ним придут следующие, а говорить с ними будет уже сложнее.
- Что же, почтенный слово несущий. - Внешне и ментально, даже духовно, еретик не показывает ни смятения, ни опаски, ни растерянности, оставаясь монолитной глыбой, нерушимым изваянием самого себя. - Пусть ваша Похоть не угаснет, а теплое пламя ее обогреет страждущих и подарит им то счастье, которого они заслужили, желают они постигать его или нет.
Ритуальная фраза, причем очень старая, настолько старая, что кроме самого Эреба на континенте осознать всю глубину и подтексты ее сумеют, в лучшем случае, полусотня личностей, среди которых наделенных едва ли половина. Глаза его похожи на два оптических прицела гномьей работы, бездушные и холодные, смотрят они из-под оборонительных дюз надбровных дуг, отслеживая внешние и внутренние реакции собеседника. Глаза Ересиарха видят не меньше, чем глаза высокого жреца, даже без помощи божественной. Особенно без этой помощи.
