Шчепан давит, зовет, пытается нащупать связь с алтарем, напоминая себе слепца, которого какой-то выпивоха, желая похохотать, лишил тросточки, повалил на землю и теперь смотрит, как слепой калека ползает на животе, пытаясь отыскать потерю. Вокруг оживленная улица, грохот и обидный смех, тут и там стучат колеса повозок, и стоит только сделать одно неверное движение, как тебя просто раздавит под заливистый смех зрителей и ругань извозчиков. Сердце то начинает заполошно метаться в груди, то почти останавливается и его приходится подгонять частичкой собственного волшебства.

Тяжело, безумно тяжело держать заданную нагрузку, тяжело вливать новые и новые порции силы, тяжело шептать, выплевывая злые слова наговоров, тяжело даже просто жить, быть, существовать. Непосильная для него задача по капельке выпивает дыхание Ведуна, который уже не может, даже пожелай он того, прервать свой ритуал.

Их, наверное, уже засекли, уже послали сюда группу стражей, чтобы задать трепку тем, кто проводит нелицензированные ритуалы в этой местности. Скорее, удивительно, что их раньше не нашли, словно болота решили помочь Шчепану в кредит на всю оставшуюся жизнь, укрыв и спрятав от множества глаз. Давление нарастает и он уже чувствует, как начинают похрустывать кости и зубы, как становятся глубже морщины на лице, когда магия, не находя ни дороги, ни выхода, начинает старить тело незадачливого мага.

Он уже готов упасть замертво, прямо на глазах своих соратников, лицом в болото, теперь уже какое-то неестественно глубокое, дышащее, живое. Он по-прежнему не чувствует ни малейшего отклика, по-прежнему упирается в ту же самую пустоту, в какую бьются головами все заинтересованные в спасении столицы стороны. Он уже умер, уже проиграл и сейчас стоит лишь потому, что природное упрямство не дает ему отпустить скрученные в узел потоки силы, дав им разорвать уставшее тело и душу, лишь сильнее сводя их в тугой комок, лишь увеличивая мощь неизбежно смертельного отката.

И в последний миг, словно в дурацкой портовой песенке про попавших в наколдованный штиль моряков, по застывшей неподвижно невидимой плоскости словно пробежала волна. Шчепан почувствовал, как его глаза, и без того уже едва не лопнувшие, полезли на лоб от смеси шока и удивления. Если раньше он сам себя убеждал в своем везении, что позволило им начать свой ритуал на этом болоте и остаться незамеченными, то теперь фраза "болото само помогает" уже не казалась такой глупой.

Будто бы действительно что-то стояло за спиной, направляя, усиливая зов Шчепана, принимая на себя его откат и давая новые силы, будто подключая мага напрямую к болотным источникам, игнорируя все риски и неизбежные повреждения тонких тел, которые обязаны случиться, если попробовать тянуть силу так, в таком количестве. Это не походило на ощущение божественной помощи, которые он несколько раз намаливал сам, принося жертвы, или помогая служителям Нааму, если не мог обойтись без их помощи. Скорее, напоминало ощущение от поддержки более опытного мага, подставленное плечо Ведуна, что лучше тебя самого. Но даже когда Шчепан был мелким мальчишкой, стоящим подле колдующего отца, он такой разницы в силах не испытывал.

Нет.

Даже не в силах.

Просто он, как и любой маг территориальной направленности, привык с болотом говорить, отдавать ему силу и требовать за то своей воли, совершая стандартный для любого чародея обмен. То, что ощущалось сейчас совсем рядом, прямо за его спиной было диким, необузданным, неудержимым и словно родным этому месту. Густая, застоявшаяся и откровенно вредная для здоровья болотная магия буквально ластилась к этому чему-то, становилась столь же податливой, как пропущенная через жезл-фокусатор нейтральная энергия!

Это была совсем другая лига, другой уровень и его, этого уровня, этой поддержки, хватило, чтобы Шчепан сумел почувствовать слабый, неуверенный, словно призрачный отклик оставшегося в Вечном болотного алтаря. Зарычав будто дикий зверь, чувствуя, как бурлить начало вообще все болото на несколько сот метров вокруг, превращаясь из мелкой лужи, в которой даже трясины были почти безобидными, в бездонное жерло титанического омута, в котором утонуть могло хоть племя великанов, даже если их поставить друг другу на головы.

Шчепан падал в омут молча, хотя бы потому, что не мог даже уста разомкнуть от перенапряжения, а вот его команда молчать не стала, оглашая всю округу такими воплями, что могли бы сбивать низколетающих птиц, если бы они тут еще оставались после такого буйства сил. Орали они, впрочем, недолго, потому что орать с болотной жижей во рту вредно для здоровья и дыхания. Они все падали в пробитый специально для них туннель, что просуществовал лишь краткий миг, сменившись обычным бездонным омутом, в котором разве что просто утонуть можно, но не более. Шчепан еще успел с досадой подумать, что после такой вспышки силы даже самый бесталанный маг почувствует неладные дела на этом болоте с огромного расстояния.

А еще мгновение спустя, столь краткое, что никто даже наглотаться дерьма не успел, их всех выкинуло уже в совершенно другом месте.

Среагировать не успел никто, да и скрутило их всех так быстро, что никто и вякнуть не имел шансов. Рефлекторная попытка ударить веерным ослабляющим проклятием по площади прервалась куда раньше, чем Шчепану отрезало контроль над его магией, не дав даже укороченную вербальную компоненту произнести. Спустя еще секунду он и его команда, точно так же не успевшая даже удивиться, зависли посреди сияющих нитей сдерживающего ритуала прямо в воздухе, словно распятые степными варварами пленники.

Взгляд машинально оценил окружающую обстановку, заставив заковыристо выругаться, и только наложенный ритуалом паралич не позволил сделать это вслух. Какая-то площадь, расположенная в не особо богатом районе Вечного, раньше служила то ли рынком, то ли местом для проведения казней, но, скорее всего, и тем, и тем. Теперь эта площадь полностью покрыта ритуальными знаками и линиями, которые он сам, как ритуалист не из самых последних, даже оценить толком не может.

И, конечно же, источники сил, что располагались по кругу, словно окружая площадь кольцом. Вон, видна миниатюрная песчаная буря, вон там фонит энергией дремучей чащобы, рядом расположилась еще одна буря, только снежная, а следом за ней висят прямо в воздухе глыбы горной породы. Уже не удивляясь, он кое-как, несмотря на почти полный паралич, скашивает глаза вниз, чтобы разглядеть небольшое, но очень глубокое болотце прямо под ногами висящих в воздухе идиотов. Это он про свой отряд, потому что дураками были и дураками помрут! Хотя, чего же это он, не помрут, кто же им помереть-то просто так позволит?

Ритуал-ловушка для любого типа территориально зависимого мага или ведуна - вот чем было это место, к которому он с таким трудом пробивал дорогу и едва не помер пытаясь! Все те, кто пробовал на прочность стену, отделившую Вечный от остального Алурея, используя именно эту методику, пусть и разными способами, так или иначе, но засекались прислужниками тварей и самими извергами. А потом этих пытающихся оценивали и, если находили достаточно ценными и достаточно слабыми, приоткрывали тем дверцу, ведущую прямиком на скотобойню для глупых смертных.

Дерьмово.

Даже дерьмовее, чем предполагалось минуту назад, хотя, казалось бы, предполагал он и без того самые мрачные варианты!

Челюсти едва шевелятся, язык ворочается во рту, словно онемевшая конечность, а вместо слов вылезает из пасти едва различимое мычание. Впрочем, не всем речь отбило, потому что Хогош, жиробасина ненасытная, сумел достаточно четко выговорить полноценную фразу, пусть и короткую, но удивительно емкую и подходящую к ситуации. Не иначе, ему помогла развитая выносливость и умения на сопротивляемость внешним воздействиям.

- Цэ зрада. - Несмотря не непередаваемый и, временами, раздражающий акцент западно-равнинного пейзанина, с прозвучавшим Шчепан был готов согласиться на десять из десяти.

Большая часть противников, хотя какие они противники, максимум палачи, потому что нормальной битвы не вышло и не будет, являлась людьми, по крайней мере, внешне, и, скорее всего, когда-то даже ими были. Тварей не было видно или они хорошо скрывались, но вот принять этих "людей" за нормальных тоже было тяжеловато. Покрытые татуировками, знаками, сочащиеся флером, который пока что не ел мозги Шчепану только из-за защиты сковывающего ритуала (зачем портить материал посторонними эманациями, верно?), они и людей-то напоминали чисто номинально, как ростовщики из полуросликов столь же номинально притворяются честными и законопослушными разумными. Более-менее адекватное впечатление производили немногие, но именно они внушали почти потусторонний ужас - слишком многое было в них, большее, чем можно вместить, оставаясь собою. Ведун такие вещи интуитивно чувствует, особенно если их даже скрывать не пытаются.