- Адекватна? - Греза в голосе может и звучит пугающе, но она в прошлом бывала в боях, да и я ее сейчас пугаю все-таки меньше.
- Д-да. - И чуть погодя уже более твердо. - Да, вполне.
- Тагда бери меня за шиворот и подыми повыше. - Здраво поразмыслив, трачу часть сил, чтобы сделать слова нормальными, а не как всегда, а потом, когда она уже начала медленно вставать на трясущиеся от ужаса и шока пережитого ноги, притормаживаю. - Хотя, погоди-ка, так оно не здраво, нада от такого добра избавиться.
С этими словами начинаю уменьшать долю плоти убитого культиста, потому как эта плоть мало того, что Пеклом пропиталась, так еще и тварь через нее какую-то херню на принципе подобия основанную делает, причем с каждой секундой все сильнее делает. Вот только когда я уже закончил, выбросив все лишнее и уменьшив поступление Порока по связи Пыпыщ-Мозги, то мне напомнили, что не у всех тут есть такая охрененная сопротивляемость любым воздействиям на разум, еще сильнее усиленная кучей предохранителей и прокси.
Довольно улыбающаяся Шмиелэ делала какие-то странные движения, а столь же довольно улыбающаяся и едва ли не кончающая от радости услужить той, кто, похоже, успела в ее мозгах покопаться еще за время плена, зеркально повторяла все ее движения. И вот-вот эти движения приведут к тому, что она переставит фигурки, получив от чужого артефакта что-то нехорошее, но и барьер, с некоторой вероятностью обнуляя.
С мысленным, чтобы глотку не напрягать, матом беру себя в руки, а в единственную руку беру оторванную у мастера руку, которая просто под руку подвернулась, да так и кидаю эту руку Жюстин под ноги, чтобы она об нее споткнулась и упала на жопу, выходя из транса. А потом, пользуясь тем, что эта краля ранее носила в себе Туманчика, концентрирую часть доступной Грезы на ней, ослабляя действие закладок и снижая давление Порока с помощью остатков моего программирования.
Убирать похоть и покорность с помощью Туманчика? Что дальше? Пчелы против меда? Секс за девственность? Или, чтоб мне еще веселее жилось, политики против коррупции?
С уже совсем не мысленным матом, женщина отскакивает от края барьера подальше, закрывает уши ладонями и, пошатываясь, бредет в мою сторону, зачем-то прихватив с собою выпущенный мною снаряд. И все это не прекращая материться, причем так заковыристо, что я подобные выражения только от Касси Дружбомага и слышал. Кое-как она берет меня за шиворот, не прекращая ругаться, явно не давая себе слушать чарующий голосок злой, усталой и отчаянно пинающей непроницаемую стену барьера Шмиелэ.
Мнемотическая техника защиты сознания на основе матерных тирад - звучит странно, но метод более чем действенный, часто применяемый. Злость и боевой азарт, как-никак, одни из самых лучших щитов против ментальных воздействий жесткого или даже тонкого типа, а мастеров, что смогут подавить или обмануть такую защиту быстро никогда не бывает много. Зверолюдка, несомненно, входит в это незначительное число, да еще и далеко не в самом низу иерархии расположена, но попаданческая увертливость заставила ее выложиться почти до дна и сейчас ее сил не хватало на преодоление даже столь расшатанной воли, лишь немного прикрытой моим воздействием.
- Так-так, значитца, вот прямо отсюда три шажка вперед, и полушаг влево сделай. - В подобном состоянии сохранение излюбленной Пыпыщем манеры речи дается даже тяжелее сражения с лишь немного отступившим пороком. - И, того-этого, руку, наверно, не выбрасывай.
Оторванную конечность я и вправду отобрал у тяжело дышащей и с трудом себя контролирующей пленницы, после чего соединил ее с единственной рабочей хваталкой. Это не только удлинение коротковатого органа хоббита (опять оно похабно прозвучало, черт возьми!), но еще и способность, в теории, работать с артефактными фигурками покойного мастера.
Слить свою сигнатуру с ошметками таковой у мною убитого не так уж и сложно, да и попытаться этой самой рукой часть фигурок передвинуть тоже можно, если бы не херовое состояние и все никак не уменьшающееся давление на мозги. А ведь еще и тварь перестала напрямик долбить меня через связь со ставшей частью куклы плотью культиста, начав совершать какие-то манипуляции с барьером. Мог ли он знать какой-то хитрый ключ, который позволит нивелировать этот шедевр фортификации на случай, если им завладеет противник? Я бы удивился, если бы такого ключа у них не было. Пусть не все артефакты имеют встроенные уязвимости, а уж мифические тем более, но конкретно эта коллекция фигур просто напрашивается на кучу спрятанных в ней секретов.
Коллекция...
Свыше полутора сотен костяных игрушек, в которых хитрым образом запечатаны частицы сути тех, с кого снимали мерки для этих фигурок. Каждая фигурка по-своему уникальна, обладает целым списком свойств и эффектов, каждая из них сама по себе тянет на не самый слабый эпик. Однако, полный потенциал, даруемый сбором всей коллекции в умелых руках, уже действительно пугает.
Фигурка свернувшегося калачиком подростка непонятного пола, словно безмолвно рыдающая о своей судьбе. Всю его семью годами истязали множеством болезней и неудач, прямо у него на глазах, медленно подводя рожденного с редчайшим титулом мальчишку к безумию, причем именно тому типу безумия, какое нужно было сумасшедшему Резчику. Частицы душ не только подростка, но и всей его семьи скопом, помещены внутрь кусочка кости, неслышно напевая ему колыбельную и точно так же неслышно обвиняя его во всех своих муках. Эта фигурка может подарить защиту очага от злых духов, стать якорем для мощного проклятия, передающегося по крови всему роду проклятого, помочь в исцелении ран физических, принеся муки душевные, остановить действие основанной на звуковых колебаниях атакующей магии и еще десятки самых разных, не слишком сильных поодиночке вещей. А уж количество эффектов в разных комбинациях и положениях в этих комбинациях, подсчитать не мог, наверное, даже сам владелец.
Могучий воин с обнаженным торсом и длинным копьем, припавший на колени и прижимающий руку к окровавленному боку, созданный из позвонков до самого конца сражавшегося труса, страх которого убили, заменили решимостью и перековали его в отчаянно жаждущего сразить врага воина. Резчику нужен был трус, ставший храбрецом, и подлец, нашедший в себе честь, вот он и воспитал себе нужную жертву. Фигурка могла наложить ментальный бафф, забирающий страх или подарить этот страх противнику, могла заставить открыться старые раны или призвать тень падшего товарища для прощания. И снова точное количество эффектов даже одной фигуры самой по себе теряется в хороводе образов.
Стоящий на коленях жрец, сжимающий за спиною волнистое лезвие ритуального клинка. Он был чистейшим в своей вере праведником, почитавшим своего бога и жившим по совести, а не по корысти. Волею Резчика его веру раз за разом пробовали на прочность, пока все же не сломали, показав ему истинное лицо давно продавшего все людское клира почти не отзывающегося на молитвы бога. И праведник пал, сначала обратившись ко злу ради мести, а после, ужаснувшись содеянного, принеся в жертву призванным силам самого себя, спасая души тех, кто был обещан по договору вместо него. Все еще хранящаяся в фигурке вера и презрение к этой вере позволяло снимать или даже воровать благословения жрецов, искажать и ослаблять Чудеса, порою даже обращая их против самих клириков, вызывать суицидальные мысли и безотчетное чувство вины за содеянное.
Маги, воины, ремесленники, простые прохожие... Те, кто создал себя сам, и те, кого сломали долгим и вдумчивым трудом, те, кто родился с нужными дарами, и те, кто получил их своими силами... Все они навечно остались в этих чудовищных шахматах, какой-то непонятной игре с непонятными правилами. Эту вещь изверги не создавали напрямую, но явно приложили не один век своих трудов, чтобы вдохновить, а после и заграбастать итог вдохновения в свои жадные руки. Эти фигурки овеществляли собою чужие истории, чью концовку поймали в клетку, вовеки заточив в ней и оставив в костяной тюрьме.
