- Не, ну оно-то конечно же да, но ежели надобно, то оно и немножечко нет, самую крапулечку. - Не меняя просторечной манеры сельского колорита, отбриваю, встречая умоляющий взгляд парализованной Жюстин. - Ежели чего, то я усем говорить стану, что ты же точно права, да, ничего такого сычи не умеют, только сыдьма сидеть в своих пекарнях, не выходя пропердеться.
В какой-то миг мне показалось, что она на меня кинется прямо сейчас. Рука ее, по крайней мере, вполне очевидно потянулась к закрепленной на поясе семихвостой плетке, куда уместнее смотревшейся бы на полке секс-шопа. Ей отсигналили одновременно оба ее соратника, разом приведя в чувство и подарив покой, собранность и невероятную мотивацию не дать мне сделать ничего, даже закричать.
- А ты хорррош, мрррмастерр кмрррлааа. - Резко перешла она на мурлыкание, ватой сбивающееся в мозгах и ватой же мозги забивающее. - Мрможет поговмрриимм?
Это была не просто расовая особенность, какой владеют некоторые типы котолюдей, но какая-то крайне жесткая техника ментального воздействия, буквально давящая волю и разум, опускающая сознание до самого примитивного уровня. Способность явно усиленная то ли разовым амулетом, то ли имеющим долгий откат титулом, но этой штукой можно было без предварительной подготовки завалить в койку и превратить в похотливое животное даже воина равного Пыпыщу уровня, не говоря уж о не приспособленном к подобным испытаниям администратора.
Вот только Пыпыща тут уже не было, а подчинять Туманчика просто бесполезно - новые подчинения и установки уже некуда ставить, а сделать эту сущность еще более похотливой, чем оно уже есть сейчас, пожалуй, и вовсе нереально никакими известными мне средствами. Делаю вид что пошатываюсь, падая на одно колено, но на деле моя связь с куклой практически абсолютна, настолько полная, что дальше только искажения тела и отращивание новых конечностей.
Они намеренно дали выступить кошке, просто опасаясь какого-то хитрого трюка. Та гадость, натянувшая мужика (однако, звучит же, гусары!) вместо кожи, куда сильнее, но оно не уверено, что второй раз справится столь же быстро, не дав мне поднять тревогу. А прием кошки явно и рассчитан на такие форс-мажоры, когда нужно срочно заткнуть хоть пару-тройку воинов сорокового уровня сразу.
- Мррр, мрой мрраб, буш мрои пяни? - Все так же нежно мурлычет она, приподнимая тоненькую кофточку и обнажая вполне человеческие груди с напряженными, аки два алмаза, ярко-розовыми сосками.
Пяни - это, если верить памяти Пыпыща, грубый и нарочито сельский аналог "сисек" на наречии полуросликов, а если еще точнее и дословно, то "спелые дыни которые можно вые*ать". Понятия не имею, как бы на то отреагировал бы Пыпыщ, но, полагаю, что под таким ментальным прессингом он бы поспешил эти пяни отпянить, даже если бы его при этом прямо в жертвенный круг и клали бы. Я же только упираю свое тело руками в пол, еще ниже наклоняясь, а потом подымаю взгляд и встречаюсь с искренним шоком в глазах мозголомки (и стоит ли говорить, что о таких ее талантах никто и нигде не упоминал?), чей лучший трюк, сильнейший козырь, оказался бит.
- Мне не нужны пяни, Шмеле. - Намеренно искажаю ее имя, ведь пусть она не поймет отсылку, но классика не умирает. - Я и так уже вздръжне!
И может быть, показались бы тупыми мои слова, кабы не раздался едва слышный, но вместе с тем таковой, что его нельзя не слышать даже в большей мере, чем мурлыканье Шмиелэ, перезвон скрежещущих друг о друга кусочков зеркала, которому подпевали неразличимые шорохи и шепотки давно растворившихся в реке времен кошмарных снов.
В просторах Вечной Библиотеки отсутствовала Греза как явление. Сны здесь всегда были лишь снами, а зеркала оставались простыми и безвредными зеркалами. В просторах Вечной Библиотеки никакой Грезы не было. Не было до того дня, когда в домене ее оказался один идиот, не могущий просто спокойно уйти от чана с говном не нырнув в него.
Потому что он принес ее вслед за собой.
Сотворенное мною атакующее поле ударило внезапно и, что куда важнее, неожиданно, прямиком из-под скрывающей зеркальной конфигурации и еще под колпаком из внебытийности. Тот самый титул, полученный за убийство неудачно шагнувшего в портал Героя, позволял довольно многое из того, что раньше было пусть не недостижимым, но требующим долгой подготовки и удачных условий. Сейчас была и подготовка, и условия, и бонус от титула, и не ждущий от меня подлянки, вернее, такой подлой и увесистой подлянки, противник - лепота. Вот только и противник, может, уступал убитому дяденьке, зато точно ждал хоть чего-то, так что избиения младенцев не вышло.
Моя атака комкала реальность, заставляла ее течь, сминаться в пластилин, одновременно давая чудовищный в своей мощи концентрированный удар по разуму. Сочетание ментальной плюхи, заражения пространства частью нереального и урона по самой сути под удар попавших неудачников, позволяло с высокой эффективностью валить даже серьезных оппонентов. Сам, без подготовки, такой удар я не факт что нанес бы, даже если не тратить сил на маскировку и сокрытие. Вот только с учетом всех заготовок, напиханных в Туманчика и мой стационарный пепелац, я мог не волноваться о создании чар, а просто активировать уже готовые, внося лишь минимальные, почти косметические коррективы.
Удар был страшен - словно часть пространства отразилась в кривом зеркале, которое потом разбилось на куски и горе тем и тому, что окажется на месте "слома". Как будто чистого урона было мало, из-под разбившихся и осыпающихся оземь осколков потянулись к телам противника сизые ленты, состоящие, в равных пропорциях, из сиреневых нитей и тускло мерцающих зеркалец, складывающихся в тошнотворные и сводящие с ума узоры. И, конечно же, абсолютный ступор, тошнота, временная (или постоянная) шизофрения, распад личности и стремительно деградирующее мышление. Три вектора и все разных типов, а пропустить достаточно лишь один и прорвутся другие.
Я ожидал ответного хода от замаскировавшейся твари, как от самой опасной - не зря же оно смогло одним касанием растворить душу Пыпыща. От кошки опасности не ждал, хоть и брал ее в расчет, так как она показала себя великолепным менталистом, могущим бить одновременно и тонко, и жестко, получая в итоге смертельную смесь. Но они оба лишь отпрыгнули из-под первого слоя атакующего комплекса, не дав реальности треснуть на том месте, где были их тела. Первую скрипку сыграл так и не поднявшийся с колен и не прекративший своих ритуальных манипуляций старик-архивариус.
Резким, как понос, движением он вскрыл себе запястье, подбросив в воздух сияющие багровым капли, активировав, вне любых сомнений, заранее заготовленный козырь. Здоровенный барьер, перекрывший весь чертов зал, и состоящий из сотен и сотен шестиугольников, взаимозаменяющих и усиливающих друг дружку. Каждый шестиугольник размером не больше ладони, каждый из них может защитить лишь от чего-то одного - от стали, от рубящих ран, от звукового резонанса, от раздавливания, от огня, от проклятий мгновенного действия основанных на силе природы, от ментальных ударов одного из нескольких типов. Хитрая природа этой конструкции делала так, что каждый элемент вбирал сильные стороны всех остальных, отчего общая конструкция становилась почти неуязвимой вообще для всего. Сколько тут типов защиты, сколько игнорируемых типов урона?
Такая штука может даже удар божественной сущности сдержать, причем не один, а несколько, пока ее не продавить голой силой. Без голой силы, не зная природы этой странной и, замечу, не имеющей планарной природы магической техники, вскрыть ее едва ли выйдет. А ключи мне никто не спешит сообщать, как и возможные слабости. Скорее, наоборот - спешат убить, пока я не очухался и не прознал сам.
Оживленные ленты, собственноручно созданные внутри Туманчика аспиды дурных снов, бьются острыми мордами в барьер, растрачивая силу и фоня огромным количеством враждебной магии. Но барьер, несокрушимый в своем идеале, даже не потускнел, заставляя полуразумные конструкты растрачивать запас сил, пытаясь просочиться в какую-то прореху. Любой обычный или необычный барьер, каким бы сильным он ни был, такая зверушка так или иначе, но обманет, проскользнет под него и ужалит, впрыскивая яд помраченного бреда и дурных видений. Увы, сейчас они бессильны, как бессилен и удар по разуму, на каждый оттенок которого нашелся свой клочок, поделившийся неуязвимостью со всеми остальными. Трещины в реальности и вовсе схлопнулись в ту же секунду, как последний из аспидов покинул нереальность, проползая в явь, точно так же никого не задев.
