Проводя лето в Канне, Тристан Бернард однажды появился на набережной в фуражке морского капитана.

— Что это за головной убор у тебя? — спросил его встретившийся приятель. — Настоящая морская фуражка!

— Я купил ее на те деньги, которые выиграл вчера в казино, — объяснил Тристан Бернард и добавил со вздохом: — Увы, на те деньги, что я проиграл сегодня, я мог бы купить яхту.

В обществе, в котором находился Тристан Бернард, зашла речь о Паскале. Кто-то рассказал, что Паскаль, еще будучи ребенком, прибегал к геометрии как к лекарству. С головной болью он боролся, придумывая геометрические задачи.

— Это очень любопытно, — сказал Тристан Бернард. — Дело в том, что, когда я был ребенком, я боролся с геометрическими задачами, придумывая себе головную боль.

Друзья как-то спросили французского комедиографа Ашара, что, по его мнению, было бы самым страшным наказанием для женщины?

— Если бы мне надо было наказать женщину, — ответил Ашар, — я бы купил ей дюжину самых модных шляпок, а потом запер бы ее в комнате без зеркала.

Молодая дама настойчиво просила Эйнштейна, чтобы он позвонил ей по телефону:

— Мой телефон очень простой, его легко запомнить, — убеждала она. — 36-361. 36-361. Ну, запомнили? А ну-ка, повторите!

— Запомнил, — сказал Эйнштейн. — Три дюжины и 19 в квадрате…

После премьеры одной из своих знаменитых пьес в Нью-Йорке Бернард Шоу послал актрисе, игравшей главную роль, следующую телеграмму:

«Великолепная, необыкновенная, божественная…»

Взволнованная актриса ответила:

«Вы преувеличили».

Бернард Шоу телеграфировал:

«Я имел в виду пьесу».

Актриса ответила:

«Я тоже».

Марселя Пруста однажды вызвал на дуэль писатель, малограмотный и самоуверенный. Вручая Прусту свою визитную карточку, он презрительно сказал:

— Я разрешаю вам выбрать род оружия.

— Прекрасно! — воскликнул Пруст. — Я выбираю орфографию. Вы убиты.

Уинстон Черчилль, который был не только дипломатом, но и художником, показывал как-то своя картины знакомым. Один из них спросил:

— Почему вы пишете только пейзажи?

— Дело в том, — ответил Черчилль, — что деревья никогда не винят художников, если получаются непохожими на себя.

Один из друзей французского актера Анри Видаля как-то, сидя за рулем своей машины, столкнулся на шоссе с встречным автомобилем, которым управляла женщина. Рассказав об этом Видалю, друг заметил:

— Я сам виноват. Я видел, что за рулем сидит женщина, и обязан был освободить для нее хотя бы половину дороги.

— Ты прав, — ответил Анри Видаль, — но для этого ты должен был знать, какую половину выбрала она.

Витторио Де Сика как-то сказал, что женщины ухитряются из ничего сделать три вещи: салат, шляпу и трагедию.

Известная киноактриса Грета Гарбо среди огромного количества получаемых ею писем обнаружила однажды такое:

«Мой муж не выносит моих духов. Должна ли я переменить духи?»

Актриса ответила:

«Духи нет. Мужа».

В беседе с Линкольном некий высокомерный англичанин заметил:

— Ни один английский джентльмен не чистит свои ботинки.

— Да? — удивился Линкольн. — А чьи?

Ив Монтан нашел однажды в своем театральном гардеробе письмо и по рассеянности его распечатал. В конверте оказалось напоминание портного, адресованное коллеге Монтана. Портной возмущался по поводу того, что актер не платит по счету за давно сшитый ему костюм.

Не желая быть обвиненным в нескромности, Монтан заклеил конверт и отдал его адресату. Тот вскрыл, прочитал послание и, разорвав его на мелкие куски, вздохнул:

— Бедная, наивная, маленькая девочка!..

После смерти директора одного из английских департаментов к тогдашнему премьеру Уинстону Черчиллю обратился чиновник, мечтавший сделать легкую карьеру.

— Не могу ли я рассчитывать на то, чтобы занять место покойника? — спросил он.

— Ничего не имею против, — ответил Черчилль, — но по этому вопросу вам следует обратиться к дирекции кладбища.

Марка Твена спросили, какая разница между ошибкой и заблуждением:

Он ответил:

— Если вы возьмете с вешалки чужой шелковый зонт вместо собственного бумажного, то это, конечно, ошибка. Но если вместо собственного шелкового вы возьмете чужой бумажный, то это заблуждение…

Репортер спросил у Брижитт Бардо, что она думает о возможности современной пластической хирургии.

— Хирург, — ответила Брижитт, — в наше время в состоянии сделать с человеческим носом все, что ему вздумается, за исключением, впрочем, одного: он не может помешать ему лезть в чужие дела.

Ив Монтан, возвратившись однажды после воскресного отдыха, обнаружил в замочной скважине записку от приятеля: «Презент от нас найдете в бутылке из-под молока».

В молочной бутылке находилась другая записка, написанная молочником: «Сердечно благодарю за изумительное виски».

Профессора Эйнштейна после его доклада на научной конференции спросили, какой момент для него сегодня был самый трудный.

— Самая большая трудность заключалась в том, — ответил Эйнштейн, — чтобы разбудить аудиторию, когда закончил вступительную речь джентльмен, представлявший меня публике.

К Иву Монтану на улице подошел бродяга.

— Я решил поехать на юг, — объяснил он, — не могли бы вы дать мне 10 франков?

— На 10 франков вы далеко не уедете, — сказал Монтан.

— Мне этого вполне хватит, — заверил бродяга, — поеду я бесплатно, попутными машинами, и мне нужны только карманные деньги.

Обезоруженный Монтан вручил ему деньги, сказав:

— Вот вам 20 франков. Это на случай, если вам не понравится на юге и вы решите возвратиться в Париж.

Молодой драматург пригласил Бернарда Шоу на премьеру своей очень серьезной пьесы. Большую часть спектакля Шоу спал. По окончании автор обратился к великому драматургу со словами, полными возмущения:

— Как вы могли спать! Вы же знали, как было важно для меня ваше мнение!

— Мой сон и есть мое мнение, — ответил Шоу.

Морис Шевалье отправился посмотреть большое ревю, гастролировавшее в Париже. После выступления красивых молодых герлс Шевалье тяжело вздохнул:

— Ах, если бы я был на двадцать лет старше!

— Видимо, вы хотели сказать: на 20 лет моложе? — спросили его.

— Нет, именно на двадцать лет старше. Тогда меня бы все это абсолютно не волновало…

Американский график Чарльз Адамс, известный своими устрашающими рисунками, сообщил о том, что больше не будет рисовать людей с двумя головами. Когда его спросили, почему он принял такое решение, Адамс ответил:

— Ах, просто в последнее время я получаю слишком много писем с претензиями и угрозами от двухголовых.