– Как давно она здесь? – Спросил знакомый вкрадчивый голос.

– Трое суток, Ваше Преосвященство, – пропел Тинтин. Уж его я могла узнать из тысячи.

– Почему она в таком состоянии? Что с ней случилось? – Впервые я могла различить в голосе Леопольда недовольство.

– Девчонка – сущая дьяволица, прости меня Мифрил. Она накинулась на наших стражников и дралась как умалишённая. Честное слово, Ваше Преосвященство, она своими фокусами подпалила несколько солдат.

– Какими такими фокусами?

– Не знаю, Ваше Преосвященство, она же это… Ведьма! Подожгла солдат, так что один до сих пор лежит в лазарете – зрелище не для слабонервных скажу я Вам.

– Господин Д’Эрже, Вы так и не ответили, почему она в таком состоянии?

– Понимайте, она…

Было темно, и я слегка приоткрыла глаза. Около моей темницы стоял Леопольд и недобро смотрел на Тинтина.

– Кажется, я говорил вам, что она, как и её сестра, нужны мне живыми. В Ваших интересах сделать всё, чтобы эта девица выжила. В противном случае Вы будете кормить ворон на городской стене Рейнгарда, господин Д’Эрже.

Последовала многозначительная тишина, в которой они замерли друг напротив друга. Леопольд был на голову выше Тинтина, который сейчас осунулся ещё больше.

– Я вас понял, Ваше Преосвященство.

Они поспешно удалились, а я осталась лежать на холодном каменном полу. Вэй пока что была в безопасности. С моих плеч будто бы упала гора, и я, наконец, смогла спокойно заснуть.

Со временем боль ушла, лишь изредка то ли от холодного пола, то ли от проходящих тумаков, всё моё тело ныло и ломило. В такие дни я старалась сделать всё, чтобы заглушить эту боль. Кормили меня ещё скуднее, чем в театре мистера Хейла. По сравнению с тюремной едой, похлёбки Мисс Анны поистине можно было назвать деликатесами достойные двора Рейнгарда. Когда я немного окрепла, то принялась лечить себя. Это приходилось делать тайком в дневное время, чтобы мои тюремщики не заметили слабое голубоватое сияние, которое исходило от моих ладоней. Без волшебных камней, которые с меня сняли, пока я была без сознания, магия забирала у меня слишком много сил, и лечение приходилось растягивать.

У меня ушло ещё несколько дней, прежде чем я вылечила все свои раны и синяки. Мне оставалось убрать парочку на спине, когда однажды к моей камере подошёл один из охранников. Тот самый, который встретился мне, когда я только сюда попала. За это время у нас случилась обоюдная неприязнь настолько, что при каждой встрече, мы старались испортить друг другу жизнь, насколько это было возможно. На его тонких губах играла нагловатая ухмылка человека, который только что одержал гнусную победу.

– Привет, бестия, вижу, что раны на тебе заживают как на собаке?

– А ты что, мастер не-твоих-собачьих дел? – Парировала я.

– Недолго тебе, ведьма, осталось острить.

Я вопросительно посмотрела на него, во мне снова зарождалось какое-то неприятное чувство. Такое же, как с Брауни или когда меня схватили в переулке. Он выдержал паузу, наблюдая за моей реакцией и медленно произнёс, растягивая слова:

– Его Преосвященство желает видеть тебя сегодня. Ну а все же знают, что случается с ведьмами? – Он откинулся назад, крикнув своему товарищу. – Эй, Бочка, слышал? Сегодня вечером будет отличный костёр, хоть свою спину погреешь.

Он зашёлся лающим хохотом, который перешёл в тяжёлый кашель. Облокотившись на решётку моей камеры, он согнулся вдвое, продолжая громко кашлять. Каждый раз, когда он сотрясался в новом приступе, на его боку позвякивала тяжёлая связка ключей, которая и привлекла моё внимание.

Я подошла к решётке. Он отшатнулся, продолжая задыхаться в кашле. Сделав своё самое приветливое лицо, я улыбнулась:

– Ну, ну, не бойся. Я же ничего без своих камней сделать не могу. – Мои слова слегка успокоили охранника, по крайней мере он не отошёл ещё дальше. Стараясь подражать голосу Бериала, я вкрадчиво спросила. – Чахотка, да?

Когда же он смог откашляться, то кивнул. Его лицо покраснело, а вены на шее вздулись и стали похожи на маленьких червяков.

– Я могу вылечить тебя. Просто так, без каких-либо обязательств. Только подойди поближе, мне надо будет к тебе прикоснуться.

– Дудки, – он отрицательно закачал головой, – ищи дурака. Ты ведьма! Только магия Мифрила настоящая, а твоя – это всё от Бериала.

– Какая разница, если я могу спасти тебя? – Я улыбнулась, увидя колебание на его лице. – Никому до нас нет дела и в этом мы с тобой похожи. Однако у тебя есть выбор: либо долго страдать и в конце концов подохнуть от чахотки, либо же вылечиться благодаря моей магии. Выбор за тобой.

– Уж не просто так ты это делаешь, – усомнился он.

– Не просто, – главное – не упустить его с крючка. – Я хочу, чтобы ты передал от меня послание моей сестре, но об этом никто не должен узнать.

На лице охранника отразились следы тяжёлой умственной работы, что было явно ему несвойственно, но его раздумья прервал новый приступ кашля. Я безразлично наблюдала за тем, как он снова согнулся вдвое, судорожно глотая остатки воздуха. Моя рука, которую я успела убрать за спину, равномерно горела зелёным светом.

– Что-то сильнее обычного тебя крутит, а? – Я постаралась вложить как можно больше сочувствующих ноток в голос. Я разжала свою руку, и он смог перевести дух.

– Со-согласен, – тяжело дыша сказал он. – Скажи куда доставить, только сделай так, чтобы это прошло, а то я концы протяну.

Он несколько боязливо подошёл к клетке, и я протянула руку через тонкие прутья. На его лице играла смесь страха, отвращения и интереса, которые он пытался скрыть за нахмуренными бровями и грозным взглядом. Я приложила руку к его груди, покрытой потёртым кожаным доспехом, и по ней тут же заструился тонкий серебряный поток. Стражник со вздохом отстранился, боясь, что магия причинит ему боль. Он снял перчатку и, словно дикарь, протянул свою руку к моим пальцам, покрытым серебряным сиянием. Подобно горному ручью магия заструилась по его ладони, тогда стражник отнял руку и посмотрел на слегка согнутую ладонь, в которой растворялась магия.

В его глазах заиграл детский восторг, и на этот раз он подошёл к клетке, брякнув о железные прутья тяжёлой связкой. Приложив одну руку к его груди, я осторожно просунула другую меж прутьев рядом с его бедром. Я начала тихо напевать одну из песенок, которой меня научили сёстры-близнецы, делая вид, что именно так должно выглядеть лечение от чахотки. Стражник закрыл глаза, прислушиваясь к моему голосу и тёплому потоку, разливающемуся у него в груди. Я же старалась как можно бесшумнее добыть нужный мне ключ. Узнать его мне не составило труда. Каждый раз, подходя к моей темницы, стражник тряс ключом перед моим лицом, глумливо бросая разные колкости. Когда наконец я смогла нащупать ключ, то тихо сняла его, проговорила охраннику:

– Твоя чахотка прошла, а теперь спи.

Он резко открыл глаза и непонимающе уставился на меня. В это же мгновение я щёлкнула пальцами, и стражник начал оседать, словно тающее на солнце масло. Я обхватила его через прутья, и хоть это было чертовски неудобно, постаралась облокотить на решётку так, чтобы его грузное тело не загораживало мне выход. Когда дело было сделано, я вытащила ключ и открыла дверь своей темницы.

Проржавевшие петли громко скрипнули, и я замерла, прислушиваясь к возможным шагам. Никого не было и в возникшей тишине можно было услышать лишь тихое потрескивание факелов. В конце коридора виднелся пост охранников, и я помчала к нему в надежде отыскать там мои камни. Перерыв и выпотрошив все ящики, я заглянула даже в журнал, но их нигде не было. Скорее всего, их забрал Тинтин в какое-нибудь специальное хранилище, но, где именно оно находилось, я не имела ни малейшего представления.

Увлёкшись поисками, я совсем не расслышала, как к посту приблизился Бочка.

– Стой, кто здесь?

Он выставил вперёд пику, наступая на меня коротким шагом. Не дожидаясь, пока он подойдёт вплотную, я провела ладонью по лицу и откашлялась, представив голос другого охранника: