– Интересная вещица, – пробасил медведь, крутанув медальон ещё раз. – Говоришь, нашла неподалёку?

Я кивнула. Медведь надул щёки и выпустил воздух несколько раз:

– И говоришь, идёшь к Золотым Воротам?

Я снова кивнула:

– Помоги мне выбраться отсюда.

– Выбраться я помогу. Да только идти туда тебе не нужно.

– Это почему же?

– Видишь ли, – он приподнял медальон, – знаю я, кому это принадлежит. И тебе, Лили с ней лучше не связываться.

– Говори уже прямо, – несмотря на свой страх, я облокотилась на стол и уставилась в чёрные глаза-бусинки. – Ну?

– Этот медальон имеет двух братьев. Как ты сама могла убедиться, это не просто безделушка, которую люди куют в кузнях. Эта штука особого рода… Магического. Она ковалась в Заводном Городе, металл для него был доставлен из самих глубин Блэкмунда, а закалялся он на вершинах Астрада. Слыхала о таком? То-то же. Если хозяин, точнее, хозяйка, увидит его в твоих руках, то головы тебе не сносить.

– Это медальон Фреи? – Выдохнула я.

Медведь рыкнул:

– Фро, Фрея, Сафна, – вы, люди, придумывайте много разных имён, но забываете об их силе. Послушай меня – поворачивай обратно, пока не поздно. Я на своём веку повидал много героев, и поверь, ни одна эта история ничем хорошим не закончилась.

Он положил медальон на стол между нами. Я уставилась на него, поджав губы, и спустя время спросила, кивнув вбок:

– Они не проснутся?

Из глотки медведя вырвался не то стон, не то сдавленный скулёж, и он коротко прорычал:

– Нет. Такова их плата за ошибку.

– Расскажи мне.

Медведь взволнованно встал и прошёлся туда и обратно по комнатке, почёсывая себе за ухом. До меня доносились лишь отрывки его бормотания.

– Много лет назад – я ещё был медвежонком – к нам постучался путник. Он, как и ты, заплутал и попросился на ночлег. Родители мои его впустили. Накормили хлебом и солью, всё как положено. Путник рассказал им, что направлялся в Золотой Город, хотел стать служителем Трёх. Да вот только так он и не дошёл, – из груди медведя вырвался рёв и он топнул ногой. – Родители поведали ему множество историй и преданий. Этот человек всё интересовался, можно ли увеличить свои магические силы и как. Мы ему и рассказали, что есть один такой способ – да только он сложный, и уж менее страшно душу Бериалу отдать, чем им воспользоваться.

– Что за способ? – Я тихо сглотнула.

– Э нет, дудки, – усмехнулся медведь. – Второго раза я-то уж и не допущу. Да и не получится, не действует способ теперь. Когда родители вывели путника, после этого чертовщина начала происходить, а потом магия и вовсе пропала. Когда Трое пришли к нам, они были очень злы. Мама меня успела под столом спрятать, и собой закрыть. Трое их и обрекли на сон, пока магия в мир не вернётся за то, что не разглядели, что человек тот пришёл со злым сердцем, да нечистыми мыслями.

– И как звали этого человека?

– Да, леший его знает, – медведь пожал плечами и грузно сел на стул. – Лет-то столько прошло. Вот я один и остался. Как только магия ушла, лес сразу опустел. Ни тебе пчёлок, ни фэйри с их песнями, даже певуньи и то, все ушли.

Я будто бы оказалась в сказке Маджифуоко. Медведь заметил мою ухмылку, и чтобы он не растолковал её неправильно, я добавила:

– А теперь в лесу непонятно кто бродит.

– И не говори! – Медведь сразу оживился. – На днях видел этих людишек вашего короля рядом с Готкой. Ну и отвратительные у них морды – настоящие головорезы. От них ещё бражкой за версту разит.

– Замечательно, – я сделала кислую мину, – я как раз в Готке хотела остановиться на денёк.

Откуда-то послышалось тихое, но довольно угрожающее ворчание. Я осмотрелась по сторонам, кроме нас в комнате больше никого не было. Медведь схватился за живот и растянулся в оскале, который, по-видимому, должен был означать виноватую улыбку.

– Ты уж прости, я несколько дней без припасов на одних ягодах сижу. Тут в последнее время с едой совсем туго.

Я достала из своей котомки остатки чёрствого хлеба, надкусанный сыр и протянула ему свои припасы.

– Держи, не так много, но хоть что-то.

Медведь с сомнением посмотрел на меня, проверяя не шучу ли я, и неуверенно протянул свою лапу. Я вложила в неё кусок хлеба, а в другую сыр. Медведь притянул это к себе и понюхал. Со смачным хрустом он откусил полбуханки хлеба в один присест, сощурившись от удовольствия, а затем поступил также с сыром. Причмокивая, он жевал хлеб с сыром, а из его пасти валились крошки и куски, которые он тут же поднимал и совал обратно в пасть. Насытившись, он довольно откинулся на стул и издал звук, похожий на урчание огромного кота:

– Мм… Сыр, давненько я таким не лакомился, – приоткрыв один глаз, он довольно посмотрел на меня. – Спасибо тебе, но, как говорится, услуга за услугу.

– Мне ничего не надо, просто выведи меня из этого леса.

Медведь наклонился ко мне и тихо проурчал:

– Ты точно уверена, что тебе нужно к Золотым Воротам? Ещё не поздно, я тебя вмиг обратно довезу, даже никто и хватиться не успеет.

– Точно, мне назад нельзя, – проговорила я, вспоминая нависшее надо мной лицо Бериала и его чёрные, как пропасть глаза.

От раздражения он выпустил когти и поскрёб ими по столу, даже не заметив этого.

– Сердце у тебя доброе, да вот помыслы… – Медведь ещё раз провёл когтями по столу, – не совсем чистые.

– Уж что есть, – усмехнулась я и поднялась со стула. Одежда моя к этому времени успела подсохнуть, разве что полы платья были тёплыми и влажными от нагретого очагом воздуха. Я подхватила котомку и проверила на месте ли медальон. Развернувшись к медведю, я бросила на прощанье взгляд в соседнюю комнату. – Ну так что?

Медведь сидел какое-то время со слегка приоткрытой пастью, грузно дыша, словно от жары и не отводя от меня взгляда. Мне стало неловко, и я перевела взгляд на небольшую чашку, из которой я пила чай.

– Я тебя до Готки довезу. Дальше не пойду, там людишки свои капканы расставили, пройти нельзя. Да и какой-то балбес со своими прихвостнями обосновался в южной части. Это от них все пчёлы и разлетелись.

– Хорошо.

***

Я вцепилась в длинную густую шерсть медведя, который галопом нёсся через лес, сминая под собой кусты и ломая ветки. Треск стоял оглушительный, было удивительно, как на нас ещё не сбежалась вся округа. То и дело я подпрыгивала на спине медведя, больно отбивая себе всю спину. Мы снова и снова перелетали через поваленные деревья и овраги. В лицо бил морозный воздух, а вокруг всё так же стояла непроглядная мгла.

Мы скакали уже какое-то время, когда на горизонте через поредевшие стволы деревьев, начал пробиваться тусклый отблеск. Это и светом назвать было нельзя – просто тёмное небо, на фоне беспросветной черноты леса. Добежав до небольшой опушки, медведь остановился.

– Приехали, – запыхавшись прорычал он, – дальше мне нельзя.

Я кое-как слезла. С непривычки пальцы одеревенели так же, как и спина. Медведь тяжело дышал, а из его пасти виднелись выходящие облачка пара.

– Спасибо тебе, – сказала я, похлопывая себя по окаменевшим икрам. – И знаешь, я обещаю, что разбужу твоих родителей.

В ночном свете глаза медведя тускло блестели, точно также, как призрачные огоньки на тропинке. Он смотрел на меня, не моргая, а затем – не сказав ни слова – развернулся и растворился среди деревьев.

Я обернулась и увидела силуэты небольших домов. Деревня ещё мирно спала, и только полоумный петух начал свою ночную трель. Было зябко, и я снова была одна.

Трава под ногами хрустела от изморози, а в носу щекотало от ледяного воздуха, который смешивался с запахом хвои и сопревших листьев. Прежде чем выйти из леса, я внимательно всмотрелась в спящие дома. Готка хоть и считалась крупным поселением, но в нём было не больше тридцати домов, включая старые давно заброшенные лачуги на окраине леса.

Мне нужно было не попасть на глаза случайным прохожим – уж слишком много вопросов могла вызвать девочка, одиноко бредущая по дороге в едва начавшемся рассвете. Готка была окружена лесом, и из деревни можно было выбраться только по одной главной дороге, которая шла через всё поселение к границе Мирафелла – Золотым Воротам и небольшим деревушкам, раскиданным по берегам Латерии. Трактир должен был находиться где-то в середине деревушки на центральной дороге.