Марко… единственный, кого я хотела видеть и тем вечером, а потом и утром. Но он все не приходил. А я помнила, как он несся ко мне тогда по лесу, как подхватил на руки, как прижал к груди, крепко, словно приклеить хотел, как бешено стучало его сердце. Я надеялась, что вот оно, истинное его чувство. Такое же живое и горячее, как тогда в клубе «Черная королева». Такое же, как и мое. И ночью он мне снился. Как будто маньяк-киномеханик раз за разом прокручивал мне один и тот же короткий рилз. Как Марко бежит ко мне сквозь туман, как подхватывает на руки, прижимает к горячей груди, как стучит его сердце. И я чувствую его мягкие губы на своем виске.

— Мария, детка, — шепчет он.

Его поцелуи на лбу, веках, щеках. И мне легче. Боль и страх отступают. Он лечит меня так нежно. Его ласки лучшее лекарство на свете.

— Ты ведь понимаешь, что кто-то отнес тебя за две мили и положил на муравейник? — Лехины очки сверкнули на солнце. И у меня не сразу получилось отыскать за ними его глаза.

Но я кивнула. Он сейчас похож на агента разведки. Я не смогла сдержать улыбки. А он тут же надулся:

— Это не смешно, Маша. Тебя же хотели убить?!

— Убить?! Не драматизируй. Подшутить, возможно…

— Ничего себе шуточки? В духе Стивена Кинга! Маша, я серьезно! Кто-то заморочился чтобы оттащить тебя далеко от дома. И чтобы тебя долго не могли найти. Это похоже на попытку причинить серьезный ущерб здоровью. Если бы мы не организовали поиски, если бы Альберт не поднял на уши всех полицейских графства, если бы по его требованию не прилетели спецы из Лондона, ты уверена, что пережила бы в лесу сутки?

Мы помолчали. Я представила себе, как блуждала бы до ночи по лесу, если бы Марко меня не нашел. И содрогнулась.

— У тебя появился враг, Маша. Очень жестокий враг.

Как ни хотелось мне объяснить неприятное приключение дурацким розыгрышем, не получалось. Леха был прав, тот, кто оставил меня на муравейнике, был настроен решительно. Он не шутил. Что хотел мне сказать, пока не понятно, но это если не наказание, то точно серьезное предупреждение.

— Их было не меньше двух. Один, наверное, слуга. Я видела его где-то.

— В поместье или в Оксфорде?

Я постаралась напрячь извилины, но тщетно. Образ того, кто привел меня к Западному входу, я помнила в общих чертах. Может быть, даже узнала, если бы встретила. Но вот где я могла с ним сталкиваться раньше — тут тупик. Мы именно что виделись с ним мельком, а потому я и не могла понять, при каких обстоятельствах.

— Раз он слуга в доме…

— Или прикинулся слугой, перебил меня Леха.

Я кивнула. Я и сама об этом думала.

— Полицейские сфотографируют всех работников поместья и покажут тебе снимки, — проанонсировал Леха.

— Если бы я участвовала в похищении человека, я бы постаралась не попадаться на глаза никому. А особенно полицейским. Ну… какое-то время.

— У тебя криминальный талант, Мария! — мой друг сверкнул очками, — Надо озвучить эту мысль следователю. Что-то еще помнишь?

— Я же сказала, их было как минимум двое. Двое парней. Потому что второй, держал меня, пока я не вырубилась. Девчонка бы не смогла, я ведь брыкалась. Я очень испугалась.

— Машка! — выдохнул Леха и шагнул было ко мне, но занеся ногу замер, — Врачи уже сказали, чем тебя…

— Хлороформ. Я и сама догадалась. Он же тряпку мне к носу прижал с таким мерзким сладким запахом, — Меня затошнило при одном воспоминании, — А уже в больнице у меня взяли мазок со слизистой и определили частицы.

— Второго ты не видела?

Я отрицательно помотала головой.

— У тебя есть мысли, кто и почему это сделал? — Лехины очки еще раз послали мне в глаза лучики солнца, ослепив на мгновение. Я зажмурилась.

— Мы в Англии чуть меньше месяца. У меня тут нет врагов!

Мой старый друг протяжно вздохнул и прикрыл оконные жалюзи. В палате сразу же стало спокойнее. Он присел на стул рядом с кроватью.

— Тогда давай пройдемся по друзьям.

— Друзья на такое не способны.

— Маш, я понимаю, у тебя слишком мало опыта в подобных делах… да и у меня тоже. Мы же с тобой ботаны. И любого, кто нам улыбнулся, готовы считать приятелем. Я ведь тоже пострадал от своей наивности. У меня, представляешь, реферат сперли. Без зазрения совести. Я думал, мы друзья, а она скопировала мои вычисления и подставила в свою работу. Теперь ее хвалят, а мне нужно срочно искать новую тему. Так что давай, вспоминай каждое слово, каждый взгляд.

— У тебя была девушка? — меня зацепило. Леха две недели пропадал не понятно где, пропускал наши встречи, а выходит, ему кто-то улыбнулся на химическом факультете, и парня повело?

— Нет, не девушка. Знакомая. Ну… коллега, можно сказать. Как я думал. А на самом деле прожженная аферистка!

Он хотел казаться выше этого, но очки его предательски запотели. Так что ему пришлось их снять и протереть.

— Не переживай, — я нащупала его руку и сжала пальцами, — Леш, она дура. Как бабочка однодневка. Одна улыбка — один реферат.

— Это был мой реферат.

Похоже, Леха друг с трудом перенес обиду. Или не перенес еще. Очки его снова запотели. И он, смахнув их с лица, снова принялся ожесточенно протирать краем рубашки.

— Ладно тебе, — я похлопала его по запястью. Получалось, что я его успокаиваю, хотя это я лежала под капельницей, — Тебе новый реферат написать — раз плюнуть. А сколько у нее шансов наулыбать себе нового интеллектуального спонсора?

Он подумал, а потом усмехнулся:

— Ты права. Джина идиотка. У нее был шанс заполучить помогатора люкс-апгрейд. Но она предпочла просто тиснуть расчеты. Мелко.

Я кивнула. Леху мне было жаль. Красавцем или там бруталом, на которых девчонки готовы с разбегу наскакивать, его не назовешь даже с огромной натяжкой. И харизматичным характером он похвастаться не мог. Но это не повод жестко его использовать. Леха замечательный. Умный, находчивый, добрый. Слегка занудный… ладно, сильно занудный. Иногда я с трудом сдерживаюсь, чтобы его не стукнуть. Потому что он может быть настоящим душнилой. Но все равно, той девчонке, для которой он предназначен он станет не только верным спутником, но и прекрасным будущим. Ведь он гений в своем деле. Рано или поздно он создаст нечто такое, что обеспечит безбедную жизнь многим поколениям его потомков.

— Ладно, меня хоть не сунули мордой в муравейник, — без перехода заявил он. Как будто это моя вина, что какой-то негодяй со мной так поступил, — Напрягись, Маша, что ты помнишь? Любые события, ссоры, слова, даже взгляды, которые показались тебе неправильными?

— Э…

Я задумалась. И… ноль. В моей жизни последнее время мало что можно я назвать правильным. И все же ничего такого не произошло, за что я заслужила муравейник.

— Ладно, — сдался Леха, в сильно затянувшейся паузе, — Тогда давай вспомним вечеринку. Что-то было такое, что пошло не так?

О… Там много чего пошло не так… Но стоит ли говорить об этом Лехе?

Наверное, мое опухшее лицо меня выдало. Потому что теперь он взял меня за руку и произнес так, как говорят людям с ментальными проблемами: задушевно и внятно, почти по слогам:

— Маша, тебе нужно кому-то рассказать. Сама ты с этим не справишься!

Я подумала, что до вечеринки я могла все рассказать Берти. Но теперь… вряд ли он меня поймет. Вчера вечером, когда я очнулась, они с Платоном довольно активно оспаривали право на титул моего жениха. Ну, или официального парня. В любом случае задушевный друг сейчас из Берти никакой. И я рассказала Лехе… почти все. Вплоть до странного приглашения Марко к Западному входу.

Когда я, наконец, закрыла рот, молчали мы долго. Я знала, Леха включил свой «логический стетоскоп» и прохаживается им по новой информации. Поэтому я слова не проронила, даже дышала через раз в ожидании, когда он получит результат своего исследования.

— Я проанализировал, — наконец изрек он чужим голосом. Как будто в нем и правда включилась программа, подавляющая сознание моего живого и теплого друга Лехи, — Проблемы у тебя начались, когда ты поцеловала Берти на глазах у Марко Сеймура.