Платон все развлекал и развлекал меня своим неуемным трепом. А я хотела только одного: чтобы он убрался поскорее и дал мне возможность поплакать в тишине. Наконец, он просек, что я устала. Многообещающе встал. Склонил голову, изучающе оглядел мое не слишком-то привлекательное лицо и вдруг скривился, словно лимон надкусил.

— Не, дорогуша, такой целовать я тебя не буду. Вдруг эта дрянь заразна!

И заржал. Отличный у меня муж намечается, Господи пронеси.

— Как будто кто-то тебе позволит, — я фыркнула и помахала ему ручкой, — Вали отсюда.

Он неожиданно послушался. Я выдохнула. Но в следующую минуту ворвались девчонки и кроме всего прочего сообщили, что Марко ждет в коридоре. Вот тут мне действительно стало плохо. В горле зачесалось, как будто туда вернулись загулявшие по закуткам моего тела муравьи. Гланды набухли, и стали такими горячими, словно в каждой из них разгоралось по реактору. Виски сдавило, в ушах белый шум и сердце заходится в бешенном ритме. Не помню, о чем болтали подруги. Я пыталась справиться с собой. В коридоре ждал Марко. Зачем он пришел? Почему так поздно? Почему он ждал почти сутки? Что он мне скажет?

— Марко целое утро провозился с Лизи и ее компашкой! — выпалила Мия, наверное, в тему разговора, но я все прослушала до этого момента. А теперь напряглась, — Не знаю, что там у них, но он волчком вокруг нее крутился.

— Да потому что принц Альберт торчит в больнице с утра, а обязанности хозяина переложил на Марко. Надо было еще и Кирка Дугласа устроить со всеми удобствами. Звезда же!

Они тут же принялись бурно обсуждать, как вернутся в поместье и сначала сделают селфи с рок-звездой, а потом распечатают эти картинки и попросят его на них расписаться. А мне стало грустно. Значит Марко остался в доме, чтобы развлекать гостей вместо хозяина, который предпочитает быть рядом со мной. А мистер Сеймур вовсе не стремится меня навестить. Для него забежать ко мне в палату просто дань вежливости. Когда управился со всеми делами. Ведь мы с ним просто друзья, он меня спас, в конце концов и, наверное, считает необходимым нанести визит. Он хоть и законченный бабник и вообще легкомысленный тип, но все-таки аристократ и у него воспитание соответствующее. Хотя мог бы просто прислать открытку.

Потом буквально на минуту заскочил Берти. Попрощаться. Заверил, что расследование идет полным ходом и в его доме полицейские прямо сейчас допрашивают прислугу. Так что необходимо его присутствие. Ну да, это был легкий повод оставить меня как минимум до завтра. Очевидно, что он испытывал неловкость, не знал, как себя вести. Ведь я не проявляла к нему той пылкой страсти, с которой на вечеринке бросилась ему на шею с поцелуем. И теперь он имеет право расценивать мой отвратительный поступок как угодно. Оставлю это на его совести. Берти хороший парень. Но беда в том, что поцелуй с ним был настолько отвратительным, что я никогда больше не захочу его повторить. И если он сейчас исчезнет из моей жизни, я, конечно, погрущу о том, что потеряла доброго друга. Но возвращать его не стану. После поцелуя дружбы уже не получится. Вот как с господином Сеймуром. Какая к чертям дружба?

Марко замер на минуту у двери. Видимо видок мой его здорово напугал. Я и сама до сих пор стараюсь не смотреть в зеркало. Остальные уже привыкли, но он-то видел меня впервые после леса. Захотелось прикрыться простыней. Но я мужественно вытерпела, сжала пальцы в кулаки и тут же едва не заорала от боли. Я ведь и забыла, что в меня капельницы понатыкали. В двух руках по игле на тыльной стороне ладони, так что кулаки особо не сожмешь. Пока я заталкивала слезы назад, и пыталась восстановить дыхание, он пришел в себя.

— Маша! — он в два шага очутился возле моей кровати, присел на краешек.

От его близости, от любимого аромата, в котором я теряла ориентиры, у меня и правда закружилась голова. Все, с этим нужно заканчивать! Не я у него первая, не я и последняя. Вернее, я единственная, которой он предложил дружбу. И я этой дружбы просто не вынесу. Вот сейчас, с ума схожу, как хочется к нему прикоснуться. Прижаться щекой к его груди, услыхать биение сердца, такое же бешенное как в лесу. Какое у меня самой сейчас в груди. Чтобы не кинуться к нему, вцепилась пальцами в простыню, уже наплевав на то, что иглы впились с такой силой, что визжать хотелось.

Вместе с этой простыней выставила руки вперед. Для себя, чтобы действительно не совершить ошибки. Он ведь уже отступил от меня. Да с таким лицом. Я помню. Хватит с меня и одного раза. Второй уже перебор.

— Марко, нам не нужно больше видеться. Никогда. Мысль яркая и четкая выскочили из меня быстрее, чем я успела облечь ее в правильную фразу. Ну, во что-то такое витиеватое, вежливое… Черт, да какая уже теперь разница! Суть он уловил. И замер, оцифровывая. И я замерла. Горло, глаза, уши, — все еще горело, как при температуре, а в груди уже расползалась холодная пустота. Я сама вырвала из себя любовь. И дырку эту уже никогда и ничем не заполнить. Мне не нужно видеться с Марко. Он должен исчезнуть из моей жизни. Вот так. Пусть с болью, пусть у меня теперь навсегда замерзнет сердце, но по-другому никак. Одним на роду написано любить и быть любимыми, создать семью, воспитывать детей и вот это вот все. А другим — наука в утешение. Хорошая работа, успешная карьера. Потому что больше мне от жизни ничего не нужно. Ведь в ней уже нет того, кого я могла бы самозабвенно любить, забыв обо всем на свете.

— Почему? — спросил он чужим, хриплым голосом.

Серьезно? Почему? Я подняла на него глаза. Он мотнул головой, не смог сдержать ухмылки. Той самой, презрительной, открыл было рот, чтобы сказать что-то. Я не хотела слышать что. Очевидно же, что ничего приятного не выдвинет с такой-то мимикой. А мне и собственных фраз на долгие часы слез хватит. Не хочу еще и за его слова переживать. Однако ничего сказать он не успел. Дверь распахнулась. И в этот раз Платону я обрадовалась.

Марко поспешно встал с моей кровати. Но Платон сейчас не озаботился, чего это он приблизился к его невесте.

— Эй, детка, у тебя все руки в крови!

Он перевел гневный взгляд с моих кистей, с которых действительно стекали крупные красные капли на белую в сиреневый цветочек простыню, на Марко, который, по его мнению, был обязан обратить на этот вопиющий факт внимание. А не сидеть как дурак.

— Это не больница, а скотный двор! — возмутился мой официальный жених и гаркнул в коридор так, что стекла в окне затряслись, — Кто-нибудь! Тут пациент кровью истекает.

Потом буркнул уже тише и злее:

— Чертовы англосаксы! Капельницу поставить не могут! Хозяева мира, мать вашу!

И вдруг словно развеселился, подмигнул мне и сообщил совсем другим радостным тоном:

— Не переживай Машка. Отец за нами самолет выслал. Завтра уже будешь в Москве долечиваться.

Марко

Я замер, не понимая, что делать дальше. За минуту до этого Маша выстрелила мне в мозг контрольным «Нам не нужно больше видеться», а ее псевдо-жених добил «Завтра будешь в Москве». Отлично история развивается!

И руки ее в крови. Как такое возможно? Что там у нее с капельницами? Почему я не заметил, чертов эгоист. Полез обниматься, а она… Мысли путались. Что она сделала? Ведь никто из предыдущих посетителей ничего не заметил. Значит что-то случилось, пока именно я был в ее палате. Но я сейчас плохо соображал. В висках стучало навязчиво «Никогда» и «Завтра будешь в Москве». У меня собрались отнять Машу.

Маша, хвала небесам, тоже немало удивилась, а вовсе не обрадовалась предстоящему путешествию.

— Зачем ты ему сказал?!

С нарастающей радостью в груди я видел, что теперь моя девочка разозлилась по-настоящему. Такой я ее и не видел раньше. Валькирия в пылу сражения.

— Прости, Марко, — она повернулась, губы ее растянулись в слегка виноватой улыбке.

Но кого она хотела обмануть! Я видел, как ноздри ее раздувались от нетерпения заорать на этого придурка Платона, который с растерянным видом изображал того самого неудачника викинга, узревшего, что Валькирия на всех парах летит именно к нему.