Последняя сцена драмы. Шекспировский эпизод с пророчествующим могильщиком и яркий финал. Луч прожектора высвечивает могилу Губернатора в груде венков и возле нее алую розу. Ее принесла Иоася. Она единственная из всех участников драмы сочувствовала Губернатору. Но она положила эту розу против пышных венков, украшающих могилу, против Губернатора, в честь безымянных героев революции, могилы которых неизвестны. Ведь они хотели «исправить мир». Будет ли он исправлен через десять лет, когда Иоася станет взрослой? «Пожалуй, еще нет, милая Иоася», — отвечает на вопрос девочки Рассказчик, и в этом подчеркнутом еще последней фразы драмы заключена оптимистическая вера автора в конечное торжество гуманистических идеалов и призыв к борьбе за их осуществление.

Фигура Рассказчика — важное нововведение в драматургии Кручковского. Ее появление несомненно связано с влиянием поэтики эпического театра Брехта. Роль персонажа — участника действия и одновременно его комментатора, объясняющего психологию героев, их побуждения, мотивы поступков, можно сравнить с ролью хора в античной драме. Рассказчик нужен и для максимальной активизации участия зрителей в идейно-философском споре, происходящем на сцене, и для прояснения авторской позиции. Ибо Рассказчик — по сути дела сам автор, участвующий таким образом вместе со своими героями и зрителями в поисках истины, выносящий свое суждение по поводу происходящих событий и дающий им окончательную оценку.

Творческий путь Кручковского завершил сборник из четырех рассказов — «Эскизы из ада честных людей». Авторская работа над сборником не была закончена, он вышел в свет в 1963 году, уже после смерти писателя. Как и философские драмы последних лет, рассказы были откликом на сложные идеологические и политические вопросы времени. В них осмысливался крутой поворот в польской общественной жизни второй половины пятидесятых годов. Кручковский подверг критике все те же позиции «здравого житейского смысла», которые он осудил и в драмах, привычки обывателей «развязывать узлы жизни по принципу пересадки на трамвайных остановках». С их стремлением любой ценой сохранить «внутреннее спокойствие» контрастирует мятежный, но подлинно человечный мир, мир коммунистов.

Леон Кручковский умер 1 августа 1962 года. Остались неосуществленными большие творческие замыслы. О них можно судить по изданным посмертно фрагментам и планам драмы «Святой», черновым наброскам новых повестей и рассказов.

Кручковский принадлежал к тем крупнейшим мастерам социалистического реализма, творчество которых всегда было неустанным поиском новых путей развития социалистического искусства. Гуманизм, партийность, острое чувство современности, активное участие в общественной борьбе и в формировании Нового человека — все это выдвинуло Кручковского в первые ряды художников XX века. Один из зачинателей социалистической культуры в довоенной Польше, автор «Кордиана и хама» определил облик послевоенной польской драматургии, создав современную драму острых мировоззренческих споров и принципиальных решений с коммунистических позиций.

В. Хорев

ПЬЕСЫ{1}

ВОЗМЕЗДИЕ{2}

Пьеса в трех действиях

Стефан Ягмин, директор гимназии, 46 лет.

Окулич, бывший полковник, 48 лет.

Сабина, его жена, 43 года.

Матильда, 23 года }

Юлек, 19 лет } их дети.

Леманский }

Леманская } родственники Окуличей.

Урбаняк.

Тереза, домашняя работница Окуличей.

«Роман».

Действие происходит в небольшом городе одного из воеводств Польши весной 1946 года.

Комната в квартире на первом этаже, которую занимает семья Окуличей в загородном доме Леманских. Комната обставлена кое-как, чувствуется, что люди поселились здесь временно. Справа две двери: одна — в прихожую, другая — в кабинет. У левой стены пианино. Стол накрыт на несколько человек. Сервировка скромная. На столе закуска, графин водки. За пианино сидит  С а б и н а.

Из прихожей выходит  Т е р е з а.

Т е р е з а. У меня, пани, ужин уже с полчаса как готов.

С а б и н а. Вы сами понимаете, Тереза, что без Юлека нельзя садиться за стол.

Т е р е з а. Я одно понимаю: если у человека день рождения, он должен в такой день быть дома. А Юлечек как ушел после обеда, так до сих пор его нет…

С а б и н а (смотрит на часы). Без десяти девять…

Т е р е з а. Ну вот видите! (Взглянув на дверь в кабинет, понижает голос.) А тот все еще сидит у пана полковника…

С а б и н а. Все равно ужинать без Юлека не начнем. (Играет.)

Т е р е з а, пожав плечами, уходит. М а т и л ь д а  вскакивает на скамью за окном, в руках книжки и букет сирени. С минуту молча наблюдает за Сабиной.

М а т и л ь д а. Мамочка!

Сабина перестает играть, подходит к окну.

М а т и л ь д а. Я летела как сумасшедшая. Можешь себе представить, больше часа пришлось дожидаться автобуса! Я думала, что вы давно уже сели за стол.

С а б и н а. Нет, Юлек где-то запропастился…

М а т и л ь д а. Вот тебе и на! Хорош виновник торжества. А эта сирень для него…

С а б и н а (берет у нее сирень). Какая чудесная! От кого это?

М а т и л ь д а. Ни за что не угадаешь! От самого… (торжественно) от самого директора Ягмина!

С а б и н а (в замешательстве). От Ягмина? Ты шутишь, Мадзя! Откуда он может знать, что сегодня…

М а т и л ь д а. Очень просто: я проболталась, что у нас сегодня маленькое семейное торжество. Ну, слово за слово, разговорились. А когда я уходила, он вышел со мной в наш школьный сад, нарезал сирени и сказал: «Передайте вашему брату от меня эти цветы и мои наилучшие пожелания». Говорит, а сам в глаза не смотрит, как будто ему совестно. Я еле удержалась от смеха!

С а б и н а (рассеянно). Ты находишь, что это смешно?

М а т и л ь д а. Ну конечно! Я потом расскажу тебе все подробно. А сейчас я хочу на пять минут забежать к Яськевичам, тут рядом, книгу вернуть. Можно, мама?

С а б и н а. Можно, дорогая. Только сразу же возвращайся.

Матильда соскакивает со скамьи и убегает.

Через некоторое время из кабинета выходит «Р о м а н», мужчина неопределенного возраста. В руке у него шляпа, через руку перекинуто летнее пальто. За ним — О к у л и ч. «Роман» останавливается и нерешительно смотрит на Сабину, потом на Окулича. Тот в ответ машет рукой, и «Роман», ограничившись легким поклоном в сторону Сабины, уходит в прихожую.

Ну, ушел наконец? Не люблю я этого человека!

О к у л и ч. Знаю. И, к сожалению, он тоже чувствует, что ты его не любишь.

С а б и н а. Да. Не нравится мне, что он к нам ходит.

О к у л и ч. Он мой друг, Сабина. Конечно, в нем нет ничего такого, что нравится женщинам, зато у него много других бесспорных достоинств.

С а б и н а. Возможно. И все-таки я хотела бы, чтобы он пореже навещал нас. Не люблю, когда ты запираешься с ним у себя… а особенно — когда с вами бывает Юлек…

О к у л и ч. Надеюсь, ты не подслушиваешь наши разговоры?

С а б и н а (подходит к мужу и кладет ему руку на плечо). Виктор, вы зрелые люди с жизненным опытом, вы сами за себя решаете… и сами отвечаете за свои поступки, а Юлек… Помилуй, ведь он еще ребенок!

О к у л и ч. Ерунда! Ты отлично знаешь, что это не так. Юлек давно уже не ребенок, а мужчина, закаленный в суровой борьбе. У него есть идеалы, и он готов всем пожертвовать ради них.