А н н а М а р и я. Вот сейчас, господа, когда нас окружают люди доброжелательные, свои и близкие, мне кажется, что все идет по-прежнему. Но когда мы с Сусанной остаемся с ним одни в этом огромном доме…
Р а с с к а з ч и к (проходя за спиной Анны Марии, вполголоса). Как с покойником…
А н н а М а р и я (машинально повторяет). Как с покойником… (Вздрагивает.) О, извините, я ничего такого не сказала…
О т е ц А н а с т а з и. А все-таки в этом что-то есть, милостивая государыня. У меня лично такое ощущение, будто на его превосходительство пала тень мира иного. Нечто такое, что заставляет размышлять о вечности, непостижимой, как воля божья…
А н н а М а р и я. Да, это верно, он внушает теперь страх… даже когда ходит по дому в халате, в нем чувствуется нечто такое, что заставляет думать о вечности.
Р а с с к а з ч и к (на авансцене). Итак, они боятся. Это ясно, все они теперь его немного побаиваются. Однако это страх с оттенком жестокого любопытства. Их натренированные, вечно готовые расплыться в улыбке физиономии отмечены теперь печатью подспудной жестокости. Им хотелось бы услыхать крик боли, ибо ничто так не воодушевляет этих слабых людей, как страдания сильного, крепкого человека. Но губернатор прекрасно знает об этом. И следит за тем, чтобы не доставить им подобного удовольствия. (Глядя в глубину сцены.) Но вот и сюрприз! Молодой человек в мундире ротмистра, который только что вошел в гостиную, — это сын губернатора. Он прибыл из столицы, где служит в одном из привилегированных кавалерийских полков. Обратите внимание на то, как он здоровается с отцом: словно не отца обнимает, а саму государственную необходимость, воплощенную в этом бодром пожилом господине…
М а н у э л ь. Браво, отец! Прежде мне казалось, что я тебя только люблю…
Г у б е р н а т о р. А теперь что — восхищаешься, гордишься мною, не так ли?
М а н у э л ь. Да все мы! Все! Правда, мама? (Здоровается с Анной Марией.) В столице теперь говорят о папе как о святом Георгии.
О т е ц А н а с т а з и. У нас, людей простых, не возникают столь великолепные сравнения. Нет, молодой человек, достаточно видеть его превосходительство таким, каков он бывает с нами в повседневности: строгим, но справедливым отцом.
Гул одобрения.
Г у б е р н а т о р (словно отмахиваясь от мух). О чем еще говорят в столице, Мануэль? Надеюсь — равно как и все мы здесь, — что там не полагаются только на вооруженных святых?
М а н у э л ь. В столице ценят все, что обеспечивает спокойствие и порядок в стране.
Г у б е р н а т о р. Спокойствие и порядок? Нет ничего проще, мой мальчик. (Берет Мануэля под руку, ведет на авансцену, понизив голос.) Я кое-что покажу тебе… Вдруг ты когда-нибудь станешь губернатором… (Незаметно достает платок.) Достаточно сделать вот так… (Взмахивает платком.)
Гости из глубины в растерянности наблюдают за ним.
М а н у э л ь. Но это же старомодно, отец! Мы со временем придумаем что-нибудь поновее.
Г у б е р н а т о р. Боюсь, что получится еще хуже: мир в руках глупцов, идущих в ногу с прогрессом. Я не хотел бы дожить до того времени, когда ты станешь губернатором.
А н н а М а р и я (подходит встревоженная). Как хорошо, что ты приехал, Мануэль. Нам теперь недостает таких людей, как ты. Всем нам, не правда ли, господа?
С у с а н н а (Мануэлю). Предупреждаю, не зазнавайся чересчур.
М а н у э л ь. Ты меня знаешь, я готов на все. (Берет рюмку.) Надеюсь, господа, город уже вернулся к нормальной жизни?
Гости со всех сторон услужливо поддакивают. Губернатор украдкой отходит в глубь сцены.
В т о р о й г о с п о д и н. Откровенно говоря, господин ротмистр, нормальная жизнь не совсем то, что нам так уж нравится. Ах, если бы удавалось сочетать вещи страшные и необычные с порядком на улицах!
П е р в а я д а м а. Хотя бы бой быков. Ах, коррида! Ведь можно было бы ввести ее и у нас.
О т е ц А н а с т а з и. Лично я был бы вынужден протестовать.
М а н у э л ь. Отчего же, преподобный отец?
О т е ц А н а с т а з и. Во имя смягчения христианских нравов, молодой человек.
М а н у э л ь. Но ведь дамы требуют…
Т р е т ь я д а м а. Однажды, господа, путешествуя по Мексике, я познакомилась с тореадором. Он уверял меня, что его шпага не знает промаха, хоть и был набожен, как капуцин.
П е р в а я д а м а. Может, именно поэтому?
В т о р а я д а м а. Это плохая тема для разговора, господа…
С у с а н н а. Что, тореадор или капуцин?
В т о р о й г о с п о д и н. Господин ротмистр наверняка привез какие-нибудь столичные сплетни?
М а н у э л ь. Я готов распаковать этот багаж немедленно. Политические или для дам?
Оживленная толпа обступает Мануэля. Третий господин с четвертым господином выступают вперед.
Ч е т в е р т ы й г о с п о д и н. Слыхали, как будто уже назначен новый?
Т р е т и й г о с п о д и н. Кто — новый?
Ч е т в е р т ы й г о с п о д и н. Как — кто? Новый губернатор.
Т р е т и й г о с п о д и н. А с нашим что?
Ч е т в е р т ы й г о с п о д и н. Как, вы не знаете? Отправляют послом в Мексику.
Т р е т и й г о с п о д и н. Мексика, гм, любопытная страна. Но вы, вероятно, что-то перепутали. Речь была о корриде.
Ч е т в е р т ы й г о с п о д и н. Это только так говорится — мол, «бой быков», а интеллигентный человек моментально смекает, что имеется в виду новое, важное назначение.
П р е ф е к т (подходит к Рассказчику, который стоит в стороне). Вечер удался на славу, не правда ли?
Р а с с к а з ч и к. Как всегда в губернаторском доме.
П р е ф е к т. Вот именно. Даже попадая сюда впервые, человек чувствует себя так, словно бывает тут каждую неделю, не правда ли?
Р а с с к а з ч и к. Впервые? Мне казалось, что я уже встречал вас здесь.
П р е ф е к т. Вы — меня? Это странно, ибо до сих пор я как-то не имел счастья, хоть бывал тут десятки раз.
Р а с с к а з ч и к. Я человек незаметный, в глаза не бросаюсь, в обществе, скорее, немногословен. Просто наблюдаю и слушаю…
П р е ф е к т. Весьма ценю такие склонности, но не у всех.
Р а с с к а з ч и к. Не опасайтесь, я вам не перейду дорогу.
П р е ф е к т. Увы, моя профессия не располагает к спокойствию. Те, кому мы обязаны его обеспечить, отнюдь не облегчают нашей задачи.
Р а с с к а з ч и к. Вы имеете в виду его превосходительство?
П р е ф е к т. Посудите сами, как обеспечить безопасность человеку, который носит свою смерть вот тут, в голове? Я говорил с ним сегодня утром. Да, она в его собственной голове. Нет, эта задача не для полиции. Он сам об этом знает, запрещает приставлять к нему наших агентов. Разумеется, я говорю это только вам…
Р а с с к а з ч и к. Благодарю за доверие.
П р е ф е к т. Это не имеет ничего общего с доверием. Просто я предпочитаю сказать это лучше вам, чем кому-либо из присутствующих в этой гостиной. Я слишком хорошо их знаю. Они верят всерьез во всемогущество полиции. А вы по крайней мере не похожи на такого…
Р а с с к а з ч и к. Говорить со мной — все равно что в колодец. Вы увидите только собственное лицо и услышите только собственный голос.
П р е ф е к т. Благодарю. Время от времени это бывает человеку необходимо. (Внезапно захихикав.) Ну и хитрец же вы! Подозреваю, что вас прислали из столицы, Например, из министерства внутренних дел, а? Признайтесь-ка старому специалисту, а?
Р а с с к а з ч и к. Вы правы. Я именно из министерства весьма внутренних дел.
А д ъ ю т а н т (подходит к Префекту, несколько растерянный). Господин префект, на одну минутку… (Рассказчику.) Извините… (Отводит Префекта в сторону.) Не знаете ли, где может быть его превосходительство?
