И о а н н а (вдруг почувствовав усталость). Ну, мне давно пора отправляться.
Р у д н и ц к и й. А можно спросить куда?
И о а н н а. В город. Я там работаю временно, восстанавливаю ратушу.
Р у д н и ц к и й (с уважением). А, знаем, знаем… Хорошая работа, серьезная.
И о а н н а (Вроне). До свидания, пан директор. Помните, вчера вы мне говорили, что для некоторых я могу быть так же опасна, как ваш… колорадский жук для картофельных полей?
В р о н а. Видите ли, в борьбе с жуком случаются ошибки. Люди довольно часто принимают за жука обыкновенную божью коровку.
И о а н н а. Что же делать! Так и быть, согласна и на «божью коровку». (Ищет кого-то глазами, подходит к Хэле.) Я еще с вами не простилась. Надеюсь, вы на меня не в обиде?
Х э л я. Наоборот, я должна вас поблагодарить.
И о а н н а. Даже поблагодарить? За что же?
Х э л я. Уж я-то знаю за что! А вы не догадываетесь?
И о а н н а (лукаво). Нисколечко. Но постараюсь догадаться по дороге в город. В такой прекрасный солнечный день я наверно догадаюсь… (Подходит к Сульме.) И напоследок я прощаюсь с вами… Пан Сульма, возможно, я неправильно поступила, придя сюда. Но мне это было так необходимо… И сегодня, поверьте мне, я ухожу отсюда не потому, что меня прогоняют. (Входит в толпу, рассматривает лица, затем весело.) Будете в городе, загляните в ратушу… Стоит посмотреть! Не все старое умирает… (Уходит.)
Люди расступаются, смотрят ей вслед.
Р у д н и ц к и й (после долгой паузы). Хорошо сказала в конце, правильно. «Ухожу не потому, что меня прогоняют…» Значит, уж поняла, что в мире происходит.
С т а р и к к р е с т ь я н и н. Кто ее там знает, паненка она или не паненка, а в голове у людей кое-что всколыхнула.
Р у д н и ц к и й. А кое у кого всколыхнула прежнюю глупость и злость.
Г а р у с. Во мне-то ничего не всколыхнула! Не знаю, как в вас, товарищ директор?
В р о н а. Во мне?
Оба с Хэлей смотрят друг на друга, смеются.
Еще как!
Г а р у с. Вот тебе и на! Такой податливый?
Р у д н и ц к и й. Итак, что же будет?
Х э л я (смеясь). Хорошо будет!
Г о л о с в т о л п е (запальчиво). Главное — мы Морговяков шуганули!
Г а р у с. Верно! И показали им, кто здесь хозяин! И что мутить воду мы никому не позволим!
Р у д н и ц к и й. А сказать по правде, женщина она толковая, жалко даже, что из этих самых Вельгорских.
Г а р у с. Кому жалко, пусть жалеет. Мы-то плакать не собираемся. Может, она и порядочный человек, но доверять всем нынче не следует. Не прав я? Что скажете, Сульма?
Все смотрят на Сульму, он порывается вперед, как бы протестуя, хочет что-то сказать, но голос ему не повинуется и он удрученно опускает голову.
Р у д н и ц к и й (махнув рукой). Тут, знаете, время свое сделает…
С т а р и к к р е с т ь я н и н. Правда! Правда! Время — великий мастер!
Я м р о з к а (женщина лет сорока, решительно выступает из толпы, кулаками оперлась в бока). Время, конечно, мастер, только работать за вас оно не будет! Эй вы, мужики! Над Мигачом, Морговяками и над другими насмехались — дескать, они дураки и прочее, да над той паненкой-непаненкой, что замышляла тут бед натворить… А сами кто? Работы у всех по горло, а вы стоите себе, будто на свадьбе какой, один перед другим выхваляетесь, а пуще всех тот, кто про время говорил, что великий мастер!
В р о н а (перекрывая дружный смех). Правильно, Ямрозка, правильно!
Я м р о з к а. Конечно, правильно, товарищ директор! Вы тоже хороши! Вроде умный, а куда угодили? В самую заварушку попали! Эх, мужики, мужики! Навели порядок? Навели. Показали, кто тут хозяин? Показали. Так чего еще языками молоть? В воскресенье будете толковать друг с дружкой, а вы, Сульма, первый, — на собрании! А теперь хватит! Работа не ждет, день вон какой! (Резко расталкивая всех, уходит.)
Р у д н и ц к и й (смеясь). Я с вами, Ямрозка, я с вами! (Уходит.)
Г а р у с. Ну и всыпала нам баба, как следует всыпала! Ничего не поделаешь. Ну, пошли, люди!
Смеясь и подталкивая друг дружку, все, кроме Вроны, Сульмы и Хэли, уходят.
В р о н а. Что ж, и нам пора по своим местам.
С у л ь м а. Так я не знаю…
В р о н а. Чего не знаете, пан Сульма?
С у л ь м а. Со мной-то как будет? Потому что если нет доверия, так лучше прямо сказать человеку: убирайся, ищи работы в другом месте…
В р о н а (опешив). Что это вы так круто?
С у л ь м а. А как же? Ночью вы на меня глядели, будто я бог знает что сделал…
В р о н а (смущенно). Ну, глядел, верно… И теперь еще гляжу, а как иначе? Человек не книга, не газета…
Х э л я (с намеком). Конечно, не газета. С человеком помучиться надо… Но, собственно, о чем вы говорите? Пан Сульма уходить от нас хочет? Ничего не понимаю. Почему?
С у л ь м а. В мои года, панна Хэля, такое надумаешь не от радости, а по нужде.
В р о н а. Никто вас ни к чему не принуждает, пан Сульма, но… видите ли…
С у л ь м а. Вижу, вижу, чего не видеть-то… (С иронией.) Панна Вельгорская ушла, можно и мне уходить… «Сульма — двурушник, прихвостень»… Так мне Рудницкий сказал? Да при людях! Эх, пан директор! Двурушник, а может, еще пьяница и вор? Так уж, видно, надо искать другую работу… (Машет рукой, уходит направо.)
Врона и Хэля смущенно смотрят друг на друга.
Х э л я. Честное слово, ничего не понимаю, но чувствую, здесь что-то не в порядке. А скорее кто-то!
В р о н а. Кабы знать что!
Х э л я. Если б человека можно было прочесть, как газету, да? Вот бы мы умными стали!
В р о н а (задетый). А ты не смейся! Не я один… Видала, как все люди смотрели на Сульму?
Х э л я. Ну так что же будет?
В р о н а. А черт его знает! Может, найдем какой-нибудь выход! (Обнимает Хэлю.) Ты поможешь…
Х э л я. Помогу… (Заметив вазу на камине.) Смотри! Откуда она здесь? Какая чудесная!
В р о н а. Что за черт! Сегодня ночью ее не было!
Х э л я. Кто-то принес. Но кто? Не она же?
В р о н а. Странно. Погоди, спросим Сульму. (Идет к правой двери, приоткрывает, зовет.) Пан Сульма! Пан Сульма!
Появляется С у л ь м и н а.
С у л ь м и н а (встревоженно). Мой куда-то помчался, даже не взглянул на меня.
В р о н а. Не знаете, откуда эта ваза взялась?
С у л ь м и н а (осматривает вазу издали, вблизи, удивленно). Эта или не эта… Эй, пожалуй, та самая! Стояла когда-то такая в столовой на камине… Но откуда она взялась?
В р о н а. Вот я и спрашиваю, откуда?
Х э л я. Паненка Вельгорская?
В р о н а. Вчера ее здесь не было, правда?
С у л ь м и н а. Не было, пан директор.
Х э л я. Ну так что же? Значит, с неба упала?
С у л ь м и н а. Что вы, ведь разбилась бы…
В р о н а. Значит, загадка?
С у л ь м и н а. Пойду разыщу своего, — может, он знает? (Уходит.)
В р о н а. Если даже не она, то, во всяком случае, в связи с ней… Так пусть стоит на память о… ее посещении.
Х э л я. Я тебя не узнаю. Становишься сентиментальным. А честно говоря, мне ее немного жалко. Ушла… сама…
В р о н а. Сама пришла, сама и ушла.
Х э л я (задумчиво). Похоже на какой-то сон…
В р о н а. Нет. Все было в самом деле. (С улыбкой показывая на вазу.) Может быть, реальней, чем эта ваза.
Х э л я. Погоди! Сбегаю в парк, нарву нарциссов.
