В р о н а. Это только облегчит наш разговор.

И о а н н а. Однако не думайте, что за эти семь лет я не вспоминала свой дом. Но всякий раз я подавляла желание навестить его, взглянуть… Унизительно было представить себе, что я окажусь в своем доме чужой и даже хуже — человеком, на которого будут смотреть вот так подозрительно, как смотрите вы сейчас!

В р о н а. Я отвечаю за усадьбу и за все, что в ней теперь происходит, понимаете?

И о а н н а. Понимаю, но тем не менее не люблю, когда на меня смотрят подозрительно.

В р о н а. К сожалению, обстоятельства, в которых мы встретились… Но, простите, вы хотели объяснить мне, как вы все-таки на это решились.

И о а н н а. Хотела, но вы меня прервали. Так вот, две недели назад профессор Барвицкий предложил мне поехать с ним в эти края в связи с реставрацией старой ратуши в нашем городе. И я согласилась, хотя знала, что на сей раз, когда окажусь так близко от дома, не устою перед соблазном. Быть может, повлияли на мое решение и личные дела: несколько недель тому назад я разошлась с мужем… Видите, я до противности откровенна. Только не думайте, что этим я хочу завоевать ваше доверие. Нет, скорее потому, что все это приключение имеет для меня определенный смысл, может облегчить мою жизнь… (После паузы, тише.) Именно все это я и хотела обдумать здесь в ночной тишине, одна… Очень жалею, что вы мне помешали!

В р о н а. И я жалею. Предпочитаю помогать людям, а не мешать. За исключением одного — хочу и буду всегда мешать нашим врагам, их действиям!

И о а н н а. Мне вы помешали в другом, совсем не в том, о чем вы думаете. И оправдывает вас лишь то, что сделали это неумышленно, случайно…

В р о н а. Меня о-прав-ды-ва-ет? Вот это мило! Чего доброго, вы еще скажете, что я здесь чужой человек! Что я прокрался сюда тайком!

Смотрят друг на друга, вдруг весело хохочут оба. Входит  С у л ь м а  с бутылкой и двумя стопками.

(Обрывает смех.) Пан Сульма, где и когда вы установили контакт с этой пани?

И о а н н а. Разрешите, я сама раскрою эту тайну: сегодня утром в вашей канцелярии.

С у л ь м а (разливая вино). Именно так, пан директор.

В р о н а. А по чьей, так сказать, инициативе был установлен этот контакт?

И о а н н а. Простите, но почему мы разговариваем так, будто здесь произошло какое-то преступление?

В р о н а. Почему? Да достаточно посмотреть на гражданина Сульму. Так не выглядит человек, у которого спокойная совесть. Впрочем… уже утром он производил такое впечатление. (С ударением.) Еще до того, как приехали вы с профессором. Я подумал тогда, что он, может быть, заболел. Но теперь…

И о а н н а. А мне кажется, что у пана Сульмы абсолютно спокойная совесть.

В р о н а. Я предпочел бы, чтобы он сам… (Нетерпеливо.) Да отзовитесь же наконец, пан Сульма! О чем вы здесь разговаривали с панной Вельгорской?

С у л ь м а (с трудом). Уж этого я не повторю, пан директор. Одно знаю, что хотел добра, а вышло как-то не так… Я честный человек, а получилось бог весть что…

В р о н а. Вот именно! А собственно — бог весть что? Очень жаль, мы искренне вам доверяли, и скверно лишаться этого доверия…

С у л ь м а (выпрямляясь). Это уж как вы считаете… Одно только скажу, что никакой политики тут не было. Я по-человечески сказал пани, что искать ей здесь нечего. Нет! Не было! Никакой подлости здесь не было. (Поворачивается, идет к двери.) Завтра приду к вам, пан директор, узнать, что со мной порешили. (Уходит.)

В р о н а (после долгой паузы, в раздумье). Гм, как это он сказал? «Я честный человек, а получилось бог весть что…».

И о а н н а. Уверяю вас, он сказал правду. И если здесь можно говорить о чьей-нибудь вине, так виновата исключительно я. Разве… разве что у вас, может быть, есть иные причины не верить Сульме?

В р о н а. Нас, простите, обязывает то, что называется бдительностью…

И о а н н а. Знаю, но ваша бдительность порой оборачивается самой обыкновенной подозрительностью. И это обижает людей. Посудите сами: сидим мы, разговариваем, казалось бы, искренне, откровенно и вдруг…

В р о н а. Вы прекрасно знаете, что врагов у нас еще достаточно и не только заклятых, но и коварных.

И о а н н а. Чего доброго, вы и меня к ним причислите? Но, поверьте мне, то, что нас разделяет, не в нас самих, а вне нас.

В р о н а. Допустим, даже вы сами не питаете к нам враждебных чувств. Но для других вы все же остаетесь частицей старого мира. И я не уверен, что ваше пребывание здесь не опасно для таких людей, как, например, Сульма, а возможно, и не только для них… (Со смехом.) Прямо скажем, так же опасно, как колорадский жук для картофеля!

И о а н н а. Хорошенькая история! Вам остается еще отравить меня каким-нибудь азотоксом! Но шутка шуткой. Как вы намерены поступить со мной?

В р о н а. С вами?

И о а н н а. Уже поздно. Если вы прикажете мне отправляться в город…

В р о н а (озабоченно). Да, положение довольно затруднительное.

И о а н н а. Ну, а если вы меня не прогоните, я останусь здесь до утра. Даю слово, ничего не подожгу и не унесу…

В р о н а. Даже если бы вы и хотели, здесь нет ничего такого…

И о а н н а. В этом доме всегда учтиво относились к женщинам. А вы не станете отрицать, что я женщина?

В р о н а. Да, конечно…

И о а н н а. Слава богу, хоть в этом вы мне поверили!

В р о н а. Я не говорю, что только в этом. Мне бы очень, например, хотелось, верить и тому, что вы только что говорили о Сульме…

И о а н н а. Вы все еще думаете…

В р о н а. Ведь вы, может быть, не знаете, как тяжело потерять доверие к человеку, который уже казался близким и преданным!

И о а н н а. Жаль, что вы не слышали нашего с Сульмой разговора.

В р о н а. А если бы слышал? Почему вы думаете, что наши оценки сошлись бы? Кроме того, мне приходится сопоставлять еще некоторые факты и обстоятельства… Я уже говорил, что утром Сульма произвел на меня впечатление человека, который что-то скрывает. Кроме того, я узнал, что… Впрочем, с какой стати я так разоткровенничался?

И о а н н а. Правильно, особенно учитывая, что время идет, а я все еще не знаю, убираться мне или…

В р о н а (неуверенно). Наверху есть комната для приезжих.

И о а н н а. Благодарю. Я предпочла бы остаться здесь. Спать я все равно не буду… (Прислушиваясь.) Слышите? Соловьи в парке.

В р о н а (слушает). Да, их пора… (После паузы.) Я тоже вряд ли усну…

И о а н н а (после паузы). Соловьи всегда остаются… (Тихо смеется.) Ну, сейчас-то вы поняли, почему я сюда пришла? Только я не предполагала, что из моего сугубо личного дела получится, как и у Сульмы, бог весть что…

Внезапно оба оборачиваются к террасе. По ступенькам бежит  X э л я, вбегает в комнату, при виде Вроны и Иоанны останавливается.

Х э л я (после паузы, взволнованно, шепотом). Ах, извините! (Губы ее по-детски дрожат. После паузы, сдерживая рыдания.) Не буду мешать! (Убегает со смехом, который, скорее, похож на рыдания.)

В р о н а (очень смущенно, после долгой паузы). «Не буду мешать…». Слыхали?

И о а н н а. Слыхала. Бедняжка.

В р о н а. Но ведь она готова подумать… Она и так уже утром назвала меня лицемером…

И о а н н а. Сочувствую.

В р о н а. Это именно она видела вас на опушке леса три вечера подряд. Как вы думаете, смеялась она или плакала?

И о а н н а. Следуя женской логике, и то и другое.

В р о н а (огорченно). Плохо дело, надо немедленно исправлять…

И о а н н а. Да, уж если исправлять, то немедленно.

В р о н а. Извините меня! (Быстро удаляется.)

Иоанна смотрит ему вслед, затем подходит к выключателю, поворачивает его, гася электричество; стоя на пороге террасы, глядит на парк, залитый лунным светом. Входит  С у л ь м а.