– Однажды Картеры устроили благотворительное мероприятие для бездомных, где мы все получили бесплатную еду и одежду. Кто-то сказал, что мы с Генри могли бы сойти за родных братьев. Это была случайная обмолвка, но она заставила их задуматься.

– Значит, вы лично знали Генри?

– Он устраивал в церкви сеансы художественной терапии. Это было действительно здорово.

– Кого наняли Картеры, чтобы избавиться от Генри?

– Парня по фамилии Локк и его приятелей.

– Вы знаете, каких именно приятелей?

– Одного из них, кажется, зовут Трой.

– Быть может, Трей?

Теодор кивнул.

– Точно. С татуировкой на шее. Эдакий маленький гаденыш.

– Вы сказали, что с Генри расправились за то, что он не захотел больше подчиняться. В чем конкретно состояла его прежняя покорность?

– Он вербовал новых несмышленышей. Как вы думаете, почему в «Вязах» держали только самых отпетых хулиганов? Такие подростки всегда страдают от недостатка внимания и привязанности, а потому отчаянно хотят доказать свою полезность. Если не относиться к ним свысока, их легко завоевать.

– И вам такая работа понравилась?

– А почему бы и нет? Потому что я бездомный бродяга? Но вот я перестал им быть. Меня тоже достало отношение свысока. Захотелось стать для кого-то полезным, а не вызывать сострадание и получать жалкие подачки. Мне представился шанс, и я им воспользовался.

– Шанс превратиться в Генри Армстронга? Как это случилось?

– В тюрьме я встретил парня, который связал меня с Картерами, он сказал, что я очень похож на Генри Армстронга и на этом можно срубить деньжат. Они и предложили занять эту вакансию.

– И вы заменили его так, что никто не заметил?

– Легко сделать так, чтобы пропал бродяга, на которого всем наплевать. Гораздо труднее избавиться от такого человека, каким был Генри Армстронг. Люди начали бы задавать вопросы, поэтому в приюте и понадобился кто-то на замену, чтобы развеять подозрения.

– И никто ни о чем не догадался?

– Я старался держаться в стороне от других людей, если не считать сотрудников приюта, которым платили жалованье те же Картеры. Заезжали двое чиновников с инспекцией соблюдения гигиены и безопасности в приюте. А что до мальчишек, то мне не составило труда убедить их встать на мою сторону, они-то с малолетства знают, как здесь все устроено.

– Как насчет Доминика Шоу? Что вы знаете о нем?

– Понятия не имею, о ком вы говорите.

Имоджен внимательно следила за выражением лица Брикса. Казалось, он никак не отреагировал на упоминание о Доминике.

– Вы сказали, что вас порекомендовал кто-то, с кем вы отбывали срок в тюрьме. Кто это был?

– Брат Локка. Мы там с ним типа подружились. Раньше он командовал той небольшой бандой.

– Почему вы на это согласились?

– Я устал от вечного пренебрежения. Вы можете себе представить, сколько раз люди пытались сфотографировать меня, пока я жил на улице?

– Почему это вас так сильно задевало?

– Типа я обязан быть в полном отчаянии, если сплю в парке. Какой-нибудь мужик подвалит, снимет с себя пальто, отдаст мне на время, а его кореша начнут фотографировать, чтобы потом выложить в Сеть с разными заголовками: посмотрите, как мы по-доброму относимся к бездомному, или – вы только гляньте, что происходит, если хорошо с ними обойтись, видите, как он счастлив! Им ничего не стоит вторгнуться в мою личную жизнь, для них ничего святого не существует. А теперь люди даже не фотографируют, а норовят сделать селфи. Потом снимаются, когда пьют кофе или обедают. Выставляют в интернете детишек, проституируют их, чтобы получить побольше лайков. Теперь даже собственные лица не принадлежат людям.

Теодор все больше выходил из себя, вспоминая пережитые обиды. Имоджен догадывалась, сколько таких мелких переживаний у него накопилось. На мгновение он напомнил ей мать в приступе желчной ажитации: она тогда говорила очень быстро, связывая между собой вещи, которые не обязательно были связанными. Быть может, стоило надавить посильнее. Однако горячность допрашиваемого выглядела тактической уловкой, заранее рассчитанной, чтобы добиться своих целей. Иможден решила не прерывать его.

– Это действительно так беспокоит вас?

– Каждый лезет в интернет, чтобы стать в нем сенсацией. В наши дни люди внутри словно мертвые. Все стало фальшивкой. Невозможно поверить в то, что видишь. Мир превратился в огромную коммерческую машину, которая внушает тебе определенные чувства, чтобы ты покупал определенные вещи.

Теодор буквально выплевывал слова.

Внезапно Имоджен показалось, что она обнаружила еще один фрагмент головоломки.

– Так значит, идея снять на видео убийство Уоллисов исходила от вас? – спросила она.

– Все нормально, когда ты честно делаешь работу за плату, но есть вещи дороже всяких денег. Я подумал, что эта банда заслуживает, чтобы содеянное ими увидели. Быть может, я просто задался вопросом, как далеко можно зайти, не заставив людей с отвращением выключить видео в Сети. И получил ожидаемый ответ: как угодно далеко, все это не важно, мы все – только зрители и актеры в бесконечном зрелище. Мы больше не личности. Предварительно мы все обсудили, и я высказал свою точку зрения, а когда узнал, кто станет следующими жертвами, предложил провести социальный эксперимент. Получилось чересчур театрально, и на Картеров запись не произвела особого впечатления, но мне она показалась почти гениальной. К ней удалось привлечь внимание.

– И вы получили деньги от Картеров?

– Да. Но половину полученной суммы я отдал мальчикам.

Это было похоже на гордость.

– «Мальчики», убившие Уоллисов, расправились и с Генри?

– Совершенно верно. Но я подключился к работе уже после его убийства. Да, я занял его место, но к смерти не имею никакого отношения. – Теодор ухмыльнулся. – Хотя это я придумал, как избавиться от тела.

– Что вы знаете о масках?

– Генри изготовил их во время занятий в мастерской, чтобы повеселить ребят. Маски лежали там, в шкафу. Мальчишки использовали их только однажды для самодеятельного спектакля несколько лет назад, а потом взяли для съемки. Генри был мастером на все руки.

– Генри собирался обратиться в полицию?

– Думаю, идея как раз и заключалась в том, чтобы остановить его, не дав шанса это сделать, но вам лучше расспросить Картеров.

– Вам известно что-нибудь об убийстве Люси Ханниган?

– Нет. Я никогда не слышал о ней, но, если дело связано с Картерами, готов поставить десять к одному, что это сделал Крис Локк.

– Так как насчет Доминика Шоу? – снова попыталась Имоджен.

– Не знаю, кто это, я уже сказал.

– Мы еще не закончили допрос, мистер Рэмзи, но нам необходимо проработать часть информации, которую вы нам дали, прежде чем продолжить.

Имоджен вышла из комнаты. Голова у нее слегка кружилась. Понимая, что фрагменты головоломки никак не сложились бы до этого допроса, она все-таки злилась на себя из-за понапрасну потраченного времени. Ее бесило, что она не узнала Брикса, как только увидела его. Оставалось только гадать, что будет дальше. Имоджен до сих пор не выяснила, как со всем этим связан Доминик Шоу, а лже-Генри дважды искренне отрицал, что знает его. Доминик теперь поймет: его планы относительно Эдриана не сработали. Капур не собиралась его искать, как надеялся Шоу. Так что же дальше? Теперь некоторые детали открылись в новом свете. За всем этим не могла стоять только личная неприязнь Доминика к Эдриану. Должна быть иная причина. Насколько могла судить Имоджен, Доминик надолго сделал Эдриана мишенью. Оставалось выяснить почему.

Гэбриел ждал утренней поверки. Его жизнь проходила в ожидании, когда откроется дверь камеры, но только лишь для того, чтобы выпустить его в ловушку более просторных помещений со множеством дверей, где он ощущал себя самой маленькой матрешкой внутри больших. Бейли сидел на койке, разминая руки. Гэбриел ощущал непреодолимое стремление защитить его, но сам не понимал, откуда взялось это чувство. Вероятно, оно возникало потому, что Бейли разрешал покровительствовать себе. Одно Гэбриел знал наверняка: он благодарен сокамернику. За повод стать сильнее и за цель, на которой можно сосредоточиться. Бейли был тем, о ком нужно заботиться помимо себя самого. Это возвращало часть утраченной уверенности в себе.