Имоджен внимательно осмотрела автовокзал, но больше не увидела преследуемого. Спустя несколько мгновений ее догнал Эдриан, который сразу же перегнулся в поясе и уперся руками в колени, чтобы восстановить дыхание.

– Ты думаешь, это точно он? – наконец сумел внятно задать вопрос Эдриан.

– Уверена в одном: у него была чертовски основательная причина удирать.

– Что же, если он действительно брат того самого Ашера, за ним наверняка числится уголовное прошлое.

– Значит, стоит покопаться в архиве и найти материалы, если у нас что-то есть на него. – Она посмотрела на Эдриана, который по-прежнему задыхался и выразительно закатывал глаза. – Ладно, стой здесь. Я пригоню машину.

Детективы сразу поехали на Холли-роуд в поисках дома Лианн. Найти его получилось на удивление быстро. Он оказался единственным зданием с голубыми стенами на всей улице. Пока поднимались к террасе, Эдриану удалось заглянуть в ближайшее окно. Он увидел внутри парочку подростков, целующихся на диване, причем парень глубоко запустил руку под юбку Лианн. Тюля на окне не было, а шторы они задернуть не соизволили – смотрите, кто пожелает. Эдриан раскрыл служебное удостоверение и приложил его к стеклу, одновременно постучав. Юнец отпрянул и начал скручивать сигарету, словно ничего не случилось, а девица вскочила с дивана и пропала из вида. Дверь почти сразу открылась.

– Ну, в чем дело?

– Вы – Лианн Бриджес?

Ее лицо не отразило дружелюбия.

– Я что-то натворила, что ко мне явилась полиция?

– Нет, но нам необходимо задать несколько вопросов. Ваши родители дома?

– А вы как думаете?

Она оставила дверь распахнутой и вернулась в гостиную.

– Я – детектив-сержант Эдриан Майлз, а это моя коллега, Имоджен Грей.

Они сели на другой диван, стоявший напротив того, где расположились Лианн и ее возлюбленный, оказавшийся при более близком рассмотрении значительно старше нее. У парня были татуировки на шее и почти по всей длине рук. Он откинулся назад со странной улыбкой на лице. Было очевидно, что ему не впервой сталкиваться с полицией. Комната ничуть не напоминала уютную и опрятную гостиную в доме Эммы. На столе стояла переполненная окурками пепельница, рядом валялось несколько машинок для свертывания самокруток, на диване красовалось старое, в пятнах, покрывало, а на противоположной стене – телевизор, экран которого размерами превышал длину дивана. Провод с подвешенной к нему голой лампочкой едва держался под потолком.

– Так чего вы хотите? – в конце концов нарушила молчание Лианн.

– У нас есть информация, что вы побывали в нефункционирующей сигнальной будке рядом с главным городским вокзалом, когда несколько недель назад в ней вспыхнул пожар. Это так?

– Что такое «нефункционирующая»? – Лианн наморщила носик в притворном недоумении.

– Не используемая, списанная, больше не работающая, – с глубоким вздохом пояснил Эдриан, не понявший, действительно девушка не знает этого или сразу начала тянуть время и увиливать от сути.

– Да, я там была, хотя не виновата в пожаре. А типа, который ее поджег, уже арестовали.

– Да, это некий Гэбриел Уэбб, – подтвердил Эдриан.

– Кто навел вас на меня? – спросила Лианн.

– Осталась съемка с камеры внешнего наблюдения. Мы ее разделили на кадры, а потом показали ваше изображение по всему городу.

Эдриан солгал. Но пока они не установили точно, кто угрожал Эмме, ее имя не стоило лишний раз упоминать. Кроме того, детектив улавливал по-настоящему скверные флюиды, исходящие от дружка Лианн. Был ли он вторым незнакомцем в сигнальной будке? Причастен ли к преступлению в доме Уоллисов? Эдриан успел внимательно приглядеться к нему, но, если не считать мешковатой, слишком свободно сидящей одежды, ничто не давало подсказок, не говоря уже о прямых ответах на вопросы.

– А вы кто такой? – внезапно резко обратился к нему Эдриан.

– Трей Уилсон, – ответил великовозрастный подросток.

– Вы ведь тоже были в будке той ночью, верно?

– И что с того? Я пожара не устраивал.

Стало быть, вот вам и таинственная личность номер два. Теперь, когда они заполучили полный список вовлеченных в дело людей, можно попытаться составить ясную картину происшедшего.

– Трей Уилсон? Фамилия мне знакома.

– Даже не знаю, что тебе на это сказать, дружбан. – Он улыбнулся, обнажив отличные зубы, подпорченные лишь налетом никотина.

– Вашего отца зовут Карл Уилсон?

– Точняк! Только меня с ним давно ни хрена не связывает.

В городе Карл числился одним из самых злостных и закоренелых преступников, у него часто возникали нелады с законом. Эдриан не раз надевал на него наручники во времена, когда служил простым констеблем и носил мундир полисмена. Обычно папашу Трея задерживали за хулиганство в пьяном виде, за мелкие и крупные драки. Все это тянулось до тех пор, пока он не нанес бутылкой из-под сидра тяжкие телесные повреждения другому мужчине, повздорив в пабе из-за музыки в автомате. Противник Уилсона скончался в больнице. Эдриану всегда было любопытно, какая песня заставила Карла пойти на убийство. В рапортах с места преступления об этом не говорилось ни слова, и свидетели не помнили названия, но из-за этой мелодии человек отбывал пожизненный срок. Эдриан не представлял себе, как можно отдать свободу за песню, исключая, быть может, «Напыщенную болтовню»[9], но потому он и стал полицейским, а люди типа Карла Уилсона выбрали преступную дорожку.

– Сколько вам лет, Лианн? – спросила Имоджен.

– Только что исполнилось пятнадцать.

– А вам, Трей? – обратилась она к парню.

– Мне восемнадцать.

– Вам известно, что в нашей стране по закону возраст, разрешающий добровольное вступление в сексуальные отношения, составляет шестнадцать лет?

– Это знают все, – презрительно фыркнула Лианн.

– Я ее не трахаю. – Трей снова улыбнулся, и Эдриан заметил, как передернуло Имоджен от его неприкрытой наглости.

– Любые действия сексуального характера запрещены с лицами, не достигшими шестнадцати лет, – пояснил Эдриан Трею, который вел себя слишком нахально.

– Значит, меня могут посадить в тюрьму, как, например, за убийство. Но мне вовсе не хочется секса. Мы просто дурака валяем, – ухмыльнулась Лианн.

– Однако закон есть закон.

Эдриан изо всех сил старался не говорить тоном строгого отца и вообще не допускать неодобрительных ноток в голосе. По наметившемуся сценарию его основная мишень – отнюдь не Лианн. Он не сводил пронизывающего взгляда с Трея, представляющего теперь наиболее острый интерес для следствия. Эдриан сам был отцом подростка, и ему оказалось особенно трудно не вставать в такой ситуации на позицию родителя, готового на все ради защиты своего чада. Он даже сделал зарубку в памяти: непременно снова поговорить с сыном об отношениях с девочками и напомнить о возрасте добровольного согласия на секс, хотя знал, что Тома пока больше привлекает игровая приставка. Но пройдет совсем немного времени, и его внимание неизбежно поменяет ориентиры.

– Мы с ней просто хорошие друзья. – Трей не преминул снова улыбнуться.

– В ночь на двадцать шестое июня, когда произошел пожар, вы или кто-то из вашей компании не спускались в подвал сигнальной будки? – спросила Имоджен.

– Нет, никто из нас не спускался туда, – ответила Лианн.

– И вы не слышали никаких звуков, доносящихся оттуда?

– Никаких. Мы зашли внутрь и покурили. Потом этот смахивавший на Мэнсона[10] придурок разжег огонь. Он оказался настоящим снобом и на нас смотрел свысока, словно насмехался. Только кто смеется теперь последним, а? – выпалила Лианн.

– Если честно, ему вряд ли сейчас до смеха, – признала Имоджен.

– Да и пошел он к дьяволу. Только я лично ничего плохого не сделал, как уже заявил. – Трей затушил сигарету и встал. – Мне нужно отлить.