Имоджен не сразу поняла, о ком он спрашивает.

– Их собака? – уточнил Эдриан.

– Да. Его, наверное, забрали в питомник?

– К сожалению, нет. Собака тоже мертва.

– Что? – Печальная участь собачонки, казалось, поразила Ричарда Уоллиса больше, чем гибель родителей. – Как могла умереть собака?

– Мы не вправе пока раскрывать подробности дела, даже вам.

– Нужно поехать с вами и опознать тела?

– Пока не надо. Мы свяжемся с вами, если такая необходимость вообще возникнет, – сказала Имоджен, прекрасно сознавая, что трупы сейчас далеко не в том состоянии, чтобы показывать их членам семьи.

– Тогда что делать сейчас?

– Наш сотрудник скоро свяжется с вами и скажет, что нужно сделать, а пока можете вернуться к семье.

– Это случилось быстро? Они очень страдали?

Имоджен не знала, как ответить на этот вопрос не солгав.

– Мы все вам сообщим, как только узнаем больше.

Чуть позже они сели в машину и недолго помолчали.

– Появились мысли? – спросил Эдриан.

– Даже не знаю. В таких ситуациях всегда тяжело думать.

– Что верно, то верно.

– Тебе не показалось, что все прошло немного легче, чем должно бы, или это у меня паранойя? – спросила Имоджен.

– Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.

Эдриан вел машину по усаженной с обеих сторон деревьями Саутернхэй-стрит. Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь листву и отражались от длинного ряда окошек высоких домов в георгианском стиле. Эдриан наслаждался такими мгновениями, особенно если до этого целый день приходилось возиться со всяким дерьмом. Окно с его стороны оставалось открытым, и ветерок приятно щекотал за ухом. Сейчас в этой части города царило спокойствие, поскольку нормальные рабочие часы уже истекли. Люди разъехались по домам, успели поужинать и, наверное, раздумывали, не вернуться ли в центр, чтобы выпить чего-нибудь холодного ласковым летним вечером. Чуть впереди Люси Ханниган ждала у светофора, собираясь перейти на другую сторону улицы. Эдриана она пока не заметила, и он воспользовался возможностью внимательнее разглядеть ее, пока встречный холодный взгляд не заставил отвести глаза в сторону. Эдриан забыл, что редакция газеты как раз в этом квартале. Люси встряхнула головой, чтобы отбросить постоянно падающие на лицо волосы – ее не поддававшиеся расческам русые пряди вели себя, по обыкновению, своевольно. Она закрыла глаза, словно тоже получала удовольствие от ветерка. Эдриан отвернулся. Он ненавидел навязываться, но сейчас собирался сделать именно это. Он остановил машину рядом с Люси и опустил стекло со стороны пассажирского сиденья. Она так и не подняла веки, как человек, погрузившийся в свои мысли, отдавшийся во власть идеи.

– Тебя подвезти?

– Не надо. У меня есть машина, я просто решила прогуляться. Тебе тоже не помешает поступать так время от времени. Это полезно. – Глаз она по-прежнему не открывала. Значит, заметила его раньше?

– Я иногда тоже выхожу на прогулки.

– Ты не можешь припарковаться здесь.

– Зато смогу припарковаться вон там. И прогуляюсь вместе с тобой… Если ты не возражаешь, конечно.

– Хорошо. – Она улыбнулась и открыла лукавый глаз.

Когда Эдриан выключил зажигание, Люси с понимающей ухмылкой на губах уже стояла рядом с его машиной, игриво покачивая сумкой, больше похожей на портфель.

– Ты уже закончила работать? – спросил он, но она пропустила вопрос мимо ушей.

– Пригласи меня поужинать. Я голодна. – Люси пересекла улицу, а Эдриан покорно последовал за ней.

Через несколько минут они уже заняли отдельную кабинку в китайском ресторане. Красная подсветка выгодно подчеркивала красиво очерченные скулы Люси и превращала ее голубые глаза в фиолетовые. Эдриан старался по возможности реже смотреть на нее.

– Было много работы сегодня? – спросил он.

– Мы же давно миновали эту стадию отношений, правда? Я хочу сказать, что мы успели переспать и занимались сексом по телефону, а потому можем не пытаться начинать с пустяковой светской болтовни. Я ее терпеть не могу.

– Как скажешь. О чем же в таком случае ты хочешь поговорить?

– Почему ты стал полицейским?

– Если я потом прочту об этом в газете…

– О, я тебя умоляю… – Она небрежно взмахнула рукой.

– Если честно, то я хотел быть на стороне добра и делать что-то хорошее для общества. Знаю, это звучит до зевоты банально, – ответил Эдриан.

Другой честный ответ звучал бы чуть иначе. Он стал отцом в позднем подростковом возрасте и стремился делать все как положено. Зарабатывать деньги и принимать участие в жизни своей теперь уже бывшей жены и сына. Он хотел быть лучше, чем они могли ожидать от него. Служба в полиции показалась очевидным способом добиться поставленной цели.

– Очень мило. Но что заставило тебя потянуться к добрым делам?

– Не хотелось идти на поводу у тех, кто заранее проложил для меня жизненную дорожку. Мною владело желание стать независимой личностью. Отец был наркоманом и натворил немало дурных дел, совершал такое, что заставляло меня стыдиться не только за него самого, но и за всю семью.

– Я не знала. Совершенно не ожидала такого ответа.

– А ты думала, почему я стал копом?

– Даже не знаю. Полагала, ты считаешь эту профессию крутой, что ли.

– Не слишком-то много найдется людей, считающих, что быть полицейским круто.

– Верно.

– А почему ты стала журналисткой?

– Люблю головоломки, и мне нравится писать. Так что это представлялось вполне логичным выбором. К тому же я всегда считала, что люди имеют право знать, что на самом деле происходит в мире.

– Словом, ты – обычная Лоис Лэйн.

– Стало быть, ты в таком случае Кларк Кент?

– Нет, я больше похож на Джима Гордона… Но, скорее всего, я, пожалуй, Харви Дент[7]. – Он помотал головой и сделал секундную паузу. – Мне до сих пор неловко, что сразу не вспомнил тебя. Действительно очень жаль. Ты должна считать меня последним кретином.

– Обычно я не из тех, кто дает мужчинам второй шанс, но ты сейчас кажешься совершенно другим человеком, не таким, как раньше.

– В каком смысле – другим?

– Более зрелым и возмужавшим, наверное. Только не пойми неправильно. Я прекрасно знала, как все сложится в тот первый раз, когда мы встретились. Мне и в голову не приходило часами сидеть и ждать твоего звонка. Просто сейчас ты спокойнее. Тогда был весь на нервах.

– Я тогда оказался в сложном положении из-за дела, которое расследовал. Но все равно прошу прощения, это жалкое оправдание. Я больше стараюсь не попадать в подобные ситуации с девушками.

– От души надеюсь, что это неправда. Я ведь пришла сюда вовсе не из-за разыгравшегося аппетита.

Люси посмотрела на Эдриана так, что у него перехватило дыхание. Она тоже очень изменилась по сравнению с девушкой, которую он теперь отчетливо вспомнил. Стала более уверенной в себе? Или даже жесткой?

Кровь прилила к его лицу, и он был благодарен красным лампам ресторана, скрывшим его смущение. Официантка подала заказанную утку, и они принялись за еду. Жевали почти в полном молчании, но обмениваясь взглядами, словно торопили друг друга. Он наблюдал за пальцами Люси, когда она вкладывала свернутый в трубочку блин в рот, а мгновением позже слизывала капающий соус. Покончив с тремя или четырьмя блинами, она подняла руку, подзывая официанта.

– Принесите, пожалуйста, счет, – попросил Эдриан, продолжая наблюдать за Люси.

Она улыбнулась ему.

– Что-то не так с нашей уткой? – Официант смотрел на нетронутое блюдо.

– Нет, у вас все очень вкусно. Не могли бы вы положить оставшееся в пакет, чтобы мы взяли его с собой? – дипломатично спросила Люси.

Эдриан любил чувствовать, как перехватывает дыхание от встречи с кем-то новым, особенным. Он не просто замечал это редкое ощущение, нет. Он смаковал его. Неизменно пытался запечатлеть в памяти момент, пока будущие отношения еще оставались возбуждающей загадкой, которую только предстояло решить. Секунду до того, когда удивительно приятное волнение могло обернуться досадным раздражением. Разумеется, ничто могло и не сбыться, – Эдриан прекрасно понимал это, но все равно радостно переживал само предвкушение возможности. Он хорошо помнил такой момент с Андреа – его бывшей женой. Ему всегда нравилось, как она держала его на дистанции, словно была королевой, недоступной для него, женщиной другого социального круга. В результате именно это и привело к разрыву. Факт, что ее привлекло всего лишь его грубоватое очарование, Андреа даже упомянула в списке причин, по которым не хотела позволить ему проводить больше времени с сыном.