– Он еще упомянул, что ты сидишь с его братом.

– А имя брата назвал?

Гэбриел ощутил, как ему словно обручем сдавило грудь. Не было нужды называть имя. Он и так знал его.

– Эш, Аш или что-то в этом роде.

– Крис уже причинил тебе боль? Что он с тобой сделал? – тихо спросил Гэбриел.

Если Ашер его брат, легко представить, какая сволочь этот Крис.

– Боль? Нет, он пока ничего такого не делал. Но мне сказал, что у тебя могут возникнуть большие проблемы.

– Какого рода проблемы?

Эмма наклонилась к нему и заговорила совсем тихо, чтобы никто не подслушал.

– Он только сказал, что может избавить тебя от крупных неприятностей. Если я с ним пересплю, он велит брату позаботиться о тебе.

Ее слова потрясли Гэбриела.

– И что ты ответила?

– Отшила его, конечно. Но разве он говорил правду? Здесь действительно кто-то хочет причинить тебе зло?

Гэбриел ненадолго задумался. Они угрожали? Да, но не ему. Ашер нащупал его ахиллесову пяту. Они запугивали Эмму. Понятно, какой ценой можно решить вопрос. Перед ним ставили выбор: либо он, либо подруга. Кому-то нужно сдаться. На воле или в тюремных стенах, но его накрепко взяли в оборот. Надо как следует поразмыслить над этим. Нельзя позволить врагам одержать верх.

Время свиданий истекло. Посетители начали расходиться, и Эмма тоже встала со стула. Гэбриел видел, насколько она напугана. Он не хотел, чтобы она тревожилась за него, и, разумеется, не мог сделать ее заложницей Криса, исполняющей его желания. Существовало только одно решение, сразу пришедшее ему в голову.

– Послушай. У меня все утрясется. Можешь обо мне не волноваться. Но нужно, чтобы ты позвонила в полицию и разыскала детектива Имоджен Грей. Скажешь ей, что мне надо с ней встретиться и дело срочное. Я внесу ее в список посетителей. Не называй своего имени и ничего больше не говори. Ни в коем случае не подставляйся сама. Только, пожалуйста, дозвонись до нее. Кажется, ей можно доверять.

Гэбриел засыпал и почти сразу просыпался, думая об Эмме, и его мысли трансформировались то ли в мечты, то ли во сны о времени, когда он выйдет из тюрьмы и они снова будут вместе. Два дня стояла необычайная жара, после которой ожидались мощные грозы, в тюремных стенах ощутимо повысилась влажность. Гэбриел вспоминал визит подруги. Ситуация не могла не тревожить, но некое шестое чувство подсказывало, что серьезная опасность ей пока не грозит. По какой-то причине в центре событий сейчас только он сам.

Гэбриел ворочался с одного бока на другой, а колючее одеяло натирало теплую и липкую от пота кожу. Очень хотелось принять горячую ванну, а потом забраться в настоящую постель с белоснежными прохладными простынями. Гэбриел снова мысленно вернулся в недавнее прошлое, в начало лета, когда они с Эммой валялись в траве на кладбище у входа в катакомбы. Она заложила руки за голову, а сквозь черную сеточку ее кофты проглядывала грудь. Ее кожа всегда оставалась молочно-белой. Даже после многих часов под солнцем. В такие дни движения подруги становились плавными и замедленными. Казалось, весь мир переставал существовать, кроме них двоих. Гэбриел представил, что снова лежит там рядом с Эммой, и сон окутал его нежным покрывалом. На этот раз он валялся на спине, а она приподнялась на локте и шептала ему на ухо ласковые слова, рассказывала, что хочет сделать с его телом. Он с большим трудом сдерживал возбуждение. Ощущал ее горячее сладкое дыхание с каждым словом, и все его существо отзывалось на ее откровения. Ее пальцы, унизанные кольцами из серебра и оникса, гладили его лоб, перебирались на виски и спускались к губам, осторожно касаясь их. Сон рассеялся, но ощущение все длилось. Как и шепот.

Мышцы Гэбриела напряглись – он уже не спал. Кто-то стоял рядом с его койкой, шептал на ухо, прикасался к лицу, к губам. Он не хотел открывать глаза, не желая, чтобы подозрения оправдались.

– Просыпайся, соня.

Гэбриел все-таки открыл глаза. Потребовалось несколько секунд, чтобы они привыкли к темноте, а потом он увидел Ашера. Резко подавшись вперед, Гэбриел ухватил его за горло. Сердце бешено заколотилось. В то же время его чуть не вырвало. Дверь камеры была открыта настежь. Как Ашер сумел войти? Кто-то отпер засов и впустил его.

– Убирайся отсюда, или тебе не поздоровится.

Гэбриел на мгновение стиснул пальцы, но потом разжал их, отпустив глотку Ашера.

– Расслабься, сладенький, – сказал Ашер. – Я пришел пригласить тебя на вечеринку.

Гэбриел спрыгнул на пол. Бейли спал как сурок. Из полуоткрытого рта на подушку стекала струйка слюны. Сокамерник не знал, что такое бессонница.

– О чем ты, черт побери?

– Просто пойдем, – прошептал Ашер.

– Никуда я с тобой не пойду, – тоже прошептал в ответ Гэбриел, сам не понимая почему.

Стоит повысить голос, и кто-то из охраны непременно явится на шум, верно же?

– Пойдем со мной, или придется тебя заставить. – Ашер ткнул пальцем в грудь Гэбриела и медленно повел его вниз, но когда добрался до пупка, Гэбриел со злостью отшвырнул его руку.

Он знал, что может снова взять мерзавца за горло. Физически он гораздо сильнее, но приходилось думать об Эмме и о том, как на ней отразится легкая, казалось бы, расправа над Ашером. Сейчас требовалось выиграть время, то есть подчиниться. Гэбриел надел свитер поверх футболки. Не от холода. Им овладело почти абсурдное желание проложить между собой и Ашером как можно больше слоев чего угодно.

Гэбриел вышел из камеры вслед за Ашером. Странно было оказаться с ним наедине ночью в опустевшем крыле. Гэбриел посмотрел в конец галереи, чтобы узнать, кто сегодня дежурит, но охранника не оказалось на месте. Единственной открытой была камера Кензи и Спаркса. Когда они попали под полосу света, Гэбриел разглядел руки Ашера. Их покрывали пятна крови.

Внутри камеры царила темень, но Гэбриел разглядел силуэт. Поначалу он решил, что это Кензи или Спаркс, а потом понял – у коек стоит Джонсон. Он скрестил руки на груди в небрежной позе. Однако как только высветилось его лицо, Гэбриел понял, насколько охранник далек от спокойствия. Он выглядел мертвенно-бледным, покрытым холодным потом, нервным и перепуганным.

– Какого хрена ты притащил его сюда? – В голосе Джонсона звучал панический страх.

– Расслабься. Он никому ничего не расскажет. Я ведь прав? – спросил Ашер у Гэбриела.

– Надеюсь, ты прав, – отозвался за Гэбриела Джонсон.

Гэбриел присмотрелся к койкам. На верхней лежал Кензи. Могло показаться, что он просто спит, но было нечто странное в том, как распласталось его тело. Гэбриел бросился к нему и прощупал пульс.

– Он скоро очухается, – успокоил его Ашер.

– Что ты с ним сделал?

– Немного надавил на трахею, и он вырубился. Не хотел, чтобы он мешал, пока я обрабатывал его приятеля.

– Обрабатывал? – Гэбриел резко развернулся. – Какого дьявола ты имеешь в виду?

Спаркс лежал на нижней койке лицом к стене, завернутый в одеяло. То, что Гэбриел поначалу принял за храп, больше напоминало хрипы агонии. Гэбриел упал на колени и откинул одеяло. Спаркс был весь в крови.

– Спаркс! Очнись!

– Не надо орать! – тут же нервно вмешался Джонсон.

– Понимаешь ли, здесь подрались Спаркс и Кензи. Джонсон уже скоро обнаружит его на полу камеры. Такая вот неприятность. – Ашер ухмылялся, откровенно наслаждаясь ложью.

– А с ним ты что сделал? – снова спросил Гэбриел.

– Только не надо ревновать. Мы с ним не озорничали. Этим я займусь с тобой, поберегу силы. – Ашер помолчал, глядя на губы Гэбриела, глубоко втянул воздух и подался на шаг назад. – Ты знал, что если обернуть головку зубной щетки пленкой для пищевых продуктов, а потом поджечь, она становится твердой, как камень? Потом остается только тереть о плитку пола достаточно долго и под нужным углом, чтобы получить вот такое лезвие. Оно острее бритвы.

Ашер показал заточку из зубной щетки, покрытую кровью. Кровью Спаркса.