– Откуда кровь? – Гэбриел проверил горло Спаркса, но оно не было взрезано.

Уже хорошо.

– С Кензи случился приступ внезапного умопомешательства, и он поранил сокамерника. Проткнул в нескольких местах. Ссора между любовниками, как я полагаю. Обычное дело. – После паузы Ашер добавил: – По крайней мере, так подумают другие надзиратели.

– Спаркс даже не голубой.

Ашер пожал плечами.

– Значит, он отверг притязания соседа. Бывает тяжело пережить, если тебя все время отшивают. Это любого может заставить пойти на безумные поступки.

– Кензи поплатился за то, что сказал на прогулке во дворе, так?

Гэбриел начал понимать извращенную логику Ашера. Он наказал Кензи, заставив страдать Спаркса. А это значило, что он без колебаний применит тот же метод к нему, причинив боль Эмме.

Ашер снова пожал плечами.

– Да, он вел себя немного грубо. Как и вы все. Мне показалось, я нашел отличный способ продемонстрировать тебе и остальным, как легко можно оказаться по уши в дерьме и уже не отмыться.

– Тебе это с рук не сойдет!

Ашер посмотрел на Джонсона и кивнул в сторону двери. Гэбриелу очень не понравилось при этом выражение лица Ашера, явно желающего остаться с ним наедине. Он по-прежнему сжимал в кулаке окровавленную зубную щетку. Джонсон неохотно подчинился. Интересно, что еще Ашер может заставить его сделать?

– Давай поаккуратнее здесь. Мне уже предстоит давать слишком много не самых убедительных объяснений, – предупредил Джонсон.

– О нем можешь не беспокоиться, – заверил Ашер, когда охранник выходил из камеры. – Он точно не донесет.

Спаркс застонал от боли, а потом звук превратился в едва слышные всхлипы.

– Чего тебе надо? – спросил Гэбриел.

– Если я способен сотворить такое в тюрьме под носом у надзирателей, только представь, что может сделать с твоей подружкой мой брат на воле и без свидетелей, – тихо сказал Ашер. – К примеру, приведет ее на вечеринку, накачает наркотой и пустит по кругу со своими дружками.

Стараясь не обращать внимания на угрозу, Гэбриел снова набросил одеяло на Спаркса, которого теперь била дрожь.

– Все в порядке, дружище. С тобой все будет хорошо.

– Пока ты сидишь здесь, на свободе многое может произойти, – произнес Ашер с неприкрытой издевкой.

– Ты хоть сам понимаешь, какая ты мразь?

– Прекрати немедленно. Я возбуждаюсь, – ухмыльнулся Ашер.

Гэбриел распрямился и подошел к нему. Пуская в ход явное физическое превосходство, единственный свой реальный козырь, он теснил Ашера, пока не заставил его отпрянуть, напуганного, но и откровенно взволнованного предвкушением возможных действий Гэбриела. Он заметил, как напряглось тело Ашера, как он откинул голову и затаил дыхание, ожидая следующего хода. Как ни хотелось избить подонка, Гэбриел понимал, что надо сдержаться и сыграть по-умному. Найти иной выход. Остановить негодяя любой ценой. Не позволять ему и дальше получать все, что заблагорассудится.

– Тебе меня не одолеть, – сказал Гэбриел и вышел на галерею.

Чем скорее он уберется отсюда и вернется в свою камеру, тем раньше Джонсон вызовет помощь к его друзьям.

Гэбриелу пришлось смириться с тем, что поспать этой ночью не удастся. Он не в состоянии сейчас предпринять ничего полезного для Кензи или Спаркса, но, быть может, утром появится шанс поговорить с Барраттом. Сложно было поверить в полную безнаказанность Ашера. Гэбриелу претило чувство бессилия.

Оказавшись вновь запертым в камере в относительной безопасности, он припал к полу и принялся за серию из двадцати отжиманий, стараясь избавиться от стоявшего перед глазами образа окровавленного тела Спаркса. Вскоре извне донесся чуть слышный шум. Гэбриел подкрался к двери и выглянул в оконце. Полоса света лежала на открытом дверном проеме камеры Кензи и Спаркса. Прошло несколько минут, и появился Джонсон, почти несший на себе обмякшего, хромого и покрытого кровью Спаркса, сам хватаясь за ограждение, чтобы не упасть. Пока больше никого из охраны не было видно. Ашер следовал за ними. Затем он неожиданно повернулся в сторону Гэбриела, уверенный, что тот видит его. Послав воздушный поцелуй, он укрылся в своей камере, прежде чем Джонсон поднял тревогу.

Каждый раз, стоило закрыть глаза, перед мысленным взором представали две сцены: израненное тело Спаркса, которое стаскивали по лестнице, а потом Кензи, которого, сбитого с толку и уже в наручниках, уводили куда-то. Скорее всего, ему грозил по меньшей мере перевод в блок Д. Гэбриел снова выглянул в окошко. Теперь уже несколько надзирателей по очереди входили и выходили из камеры Кензи и Спаркса. Все случившееся служило угрозой и предостережением. Лично ему. Не оставалось никаких сомнений. Он вспоминал стычку во дворе и взгляд, которым окинул их Ашер, уходя. У него в камере наверняка был мобильный телефон, и он уговорил Джонсона позволить ему напасть на мирно спавших Кензи и Спаркса. Гэбриел никогда не допускал возможности уступить, однако дело принимало чудовищно реальный оборот – из-за него уже пострадали люди. Угроза в адрес Эммы тоже внезапно стала казаться абсолютно реальной и пугающей.

Должен быть иной выход из положения. Ничто не представлялось более отвратительным, чем ощущать руки Ашера на своем теле. Гэбриел чувствовал себя вне опасности, зная, что тот пока добивается добровольного согласия. Такие сейчас правила игры, но никак нельзя согласиться с ними и отдаться во власть противника. Нужно найти альтернативу. Держать подонка на дистанции до тех пор, пока детектив-сержант Грей не получит возможность начать расследование. Если с Эммой что-то случится, Гэбриел никогда не простит себе этого. Она не заслужила такой участи. Это Гэбриел эгоистично положился на нее, и теперь она в опасности. Очевидно, что теперь даже полный разрыв с подругой не поможет защитить ее. Ашер слишком умен, чтобы клюнуть на такую уловку. Ни за что не поверит, что Эмма стала Гэбриелу безразлична. Как же быть? Как остановить безжалостное чудовище?

Гэбриел не обращал внимания на голод. Завтрак опаздывал на несколько часов, но камеры по-прежнему оставались запертыми. Впрочем, даже стыдно было думать о пустом желудке, когда рядом творилось такое. Чудо, что Бейли пока не проснулся. Отверстие в двери открылось, и на полочку поставили поднос с бутербродами, фруктами и бисквитами. Гэбриел кинулся к окошку и успел ухватить Барратта за руку, пока тот не успел убрал ее. Надзиратель выругался, но открыл дверь.

– Сейчас это совсем не вовремя, – сказал он и опасливо осмотрел галерею в обоих направлениях.

– Я просто хочу знать, что происходит. Со Спарксом все в порядке? – В голосе Гэбриела звучала тревога.

– Нет, с ним далеко не все в порядке, – ответил охранник. – Ночью он затеял драку с сокамерником, и Кензи несколько раз пырнул его заточкой.

– А что Ашер?

– О чем ты?

– Я видел его там. В их камере.

– Ты, должно быть, обознался. – Барратт явно сам не верил в то, что сказал.

– Говорю вам: я его видел и заметил кровь у него на руках. Кензи никогда бы не причинил зла Спарксу.

– Послушай. Если не хочешь провести остаток месяца в карцере, советую забыть об увиденном. – Барратт перешел на шепот. – Начнешь болтать, и здесь все перевернется с ног на голову.

– Отчего же?

– Без помощи охранника, открывшего дверь, Ашер не мог оказаться ночью в чужой камере. Если на самом деле он ранил Спаркса, мы все окажемся в глубоком дерьме.

Барратт снова сделал движение, чтобы запереть камеру перед уходом, но Гэбриел вцепился в его руку.

– Значит, то же самое произошло не так давно с Джейсоном?

Повисла продолжительная пауза.

– Ашер обладает здесь большим влиянием. Попасть в число его врагов я бы не пожелал никому. – Барратт попытался освободить руку.

Гэбриел вцепился в нее еще крепче.

– А что со Спарксом? Он мертв?

– Он в очень тяжелом состоянии. Его пытаются спасти.