— Петух-Повелитель знает, кто это, не так ли? — сказал Джон Уэсли Хорек, встав прямо перед Шантеклером.

Но Шантеклер едва видел его.

— Я устал, Джон Уэсли.

Взгляд его был устремлен к Пертелоте, и по тому, как склонилась ее голова, было ясно, что скорбь переполняет Курицу. Она также очень устала и нуждалась во сне.

— Джон знает кто! — взвизгнул Хорек. — Кто тогда, тот и всегда! Нечестивцы не меняются. Грешника не научишь!

— Ах, Джон, поговорим после. Тогда и объяснишься.

Но Хорек не дал пройти Петуху-Повелителю.

— Это только на него похоже, терзать и убивать. Казнить! Казнить! Отрубить ему голову! — все более горячился он.

Лишь на мгновение Шантеклер заглянул ему в глаза, затем снова отвернулся.

— Ты несешь вздор,— сказал он.

Взгляд его сам собой вернулся к Пертелоте. Она дрожала. Петух ощутил, что трескотня Хорька добавила ее горю тревоги.

— Уйди с дороги! — приказал он.

Но вдруг Джон Уэсли так высоко выгнул спину, что его передние и задние лапы прижались друг к другу. То была боевая стойка. Всю ночь он ждал, чтобы высказать то, что жгло его изнутри, и теперь его понесло.

— Ненавижу его! Ненавижу его! — шипел он, скаля зубы. — Кто-то убивает цыплят! Кто-то душит Курицу, которой жить и жить! О, как Джон ненавидит его!

Это возмутило Мундо Кани. Заметив угрозу, Пес вскочил со своего места у двери и кинулся к Хорьку, дабы отшвырнуть его в сторону.

— Прочь, бугристая спина! — завопил Хорек. — Только тронь меня, и я так тебя трону!

Хорек яростно оскалил свои острые зубы. Отвага его была феноменальна.

— Мундо Кани,— распорядился Шантеклер, — сядь на место! — Тот повиновался. — Ты, Джон Уэсли. — Он пристально посмотрел на Хорька. — Я больше никогда не хочу этого слышать. Никогда больше в этом Курятнике или на этой земле я не желаю слышать, что ты ненавидишь живую душу.

— Может, кому-то хочется ненавидеть,— упорствовал Хорек.— Взывать к ненависти. Убивать от ненависти.

— Никакой ненависти, Джон Уэсли.

— Посмотри, что он...

— Никакой ненависти! — громовым голосом вскричал Шантеклер. Куры затряслись и побежали к своим насестам. Хорек съежился. Но рта все же не закрыл.

— Есть еще один У., — бормотал он, — который не станет целоваться с Крысом.

Тут Шантеклер взглянул на него с неожиданным пониманием.

— Мудрый маленький Хорек. Так ты думаешь, что знаешь, кто убил моих детей.

— Думаю! Я думаю и потому знаю. Я знаю!

— Думаешь ты, возможно, хорошо, Джон Уэсли. Но выводы твои плохи. Он не мог сделать этого.

— Это Незер,— промолвил Хорек, и вот что из этого вышло.

Курятник тотчас же взорвался: замешательство, суета, дикое кудахтанье. Жасмин носилась по воздуху, не зная, куда приземлиться, и колотила крыльями будто помешанная. Остальные были ей под стать — они прыгали и кружились на месте.

Джон Уэсли был удовлетворен. По крайней мере эти ему поверили.

— Крыс Эбенезер! — перекричал он всех.

Шантеклер кукарекнул, призывая к порядку. Еще раз кукарекнул. Кукарекнул в третий раз. Но куры выплескивали напряжение бессонной ночи. Вчерашний ужас, немое ожидание прошедшей ночи вдруг обрели имя, и куры уже не могли сдержаться.

Шантеклер двинулся с места. Одно крыло он положил на Жасмин, а другое на Топаз и прижимал их к себе, пока они не успокоились. Так он проделал с каждой, пока все они не ощутили его поддержки и не воцарился наконец тревожный покой.

— Никто из вас не спал этой ночью? — спросил Шантеклер.

Они лишь смотрели на него, и сердце его наполнилось жалостью.

— Да поможет нам всем Создатель, — сказал он.

Затем, пока сохранялось шаткое равновесие, он поднялся на шесток, возвысившись над ними.

— Ну, хорошо. Утешьтесь немного хоть тем, — сказал он, — что это не мог быть Крыс Эбенезер. Кем бы ни был Незер, чего бы ни пожелал он сотворить, так сломать шею Берилл он бы не смог. Эбенезер способен разбить яичные скорлупки, и он достаточно порочен, чтобы выесть яйца. Но вот несомненный факт: пойди он против взрослой Курицы, либо упустил бы ее, либо смерть ее стала бы куда более кровавой, чем у Берилл.

— Незер затаил злобу. — Несмотря на все слова Шантеклера, Хорек продолжал настаивать на своем.

Шантеклер резко повернулся к нему:

— И злоба может быть сильной. Но злоба не есть сила!

Ему сейчас были совершенно ни к чему споры с этим дерзким Хорьком, но он крайне не хотел, чтобы опять возбудились его куры.

— Жаждущий мести, ха! Ради мести маленькие становятся большими. Ради мести слабые становятся сильными. Так поймать его! Убить его!

— Джон Уэсли Хорек, посмотри на себя! Это слова мести!

— Кто убивает трех цыплят? Кто не оставляет ни одного принца? Кто выбирает троих, чтобы убить троих? Тот, кто унижен их отцом: Крыс Незер!

— Джон, неужели ты не видишь, что делаешь? Ты хочешь сейчас, чтобы я выбрал кого-то и убил его. Ты хочешь, чтобы я сделал то, что сделал он. Я бы сам стал крысом, убив Крыса! Месть за месть? Пожалуй, это грех, и жалкий, ничтожный грех — мстить за это!

— Нет. Не так.

— Тогда что? Почему ты так настаиваешь на этом?

— Джон У. остается Джоном У. Джон охотится за ним. Джон убивает его, — Хорек задрал голову, в глазах его было явное презрение к Шантеклеру, — для тебя.

— Непробиваемый! — проговорил Петух-Повелитель.— Я хочу...

Внезапно воздух прорезал высокий, слабенький голосок:

— Вон! Вон! Вон!

Пищащий, срывающийся в панике голос доносился из-под пола. Беспорядочные шаги под половицами заставили замолчать обоих: и Петуха, и Хорька; затем из своей норы вылетела Крошка Вдовушка Мышка.

— Заберите их оттуда! — умоляла она Шантеклера, пятясь даже от него.— Пожалуйста, вели ему убраться!

Куры принялись судорожно дергаться. Петух-Повелитель едва представлял себе, о чем спрашивать.

— Он хочет в заднюю нору, — молила Вдовушка. — Пожалуйста, вели ему убраться.

За ней из норы вываливались ничего не понимающие мышата.

Ни слова не говоря, Шантеклер слетел со своего шестка прямиком из Курятника. Он повернул за угол, к задней стороне.

Там — половина внутри, половина снаружи задней норы Вдовушки — он увидел тело. Голова прошла, а остальное не пролезало. Хотя все четыре слабеющие ноги с безнадежным упорством продирались вперед. Но пролезть было невозможно. Два мощных белых пера были погружены в спину этого тела, и они простирались слишком широко, чтобы позволить ему пролезть; именно их сопротивление пытались преодолеть ноги, но перья были надежной помехой.

Шантеклер услышал позади себя Мундо Кани.

— Крыс Эбенезер,— сказал Пес.

— Именно так,— тихо сказал Петух-Повелитель. — Вытащи его оттуда, Мундо Кани.

Пес зажал тело между передними лапами и потянул назад.

Даже на голой земле Незер продолжал перебирать ногами, не понимая, что дом его уже не перед ним. Глаза его были закрыты. Он был почти мертв. На шее у него зияла невероятно глубокая рана. Мех его был залит кровью.

Рядом с ними встал Джон Уэсли Хорек.

— Ты видишь? — сказал он.

— Я вижу, наглый ты дуралей! — прошипел Шантеклер, не поднимая глаз от умирающего Крыса.— Теперь, Хорек, ты посмотри и узрей!

Он повернул в сторону голову Эбенезера. Рана открылась. Но разгадка находилась в другом месте: во рту Крыса был зажат мерзкий огрызок змеи. Внутренности ее были достаточно раскромсаны, чтобы понять, что и она мертва. Это должна была быть ужасная битва.

— Говори, Хорек,— прошипел Шантеклер,— только когда, во имя Создателя, ты знаешь, о чем говоришь.

За всю свою жизнь Шантеклер не слышал от Крыса Эбенезера ни единого слова. По этой причине он и сейчас не ждал объяснений и не задавал вопросов. Он сказал:

— Мир, Незер.— И молча смотрел, пока ноги не перестали дергаться и не обмякло тело. Перья чуть обвисли и тоже замерли в неподвижности.

Крыс Эбенезер был мертв.

Шантеклер вынул змею из пасти Крыса. Затем он вырвал оба пера из их гнезд и с силой швырнул по ветру. Тяжело вздыхая, он разгладил шерсть Эбенезера. Он поцеловал Крыса.