— Пожалуйста, можно побыстрее!? А то по одному виду этой двенадцатилетней гарпии, усевшейся на шее какого-то… монтажера? Инженера? Пустите меня!

— Интересно, если Саманта доберется до Буса, то кого они пошлют на переговоры?

Шеф громко прокашлялся, чтобы Уолли также навелся лучом прожектора на него, а после, несколько раз сказав: «Меня слышно?», — и услышав затяжное «даааа» от толпы, достал из кармана удостоверение. И нет в бюрократической вселенной ничего пугающей, чем надпись, гласящая: «Отдел по работе с общественностью», — ведь после встречи с ними – никто никогда возвращается.

[1] Музыкальный инструмент из семейства деревянных язычковых, предок фагота

Любители быть где угодно, кроме очереди в экстазе от калейдоскопа эмоций. Никто не мог предположить, размахивая своим хозяйством или гонясь за вознаграждением, обещанным за голову Серебряного, что увидят воочию: легендарного Коллекционера; кумиров – Анигиляшу и Балехандро, нежно обнимающих друг друга, что даже не веря – поверишь в любовь; шефа того самого отдела, который согласно бюрократической иронии возглавлял «Первый Бюрократический», отвечающий за мнение рядового бюрократа; нового любимца публики Джонни Серебряного, чья улыбка способна осветить собой все очереди, и конечно же Буса, чьё появление в «Круге» всегда эффектно; поэтому ожидая его под цветочным куполом толпа предвкушала что-то особенное. Так оно и оказалось: цветочная изгородь выключала свои чарующие лампочки, а после расплелась так же быстро, как прорезался свет тысячи прожекторов. В центре появилась фигура знаменитой десятилетки. Земля задрожала от басов, а после заиграла электронная долбежка, знаменующая начало шоу Буса.

Прожектора военной техники мерцали, как в припадочную пятницу, когда бюрократы заполняют собой клубы, чтобы выпустить пар. Световое шоу и заводной мотив пришелся толпе по вкусу. Они только и успевали моргать и удивляться тому, как за Бусом возникают новые и новые фигуры над головами, которых ящики с «бухлотоном».

— Будь я проклят, если ещё раз усомнюсь в Бусе! — выкрикнул кто-то, кто слышал от кого-то, но никогда воочию не видел, как проходят игры Бухлотона.

Изнывающих по «бухлотону» можно понять - они бы продали родную мать, но другие смотрели на это представление так, что на лице каждого от пришельца с планеты Колосс до обычного бюрократа отражалось вселенское пренебрежение к этому простому, но эффективному методу управления толпой.

— Нельзя давать им пить, — проговорил Хьюго на ухо Джалинде, вспоминая, как начался голый марафон.

— И что ты предлагаешь делать? — он как жеманная девушка заерзал, когда её дыхание защекотало ухо.

Из дыры в изгороди прекратил бить свет. Светомузыка сменилась тревожным шелестом цветка, который смирился с тем, что не при каких обстоятельствах не справится с армией бюрократов, а потому всецело доверился тому, что происходило на сцене. Изнывающая по «бухлотону» толпа ждала, когда Бус и его помощники начнут бросать бутылки в зал, но те лишь заняли авангард сцены терпеливо ожидая отмашки. Выдержав на себе суровые взгляды всех искателей бланков, Бус обратился к толпе: «У вас от этого цветочной вони голова не идет кругом?!» — со злобой цветка, который считает, что он благоухает Флор прошелестел: «Нет». Никто с ним не стал спорить, ведь даже самый прожженный запивка до сих пор не мог понять его мутит от бухлотона или от цветочного аромата.

— Ближе к делу, — утомленно проговорил Коллекционер.

Закурив сигарету, чтобы не задохнуться от цветочного аромата, Бус начал расхаживать вдоль стройных рядов помощников, стоявших друг от друга на расстоянии одного шага так, что он сумел разглядеть Джонни и прошипеть в знак приветствия, разбрызгивая яд: «Серебряный». Серебряный давно привыкший к подобного рода любезностям погладил мозговышибатель и безразлично произнес имя маленькой змеи. Если бы не переговоры, то Бус рассвирепел подобно десятилетке и укусил пирата за пятку.

— Я не понимаю, Гарри? Слухи про «ОПРСО» не врут? Шеф работает на Создателя?

— Да, Балехандро, и полагаю сейчас они будут решать, что делать с нами. Смотри!

Шеф и режиссер – ненавистный им стажер – тоже поднялись и направились в сторону сцены. Балехандро посмотрел на Гарри, который не хотел вставать с места, ведь только-только привык к цветочной прохладе, но взгляд Балехандро пугал настолько, что он достал платок, не чтобы закрыться от сверлящего взгляда, а, чтобы утереть по дороге на сцену пот.

— Может Марк?

— Не знаю, Хьюго, пойдем, спросим у Дока?

— Не пойдем, а поскачем! — пока стены цветочного купола отбивались от богомерзкого «иго-го» пони, тот уже доставил парочку на сцену, которая переглядывалась так многозначительно, что Балехандро и Анигиляше захотелось передать титул «любимой пары Бюрократии» этим двоим.

— Может Марк? — прошептал Хьюго, как и другие ожидая, когда заговорит Бус.

— Тсс-с! — поднял руку, как рок-звезда Бус.

Флор трактовал этот жест, как просьбу о персональном прожекторе. Выверенными шагами десятилетки поведавшего внутренности космоворота Бус дошел до края сцены и скорчил гримаску, словно ему тоже приходится мириться с происходящим: «Создателю так понравился голый марафон, что он попросил поскорее его возобновить, поэтому отдайте мне некоего Саймона Кубовски, и все смогут продолжить пить «бухлотон», марафон, а может какой-нибудь ещё «он»?», — ненасытные алкогольные демоны, пьющие соки жизни из печени заурчали. Те, кто держал демонов на привязи слушали глас рассудка, который требовал пояснений, ведь совсем недавно со сцены Коллекционер сказал, что Создатель их убьет?

— А что будет с нами, если мы отдадим его? — выкрикнул кто-то с последнего ряда.

Бус сделал несколько шагов. Остановился у оператора, чтобы показать объективу камеры язык, а после издевательски выкрикнул тому в лицо, что сигнал трансляции глушат. Оператор посмотрел на Анигиляшу, та на шефа, тот на помощника, который смирился с обязанностью громоотвода и виновато сказал: «Да».

— Это мог быть мой лучший репортаж!..

— Что-то мне подсказывает, что это наш последний репортаж, — крепко обняв Анигиляшу проговорил Балехандро.

— Если говорят отдать Кубовски, значит – отдать Кубовски, — преспокойно сказал шеф и медленно направился к Бусу. Так ходят только те, кто знают, что каждый удар каблука отмеряет оставшиеся секунды до начала судного дня. Шеф расчесал большим и указательным пальцем усы, этими же пальцами взял себя за подбородок сдвинув его в правую сторону, словно проверяя способна ли челюсть перемолоть всех, кто возникнет?

— Бюрократы, марафонцы и все те, кто оказался здесь, думая, что тут лучше, чем в очереди, — ещё более безжизненно шеф мог произнести это лишь, будучи мертвым. — Вы сделаете огромное одолжение вселенной, если просто отдадите Кубовски и Коллекционера.

— О Коллекционере речи не шло! — выкрикнул кто-то с передних рядов.

— И почему мы вам должны что-то отдавать? Надо – забирайте, будто нам не плевать!

— Ага-ага! Точно-точно! — подтверждала толпа.

— Этот le float simple – пугает своим видом, — Флор зловеще зашелестел. — Утихомирьте свой цветок, отдайте нам этих двоих, и мы продолжим марафон, поставим «бухлотон», и даже вручим победителям обещанные бланки!

— Ну нихера одолжение! — недовольные безжизненной интонацией шефа кричали переднее ряды.

— А Коллекционер говорит, что все бланки, кроме последнего у него! — кричали со средних рядов.

— Ага, а последний «в лоне церкви», чтобы это не значило! — кричали с задних.

— Кажется, я знаю, что это значит…

— Шёл бы ты нахер! Безымянный Хьюго, чтоб твою! — кричал неопределившийся за кем бежал в марафоне человек одетый лишь в одну футболку.

Перебранки между зрителями и находящимися на цветочной сцене напоминали начало старой-доброй резни. Шеф сделал настолько громкую затяжку, что на секунду повисла тишина. Этой секунды хватило, чтобы он, поднял удостоверение вверх на манер Буса, и рявкнул: «Тихо!», — и щёлкнул пальцами, будто это по волшебству выключит толпу. Флор, привыкший к капризам ходивших по цветочной сцене погасил все освещение, и тогда-то Шеф понял, что совершил ошибку. Зал освещали горящие глаза зрителей, которым больше не нужно скрывать желание накачаться бухлотоном.