— На кой ляд вам потребовалась такая толпа?

— Для штурма одного местечка, Кубовски, хватит делать вид, что мы незнакомы! — отчеканил КК.

— Может Энакин?! — с осторожной ухмылкой человека, решившего разрядить обстановку прокричал Хьюго.

— Не думаю, что имя Энакин подходит тебе, Хьюго, — с нежностью матери проговорила Джалинда, и после этих слов в машине воцарилась тишина.

Из-под зеленых листьев показалась черная точка, напоминающая камешек, вставленный ребенком в снеговика. Уолли медленно моргнул, тряхнул бутоном на голове сбросив немного безвредной пыльцы, от которой все закашлялись, а после, словно несколько минут назад не размазал по асфальту зануду-трезвенника и бизоса, протянул лозу к радио, выкрутив на полную.

«В эфире Анигиляша с планеты Дестрой! Наконец-то руководство нашло трезвого оператора и небольшой корабль на котором мы подлетаем к лидеру забега, обманщику девятьсот девяносто девятому, едущему на авто…»

— Нужно нагнать Джонни и чем-нибудь помочь парню, — обращался к Хьюго Док.

— А причем здесь Джонни? — спросил Хьюго, не отрывая взгляда от отражения лба Джалинды, где появилась вопросительная складочка.

— И кто такой этот Джонни? — с пренебрежением к очередному компаньону Кубовски выкрикивал КК.

— И почему ты делаешь вид, что не знаешь нас? — превращалась в фурию Джалинда.

— Может объяснишь им? — убавив громкость прошелестел Флор.

Док выругался на нескольких языках, закурил, нервно погладил себя по волосам, а после начал свой рассказ со слов:

— То были давние времена, сама ткань мироздания…

[1]Помидор и арбуз, ягода, растущая только на заднем дворе бюрократа

Джонни выжал из машины все соки. Бедняжка устала, дважды стукнулась об воздух, прокашлялась и встала намертво. Преследователи затерялись в вечерних сумерках, и Серебряный тоже не прочь затаиться где-нибудь за большими кустами на обочине, но над головой навис розовый кораблик предательски подсвечивая его прожекторами. Главный герой репортажа прикрыл ладонью-козырьком глаза, чтобы, зажмурившись поглядывать на кораблик через щелку меж указательного и среднего пальца. «Обычно такие корабли дарят двенадцатилетним девчуркам, чтобы те учились летать на заднем дворе, но этот мерзостного вида пилот так и просит расчехлить мозговышибатель», — проблема по мнению Серебряного в том, что в мозговышибателе всего-навсего оставался один патрон. И по правде говоря он не уверен, что одного выстрела хватит, чтобы сбить назойливую муху. Впервые за долгие годы Серебряный жалел о том, что у него в кобуре старый-верный друг, а не какой-нибудь «БДСК», которым при должном навыке можно разделаться с кораблем, Зубом, преследователями, бюрократической вселенной.

«Обманщик, вор, и просто подлец, участвующий в марафоне на машине девятьсот девяносто девятый, прикрывает свое стыдливое лицо. Кажется, у него закончился бензин, и он не знает, что делать дальше? Бежать ли по полям в попытках скрыться от преследователей, которые скоро настигнут его или сдаться в руки возглавляющему марафон Зубу?»

Жизнь в который раз по счету обрела предсмертное очарование, когда все предстает таким, каким есть: безразличным, скучным и простым. Серебряный убрал ладонь с глаз и улыбнулся обворожительной улыбкой, покорившей сердца всех бюрократов. Даже в свой первый репортаж Анигиляша так не мямлила в микрофон, как сейчас, смотря на человека, слышащего зубастый скрежет смерти. «Кто же ты такой Джонни Серебряный?», — её голос звучал в голове каждого, и каждому, как и ей, за исключением Балехандро хотелось разгадать эту тайну, ведь он знал, что этот голос нельзя охарактеризовать иначе, как «сраженный чем-то великим». Он слышал такой же, когда она впервые встретила его.

Серебряный закурил, как герой, которого заслуживал голый марафон, и в ту же секунду рейтинги Первого Бюрократического взлетели до небес. Сервера служб доставки сигарет обрушились, не выдержав наплыва жаждущих походить на нового кумира. Руководство о чем-то шепталось, впервые не обращая внимание на капризного Балехандро, уверяющего в бессмысленности затеи договориться с Бусом и его шестеркой. Руководству нужен Джонни в прайм-тайме, ведущий какую-нибудь авторскую программу «курение под прожекторами» или вечерние, а может быть вообще все бюрократические новости? Услышав это Балехандро нервно засмеялся, и этот надоевший руководству смех пришелся некстати. После отмашки его впервые вывели из студии охранники.

— Наши дни сочтены? — спрашивал Гарри, утирая салфетками капли пота со лба.

Балехандро полез в карман, достать сигареты, которые оставил в студии. Гарри по привычке протянул ему пачку с зажигалкой.

— Спасибо, Гарри, может…

— Объединим усилия? Ты же это хотел сказать!?

Именно это и хотел сказать Балехандро, ведь когда-то они с Гарри дружили пока между ними не встала работа.

— Да, Гарри, и кажется, я знаю, как решить эту проблему.

В такие секунды Гарри побаивался зловещей интонации Балехандро. Выбирать не приходилось, если Серебряный попадет в студию, то они оба останутся без работы, но если помочь с ним разобраться, то Балехандро, как обычно, сжалится над ним. Однако, Гарри после унижения на всю бюрократическую вселенную не нужна жалость. Ему нужно возмездие. Правда он не знал, как его осуществить, но имел эту возможность ввиду.

— Тогда чего же мы ждем?! — Балехандро не обратил внимание на наигранный энтузиазм, думая о том, как бы Анигиляша не сошла вместе вселенной с ума из-за одной паршивой улыбки.

Анигиляша слушала указания из студии, что ей сделать, как и зачем, но все слова походили на невнятное бормотание, среди которого лишь одно слово вернуло её из царства грез: «Интервью!».

«Почему обладатель чарующей улыбки стоит, как вкопанный, когда за его голову обещан бланк? Ваша покорная слуга Анигиляша постарается это выяснить!», — пилот, оператор, собравшиеся у экранов и слушатели радиотрансляции, как один кивали, требуя, чтобы она это скорей сделала.

С грацией присущей девушкам с планеты Дестрой, Анигиляша спрыгнула с трапа, чтобы эффектно приземлиться подле Джонни, который даже не удосужился поднять голову, чтобы заглянуть ей под юбку. Часть прикованных к экранам восхищались его стойкости, другие же не понимали, чем фонарный столб сумел увлечь Серебряного?

— Семнадцать, — сказал в протянутый микрофон Джонни.

— Что значит семнадцать?

— Уже шестнадцать, — Джонни посмотрел на хлопающую ресницами Анигиляшу. — Столбов осталось до того, как Зуб разорвет меня на куски. Слышите?

Анигиляша прислушалась. Ужасающий гортанный крик невозможно спутать с другим.

— И что же ты будешь делать? — голосом всех переживающих зрителей спросила она.

— Испытывать любовь Удачи на прочность, — буднично, без тени пафоса проговорил Серебряный и окончательно укоренился у бюрократов, как народный любимец.

Впервые за свою карьеру Анигиляша не знала, что сказать. Она вытащила передатчик из уха, чтобы больше не отвлекаться на гул голосов, ведь перед её глазами разворачивалось захватывающее представление, полностью овладевшее ей, как и зрителями и слушателями. Серебряный с ловкостью небезызвестного фокусника достал из кобуры мозговышибатель, прокрутил барабан, пересчитывая патроны, словно их могло прибавиться. Вторым любимым занятием Джонни после чтения книг отцом – просмотр вестернов. Рисуя в детстве драматическую смерть, он представлял себе всё примерно так: переживающая за него красотка, двенадцать ударов часов и присвистывающее от своей наглости вмешаться в перестрелку перекати поле. И если красотка стояла рядом, а за место ударов часов Серебряный собирался выкрикивать «БАМ!» по мере того, как Зуб будет пробегать мимо разделяющих их фонарных столбов, то с отсутствием перекати поле приходилось мириться. Ведь идеально кинематографические смерти, к сожалению, бывают только в кино.