— БАМ! — от неожиданности Анигиляша подскочила, не отрывая взгляда от человека, ожидавшего рандеву со смертью. Приземлившись, она смогла лишь произнести восхищенное: «Ах!».

— БАМ! — в детстве Серебряный представлял, как со вторым ударов часов рой мыслей разлетится, оставив единственную, о самом главном, «Чёртова детская наивность», — подумал он, когда на поверку оказалось, что этот рой способна разогнать только пуля, загнанная в мозжечок.

— БАМ! — и тогда отомрут мечты, которые не сбылись, где есть он и Кейт маленькие ДжоКе (он решил, что нет времени заморачиваться с названием, потому что нужно произносить).

— БАМ! — под томным взглядом завороженной человеком-часами красотки особо остро чувствовалось, что не хочется умирать, не сделав бесконечно-многое.

— БАМ! — он не построил дерево, не вырастил дом, не посадил сына… из-за этого отсчета, неизбежно приближающего встречу с Зубом у него путались мысли.

— БАМ! — в эту путаницу врезался таран, на котором кто-то вырезал надпись «заунывная смерть».

— БАМ! — и вправду, за годы приключений можно было умереть столько раз, да ещё так, чтобы слагали бы легенды! Но здесь?

— БАМ! — в самой унылой вселенной, где пришельцы развлекаются Бухлотоном, очередями, да талоном?

— БАМ! — деньги, талоны, все это дерьмо, почему он думает об этом вместо того, чтобы думать лишь о Кейт? Её всепрощающем взгляде, который возвращал желание жить?

— БАМ! — может, потому что это дерьмо как обычно, привело туда, где ледяное дыхание Смерти ласкает слух фразой: «Сдайся Джонни»?

— БАМ! — «Ты мог сохранить столько жизней, но как обычно все умерли из-за тебя, как и твоя любовь прямо сейчас погибает в объятиях Гарри!».

Сучья Смерть. У Серебряного не остается времени, чтобы в очередной раз пообещать себе, ей, или Удаче, что он не будет вышибать мозговышибателем мозги на палубе, подписывать безумцев на приключения сулящие миллиарды. Ему принадлежал короткий миг, чтобы вместо «БАМ!» сказать, что обычно говорят перед смертью легенды:

— УДАЧА, СЛЫШИШЬ!?

Серебряный кричал это в морду, зависшему в прыжке Зубу, не успев договорить: «НЕ ДАЙ МОЕМУ СРАНОМУ БРАТУ ПРИКОСНУТЬСЯ И К ВОЛОСУ НА ГОЛОВЕ КЕЙТ», — что и сделало его легендой.

— Какого хера прекратилась трансляция!? — кричал Балехандро на Гарри, Док на Флора, шеф на режиссера.

Утерев салфеткой пот над верхней губой Гарри медленно стер сухой стороной слюни Балехандро с пиджака, и произнес: «Да сто процентов этот дебил в студии опять пролил кофе…», — Балехандро посмотрел в бесхитростные глазенки Гарри, и начал кивать как игрушка-болванчик на приборной панели: «Ага-ага-да-да-точно-точно».

— Можно быстрее Ларри!? — рявкнул Балехандро на пилота, чья рука медленно обвела пространство перед кораблем, а после указала на часы, которые тускло-зеленым цветом показывали «21:21», и каждый бюрократ знал – это время вечерней, перетекающей в ночную пробку.

— И почему я не продлил лицензию на работу в поле…

— Действительно? — ухмылялся пилот, который тоже не продлил её.

— Я попробую кое-что сделать, — промямлил Гарри. Под насмешливым взглядом Балехандро, обливаясь потом и кряхтя так, словно у старушки, поднимающейся по лестнице прихватило сердце – он втиснулся в кресло второго пилота.

— Браво, — произнес Балехандро так, что Гарри оставалось лишь шикнуть на него и попросить помолчать.

— Я кое с кем свяжусь! — все эти «кое-что» и «кое с кем» всегда приносили пользу, поэтому Балехандро оставалось терпеливо ждать.

* * *

Н. Хьюго, Джалинда, КК с ужасом смотрели на черный цветок, писк которого растянулся на несколько километров, и никто не знал, что произойдет, когда тот стихнет.

— Ты подписал нам смертный приговор, Кубовски, — с отвращением, которое можно испытывать только к Доку бросил КК.

— Определенно, — проговорила Джалинда, выдохнув струйку дыма в окошко, а после принялась крутить радио, надеясь, что на другой радиостанции говорят про местную звездочку Анигиляшу.

— Может Мак?

— Нет, Хьюго, тебе не подойдет имя Мак, — Хьюго поверил Джалинде, считая, что у неё красивое имя и кто-кто, а она должна понимать в этом толк.

— ЗАТКНИТЕСЬ! — прогремел кто-то отдаленно похожий на Флора, и если остальные не предали этому значения, то Док узнал знаменитый раскатистый крик Лихого Уолли, который внушал страх.

— Хорошо, Уолли, только потом объясни нам пожалуйста, какого хера ты пищишь?

* * *

И если эти двое смогли охладить пыл кричащих и пищащих, то режиссеру-трансляции приходилось тяжко из-за врожденного чувства иронии и сарказма, подбивающих ответить начальнику: «Выстрел – эффектное завершение трансляции, жизни, и всего остального», — эта фраза вызывала у него довольную ухмылку, увидев которую шеф схватил его за шкирку и собирался разбить её об стол, и бить до тех пор, пока не получит ответа, либо голова горе-режиссера не разлетится, как помидуз. Поэтому ему пришлось сделать то, что делает любой режиссер, когда чувствует приближение падальщиков: «Аманда, какого хера прекратилась трансляция!?», — и внимание шефа, всего персонала переключилось на помощницу режиссера, работающую первый день. Бедняжка испуганно закрутилась на месте, ища ответ на вопрос в лицах коллег, но поняв, что его попросту нет, а многие скалятся как гиены она сделала то, что делают помощницы, которые далеко пойдут – упала в обморок.

— Чего стоите, помогите девочке?! — отпустил режиссера шеф, а после сделав несколько глубоких вдохов снова схватил того, и со злобой человека у которого ломка по радости прорычал что-то нечленораздельное.

— Конечно-конечно, босс, будет сделано!

* * *

Пообещав старому знакомому ужин с Анигиляшей, Гарри удалось получить в сопровождение стражей порядка, которые и так собирались лететь, чтобы посмотреть, чем закончилась история Серебряного?

— Да-да, я вижу, что ты кипишь от злости, Балехандро, но иначе никак!

— Зато ща, как без пробочек! — радовался Ларри.

Если бы не бюрократическое танцевальное радио, то скрежет зубов Балехандро свел бы Гарри и Ларри с ума. И только благодаря электронной долбежке они не слышали, как тот пыхтит, переполняясь злобой. Он качал головой в такт, жадно облизывая губы, что Гарри интерпретировал как предвкушение. И казалось вот-вот Балехандро разразится криком человека привыкшему к тому, что все вращается вокруг него: студия, мухи в студии, Гарри, Анигиляша, да даже сама Мать-Бюрократия… но этого не произошло. Вместо этого, он впервые за долгие месяцы рабочей вражды положил руку на плечо Гарри и тихонько, что Ларри показалось, будто бы послышалось, проговорил: «Спасибо, друг» — и в тот момент, помощник с пилотом переглянулись так, словно Балехандро не такой уж и невыносимый тип.

* * *

— Если ты и дальше будешь пищать, я сожгу тебя ко всем чертям! — демонстрировал своё знаменитое очарование Док.

— Ещё раз, скажи, что сожжешь меня ко всем чертям, — преспокойно прошелестел Флор.

— Не надо, Кубовски! — побаивался цветочного спокойствия КК.

— Если Мак не нравится, то может быть Чарли?

— Нет, Хьюго, тебе не подойдет имя Чарли, и кстати цветок явно добивается того, чтобы ты это сказал Док!

— Ну раз он добивается, то почему бы и нет? — и что-то в этом пренебрежении Джалинде показалось очаровательным.

* * *

«Почему бы и нет?» звучало эхом по всей студии. Вопрос быстренько пробежался по коридору, покрутился в лифте, попрыгал с одной ноги на другую на парковке. Он звучал в корабле, между разговорами с пилотом и инструктажем правительства, которое впервые за долгие годы не просто ласково просило, оно требовало, чтобы всё подали под привычным бюрократическим соусом. Без упоминания всей этой кутерьмы с Создателем и их спором с Коллекционером.