Шэн Линъюань поднял на него глаза и медленно произнес:

— Я бы тоже хотел это знать.

Сюань Цзи замолчал.

Ах да, он ведь тоже имел отношение к этому странному делу.

— Если бы я не питал твое тело кровью Чжу-Цюэ, вернувшись в этот мир ты бы превратился в беспамятную машину для убийства. Ваше Величество, из-за кого вы думаете, вы сейчас стоите здесь, благоухающий и опрятно одетый? Но ты можешь сделать вид, что все было совсем не так, — с полной уверенностью произнес Сюань Цзи. Но в следующий же момент усмешка в его глазах померкла, и он снова нахмурился. — Но чего на самом деле хотел Дань Ли? Если он мог использовать тело недоношенного птенца, зачем было растить меня в мече? Кроме того, если у него действительно был способ возродить клан божественных птиц, почему он не вернул мне мои останки?

Шэн Линъюань улыбнулся и на мгновение замолчал. Он тщательно обдумал ответ и, наконец, произнес:

— На самом деле есть еще кое-кто.

— Кто?

— Мэн Ся.

— Служанка Дань Ли? Но ведь она почти как сам Дань Ли. Разве та свободная тень, что мы встретили в Цзянжоу, была не единственной в своем роде? — опешил Сюань Цзи.

За разговорами они вошли в наспех запечатанную гробницу. От жары под землей стояла невыносимая влажность, здесь нечем было дышать.

Шэн Линъюань перевел дух и снова заговорил:

— Знаешь, у меня всегда были сомнения... действительно ли она тень Дань Ли? Ты помнишь, как она выглядела?

Сюань Цзи нахмурился. Линъюань правда хотел это знать?

Мэн Ся была личной служанкой Дань Ли, но императорский наставник мог и сам о себе позаботиться. По сути, она играла роль няни маленького наследника. Особенно в годы их бесконечных скитаний. Тогда его постоянно окружали вонючие, грязные и покрытые шрамами охранники. Лишь Мэн Ся всегда была опрятной и доброй, могла «наколдовать» еду и сменную одежду. В те тяжелые времена она стала для Его Высочества почти что матерью. «Почти», потому что, казалось, будто над ней всегда висела печать обособленности. Тень могла общаться с людьми, она говорила мало, но ее речи были четкими и понятными, однако собеседники никогда к ней не «привязывались».

Сюань Цзи не питал к тени ни положительных, ни отрицательных чувств. Он почти ничего о ней не помнил, кроме того, что она всегда была осторожной и внимательной. Он даже не помнил ее лица.

— Почему Дань Ли забрал себе чужую тень? Он что, сошел с ума, а я и не заметил? Кроме того... потерявшие хозяина тени опасны, у них явные проблемы с головой. Ни разу не видел, чтобы они снова сходились с людьми спустя десятилетия после смерти владельца. Но если я правильно помню, она долго находилась в здравом уме. До тех пор, пока ты не отвернулся от Дань Ли.

«Может, у Дань Ли были особые предпочтения? Например, ему нравились люди-невидимки, начисто лишенные чувства собственной значимости. А у Мэн Ся как раз был особый талант — все, кто когда-либо общался с ней, ее даже не помнили», — подумал Сюань Цзи.

— Нет, — внезапно выпалил Шэн Линъюань.

— А?

Его Величество искоса посмотрел на Сюань Цзи.

С самого детства Дань Ли лепил из юного принца свою точную копию. Шэн Линъюань боялся и ненавидел своего учителя, но все больше и больше походил на него... Это проявлялось во всем, даже в мелочах. В привычках, в предпочтениях. Шэн Линъюаню казалось, что если Дань Ли не чужды мирские чувства, то ему наверняка нравились бойкие и энергичные люди, такие же, как он сам, но никак не тихая, похожая на мрачное приведение, тень.

— Ты помнишь историю, которую мы увидели в сияющей завесе на подходе к «Небесному нефритовому дворцу»? — резко сменил тему Шэн Линъюань.

— М-м? Ты про историю теней из долины Наньмин?

— Да, глава клана Чжу-Цюэ изгнал их, они утратили свободу и могли обрести ее лишь тогда, когда их вновь примет под свою защиту клан божественных птиц. К счастью для них, именно тесная связь с представителями клана Чжу-Цюэ позволила теням так долго продержаться. Неважно, кому принадлежала тень из рода Мэн, но, вероятно, после смерти Дань Ли она вошла в око «кровеносной системе земли», — медленно произнес Шэн Линъюань.

— Погоди-ка. Недавно ты говорил, что Мэн Ся была поймана в Чиюань! — услышав слова Его Величества, Сюань Цзи внезапно охнул. — В те годы я неотступно следовал за тобой, словно призрак я всегда был за твоей спиной. И мне казалось, что Дань Ли не принимал участие в создании великого массива.

Шэн Линъюань вскинул брови.

Императорский наставник Дань Ли был непревзойденным мастером в создании печатей. Никто из людей не мог его превзойти. После войны на его плечи была возложена задача по созданию охранного массива, но Дань Ли отказался от нее, сославшись на старость и немощь.

— Дань Ли предложил созвать в столицу сотни монахов со всех сторон света. Он лично отбирал кандидатов. Из всех присутствующих отличились лишь двадцать пять мастеров, родом из числа людей. Объединившись, они смогли поймать Дань Ли в ловушку. Признав поражение, он подал официальное прошение даровать этим людям титулы и передать им защиту Чиюань.

— В столь преклонном возрасте необязательно все делать самому. — бросил Сюань Цзи. — Можно ведь просто курировать работу. Дань Ли неустанно трудился и заслужил право просить обо всем, о чем только можно пожелать. Но почему он пустил такое важное дело на самотек? В конце концов, разве вы не из-за этого поссорились?

Легкие шаги Шэн Линъюаня эхом раздавались под сводами гробницы. Никаких слов не хватит, чтобы описать то, что на самом деле случилось в стенах императорского дворца. Разлад между ним и Дань Ли начался с клана шаманов, но окончательно они рассорились уже после вина «Тысячи лет». К моменту, когда в Чиюань появился великий массив, в стране давно воцарился мир.

Бывшие учитель и ученик напоминали хищников, круживших по арене Колизея. Они мерялись силами, с осторожностью испытывая друг друга. Конечно же, Дань Ли никогда бы не отдал кому-то право на возведение в Чиюань великого массива. Это Линъюань отнял его.

Просто… Дань Ли изящно проиграл этот бой. Впоследствии он не написал об этом ни единого сочинения, чтобы позлить Его Величество.

Сюань Цзи только-только лишился своего клинка, он пребывал в смятении. Будучи лишь растерянным зрителем, он смог взглянуть на ситуацию с другой, совершенно абстрактной точки зрения.

— Если подумать, Мэн Ся смогла ускользнуть от тайной стражи подразделения Цинпин, потому что прекрасно знала о методах Дань Ли. Но в Чиюань она, наконец, попалась. Ведь ее хозяин не участвовал в создании великого массива. Как ты думаешь, мог ли Дань Ли оставить ей ключи от «черного хода»?

Четыре года тень Мэн Ся скрывалась от погони, пока, наконец, не угодила в массив, способный заманить в ловушку даже Дань Ли. Простое совпадение или же… эти двое на самом деле не были союзниками?

— Если это правда, то эта парочка должна быть «у всех на устах». Вот только они слишком пластмассовые. Как я могу всерьез восхищаться девчонкой, отдавшейся Дань Ли? — вздохнул Сюань Цзи.

Шэн Линъюань пришел в себя, улыбнулся и шутливо отругал его:

— А что в этом такого? Зато ты у нас самый добродетельный!

— Хорошо, но, если уж Ваше Величество в чем-то сомневается, тому должна быть причина, верно? Если она не была тенью Дань Ли, то чья же она? — осведомился Сюань Цзи.

— Дань Ли прекрасно знал, чем опасны тени. Нельзя забрать себе чужого раба. Если только... единственная, кто приходит мне на ум, это принцесса Ваньфэй, полукровка из клана Чжу-Цюэ, — отозвался Шэн Линъюань.

— Твоя… — Сюань Цзи вовремя проглотил слово «мать», едва не скатившееся с его языка. — Что?

Но Шэн Линъюань не обратил на это никакого внимания. Он с детства не питал никаких ожиданий по отношению к своим родственникам. Все чаяния, что он возлагал на свою мать, вдовствующая императрица Чэнь задушила еще в младенчестве. Упоминание его родной матушки ничем не отличалось от упоминания исторической личности из глубокой древности.