Шэн Линъюань прищурился: это было «золотое слово»² клана гаошань.

² 炼金语 (liànjīn yǔ) — досл. Алхимический язык, от 炼金 (liànjīn) — выплавить искусственное золото (об алхимии).

Даже несмотря на то, что в закрытом салоне автомобиля не было сквозняков, кулон покачнулся. Из его центра вырвался луч золотистого света.

— Юэси, следуй за светом, — мягко произнес Чжичунь.

Услышав знакомый голос, Гу Юэси почувствовала, как защипало в глазах.

— Не плачь, — холодно бросил страдавший от головной боли Шэн Линъюань. — Это заденет все семь чувств. Если твои глаза будут застланы слезами, как ты увидишь путь?

Чжичунь молча посмотрел на девушку. Казалось, во взгляде деревянной куклы сквозила невысказанная печаль.

— Чжи... Чжичунь, — улучив момент, Чжан Чжао, наконец, собрался с силами и смог выдавить из себя это имя. Он вел себя осторожнее, чем человек, касавшийся оголенного провода. Будто бы любой звук, малейший брызг слюны могли тотчас же превратиться в шипы. — Ты действительно Чжичунь?

Чжичунь моргнул, оглянулся на юношу и натянуто рассмеялся.

—  Уже такой взрослый, а у тебя до сих пор лицо в прыщах. Все хорошо.

Чжан Чжао тут же окаменел и с силой потер ладонями щеки.

— Почему?... Почему ты стал таким? Где твое настоящее тело? — вновь заговорил юноша. — Почему ты не вернулся к нам? Зачем нужно было отправлять эти анонимные сообщения? Откуда ты так много знаешь? Почему ты...

Чжичунь вздохнул и мягко прервал его:

— Ты задаешь так много вопросов, на какой из них мне нужно ответить?

Чжан Чжао на мгновение прикусил язык.

— Вэй Юнь был моим отцом, — помолчав, ответил Чжичунь. Он долго раздумывал, выбирая самый безопасный из вопросов. — Нет, это не метафора, нас действительно связывает кровное родство, потому я, пусть и немного, но знаю обо всех артефактах, созданных им при жизни. И я могу ими пользоваться.

— Но разве ты не меч? — опешил Чжан Чжао.

Как между мечом и человеком может быть кровное родство? Каким образом им удалось обойти законы природы?

Не выдержав, Шэн Линъюань поднял глаза и тоже посмотрел на Чжичуня.

Кукла по-человечески поджала губы, не желая говорить об этом, и попыталась перевести разговор в другое русло.

— Не важно, сперва я отведу вас к раковине.

— Нет, это важно! — хором загалдели оперативники «Фэншэнь».

Но Чжичунь упрямо хранил молчание.

— Как ты сейчас себя чувствуешь? Чье тело ты используешь? Можешь ли ты вернуться в свое тело? — вновь затараторил Чжан Чжао.

Чжичунь с минуту колебался, а затем медленно покачал головой:

— У меня нет тела... Точнее сказать, я уже здесь, просто вы не видите меня.

Похоже, его слова задели опасную струну в создании Шэн Линъюаня. Его Величество никак не мог понять, что именно было не так. Каждый раз, стоило ему задуматься об услышанном, как его мысли тут же прерывались сильнейшей головной болью. Руки невольно сжались в кулаки, и его жажда крови стала почти невыносимой.

Гу Юэси тут же почувствовала это. Держа в одной руке руль, а в другой защитное снаряжение, она готова была в любой момент активировать его.

— Что значит: «я уже здесь»?

— Я прямо за тобой... Я только что протянул руку и потряс ею у тебя перед глазами, но ты этого не увидела, — отозвался Чжичунь. — К счастью, у меня есть пустая кукла.

— В каком смысле? — Чжан Чжао напоминал глупую косулю. Он даже не заметил, что с Шэн Линъюанем что-то не так. — Господин, неужели в мире есть вещи, недоступные для взгляда моей сестрицы? Ты можешь помочь ей увидеть?

Шэн Линъюань молчал. Может, все потому, что вокруг него клубился черный туман, но вид молодого человека внушал ужас. Он напоминал живого мертвеца.

— Это бесполезно. Инструментальный дух должен был погибнуть вместе с мечом. Я застрял между жизнью и смертью. Я не умер, потому что я «дух, которому даровали жизнь». Если я не жив и не мертв, меня нельзя увидеть даже сквозь призму рентгеновского зрения.

— Что значит «дух, которому даровали жизнь»?

— Моя мать была одной из ста восьми жертв, ставших в последствии инструментальными духами. Из-за ее красоты гаошаньская знать варварски надругалась над ней. Когда она умирала, я был у нее в утробе, но, по какой-то неизведанной причине, я не последовал за ней. Если бы в тот момент плод оказался достаточно зрелым, я мог бы стать «рожденным в гробу», но у меня не было времени набраться сил. В те дни не существовало «кувезов»³, потому я был не жив и не мертв. Его Высочество Вэй Юнь превратил меня в дух меча, это заменило мне рождение. — Чжичунь спокойно объяснял публике суть «дарованной жизни». — Согласно правилам, «рождение» стоит выше, чем «создание инструмента», потому, будучи духом меча, я смог «пережить» уничтожение клинка. Не знаю, повезло мне, или же я просто проклят... Я все еще в сознании, но я ничего в этом мире не могу коснуться.

³  Кувез (от фр. couveuse «наседка», «инкубатор») — приспособление с автоматической подачей кислорода и с поддержанием оптимальной температуры, в которое помещают недоношенного или заболевшего новорождённого.

— Эта кукла — тоже своего рода клинок, выкованный Его Высочеством Вэй Юнем. Она является миниатюрной копией реального человека. Гаошаньцы были поистине искусными мастерами. Эта деревянная куколка была похоронена с Его Высочеством. Вместе с тайной о моем рождении, он оставил мне записи о том, как наложить заклинание «пустой куклы» на деревянную марионетку. Блуждая в поисках тела, я случайно нашел ее.  В то время я понятия не имел, что это за заклинание. Вновь обретя плоть, я последовал его инструкциям и нанес незнакомые мне символы на куклу. Я и подумать не мог, что последним подарком моего отца окажется способ вернуться в этот мир, — с этими словами, Чжичунь слегка пошевелил деревянными конечностями, словно привыкая к новому телу.

— После того, как я угодил в сети заговорщиков, и темная жертва обратилась против создателя, я вновь потерял себя. Я думал, что это конец. Но, когда я снова открыл глаза, то обнаружил себя в этом крохотном теле. Его Высочество оставил мне послание, где говорилось о том, как люди уничтожили его род. Будучи Всеслышащим, он ковал свои последние мечи, не имея никакой надежды на успех. Но даже сто восемь клинков не смогли бы оставаться целыми вечно. Он сделал все, чтобы, лишившись тела и оказавшись в безвыходном положении, я смог бы использовать эту куклу и снова говорить с людьми.

В его словах было слишком много информации. Машина «Фэншэнь» все еще следовала за «кровеносной системой земли», но в головах оперативников роилось такое количество мыслей, что они, казалось, давно позабыли об этом.

— Что особенного в твоей «дарованной жизни»? — внезапно сказал Шэн Линъюань.

Чжичунь моргнул.

— Должно быть, в процессе твоего создания, когда тебе «даровали жизнь», произошло что-то особенное, — категорично заявил Его Величество. В его памяти тут же всплыла картина: Вэй Юнь стоял у его трона, утверждая, что его дух меча погиб.

Сгоревшие дотла воспоминания о прошлом застигли его врасплох. Море знаний Шэн Линъюаня вздыбилось и забурлило, будто в него обрушился дождь из мифриловых пуль. От боли у Его Величества потемнело в глазах.

Проигнорировав мигрень, которую до этого послушно пытался лечить, Шэн Линъюань продолжил:

— В чем разница между тобой и другими духами?

Что-то было не так. Вэй Юнь знал это, он не посмел бы скрывать от него правду, не посмел бы его обмануть. Кровавая клятва не простила бы ему этого.

— Я… — начал было Чжичунь.

Вдруг в салоне машины воцарилась тишина, и тихий голос произнес:

— Принц действительно покончил с собой?

Чжичунь был потрясен, и кулон, указывающий им путь, едва не сбился с курса.

Янь Цюшань казался незнакомцем, выбивавшимся из толпы. Он в одиночестве съежился на заднем сиденье. Его холодный, как у бронзовой статуи, взгляд, застыл на Чжичуне, который, в свою очередь, не осмеливался оглянуться и посмотреть на мужчину.