Адам забарабанил по столу в ритм песни. Расправив плечи, он облокотился о спинку дивана, и стал наблюдать за совершенно неуверенными движениями Уильяма. В последний раз он видел его много лет назад, когда тот ещё ошивался рядом с Ингрид. Воттерс показался ему ребёнком, попросту запертым в теле взрослого мужчины. Даже взгляд у него оказался детским, бегающим, не выражающим почти ничего, кроме тревоги.

— Интересно, конечно. Уильям, тебе не кажется, мы, два взрослых человека, пришли в бар в пятницу вечером, чтобы обсудить какие-то сплетни про мою бывшую девушку? Возможно, случись такое чуть раньше, я бы сорвался и побежал ее искать, но сколько можно? — с несмываемым смешком, заявил Адам.

— Да-да, я...Да, сейчас это кажется глупым, но я настолько ее люблю и переживаю за ваши отношения, поэтому я решил с тобой поговорить. С тобой Аннабелль всегда улыбалась, и цвела, а мой брат...У него на уме только деньги, что он может ей предложить? — выпрямившись, слукавил Уильям.

— Да черт тебя возьми! Слушай, Уилл, мы с тобой делили одну девушку, теперь ты мне тут что-то пытаешься про переживания и любовь залить. Я никогда не поверю в то, что ты волнуешься за Аннабелль, тебе ж плевать на неё и всегда было, пардон, но заботиться ты никогда не умел, — сделав ещё один глоток, ощетинился Адам.

— У нас с Ингрид давно ничего нет, я даже не знаю в Монреале ли она и как она сейчас живет. Вот на неё мне реально все равно, — насупившись, заметил Уилл, — а Аннабелль...Просто съезди к ней, пообщайся, тебе несложно, а я буду знать, что она в порядке. Мы с ней не особо общаемся, она редко рассказывает мне о своих проблемах.

Адам вновь прикусил нижнюю губу. Он в тот момент совсем отказывался от понимания слов Уильяма. Аннабелль не могла сказать так прямо, эта Аннабелль не могла – с холодной головой и не менее ледяным сердцем. Она редко говорила о своих чувствах, да и зачем? Адам почти никогда не воспринимал их всерьёз. Всегда можно заставить натянуть улыбку. Грустные люди никому не нравятся.

— Чувак, Аннабелль – это как азартные игры. Один раз попробуешь и завязнешь. Считай, что я завязал. Я пас, не хочу лезть в очередную бессмысленную войну.

— Она тебя любит, — сказал Уильям с дрожащей улыбкой на губах, — разве ты не понимаешь?

Адам пригласил волосы назад, раскрыл рот, но промолчал, затем ещё раз – и все ещё не издал ни звука. Тяжесть в груди не давала ему сделать этого.

— Да мне плевать, чувак, — сжав кулак, прошипел он, — тебя ещё волнуют чьи-то чувства? Поздравляю, значит, тебя не до конца съели.

Воттерс хлопнул себя по ляжкам, будто подытожив сказанное Клэманом. Клэман же, вертел на пальце помолвочное кольцо, которое, казалось, на размер больше, чем нужно было. О помолвке не шло и речи, но снять его он не мог, почему – все догадывались, но никто никогда не говорил про него ни слова.

— Я же не знал, что ты такое животное, — подметил Уилл, — что тебе плевать. Ты делаешь вид такого крутого парня, с ума сойти, и кто ты на деле? Животное, сорвавшееся с цепи.

— Пошёл ты. У меня вообще разговор короткий с такими пресмыкающимися, как ты. Бегал в тени своего брата, и продолжаешь этот променад. Так вот Ронана я знаю и уважаю, и никогда не пойду против него, потому что он – достойный соперник. А ты...не знаю, кто ты.

Уильям поперхнулся, промлялил что-то, но Адам не дал ему продолжить. Пригладив волосы пятерней, он встал и ушёл. Кинув на барную стойку помятую двадцатку, Адам уверенным шагом покинул бар. Да, в голове его улеглось, с Аннабелль больше нельзя водиться, она обращается с ним совершенно по-идиотски и он даже на какое-то время забыл ее. Сделав погромче «Something in the way», Адам нажал на газ.

Удача любит безрассудных

— Кто-нибудь хочет ещё вина? — звонкий голос прозвучал среди комнаты.

Аннабелль нырнула в дом, заполненный молодежью. Одетые в винтажные наряды, и ярко накрашенные девушки стояли на входе в гостиную, обсуждая какие-то артхаусные фильмы. Морган почти ничего не смотрела в последнее время, поэтому слабо могла поддержать разговор. Ребята приветливо обошлись с ней и предложили выпить.

Музыка гремела — старенькую французскую песню в ремиксе, кажется, выучили все соседи. Темные комнаты слабо освещались сиреневыми гирляндами. На столах можно было найти закуски и напитки – орешки, фрукты, пиццу, чипсы, но Аннабелль, как обычно, не стала ничего брать.

— Аннабелль, ты здесь! — сказал Доминик, держа в руке стакан с соком. — Классно мы выбрались!

Встретив друга с улыбкой, она заняла место рядом. Расслабившись на диване, девушка огляделась — народу оказалось не так много.

— Да, симпатичное место, — равнодушно сказала Аннабелль, — чей дом?

Девушка чувствовала себя не самым лучшим образом. Атмосфера веселья не имела ничего общего с ее внутренним миром. Она скучала по Клэману, особенно в такие моменты. Кругом люди, а она одинока. Разговор предстоял совершенно тяжёлый, и Морган с трудом заставила себя придти на эту вечеринку, только ради Доминика. В последнее время его отношения с братьями совсем не складывались.

— Я не знаю, — рассмеялся Шантильон, — но выглядит круто. Наверное, кого-то из ребят. А может взяли в аренду. Меня сюда позвал друг Роберта. Роберт скоро придёт, застрял в дороге. Может тебе соку налить или вина?

— Нет, не надо. Настроение – дерьмо, но по -моему, здесь неплохо, может смогу отвлечься, — вяло улыбнувшись, заметила Аннабелль.

Шантильон косо посмотрел на подругу.

— Ты меня знаешь, я есть там, где нет спортсменов и есть алкоголь, — рассмеялся он. Ты грустная. Иди, потанцуй! Тут включали Милен Фармер*, что за женщина! В последние пару месяцев подсел на ее старенькие треки.

Аннабелль натянула на лицо искусственную улыбку ради спокойствия Доминика. Грустных нигде не любят. С ними нужно возиться. Конечно, поводов для веселья у Аннабелль почти не оказалось, но она старалась изо всех сил не показывать внутреннее напряжение, растущее с каждым днём.

— Достаточно широко улыбнулась? — съязвила Аннабелль.

Доминик закатил глаза, заправив светлые пряди за уши. От длины и густоты, они волосы завиваться, придавая парню милейший вид. Он проколол правое ухо и стал носить небольшую серёжку-колечко.

— Сходишь с ума, Джокер! — произнес он тихо, скорчив рожу.

— Честно, день какой-то адски тяжёлый. Я не высыпаюсь и огромное количество домашки просто выводит из себя, — объяснилась Аннабелль, — и Адам...

— Что-то не так? — озадаченно спросил Доминик.

— Все не так, — с небывалой печалью в голосе, произнесла Аннабелль, — все не так. Я тоскую, правда, я тоскую и скучаю. Его нет, он не пишет, не звонит. Куда-то пропал. Не знаю, где искать.

— В этом весь Адам, — сказал Дом, — исчезнуть и ничего не сказать. Перестать общаться и убежать. Человек – настроение. Такой характер, ничего не поделаешь.

— Я не знаю, я так устала от его вечных загадок.

— Я как-то читал одну статейку по психологии. Есть такой тип людей – избегающий. Они почти не говорят о себе, проблемы решают сами. Такие недоступны, закрыты, иногда равнодушны и холодны. Они, знаешь, подсознательно создают стену между собой и другими людьми. Адам как-то говорил, что для него отношения — это риск, никто не даст 100% гарантии на счастье, и он с трудом строит вот такие долгие отношения. Он боится боли, поэтому убегает заранее, — объяснил Доминик, наливая в стакан сок.

Аннабелль пожала плечами. Она слабо разбиралась в психологии, но слова Доминика прозвучали убедительно. Несмотря на постоянное общение с любимым, она почти ничего о нем не знала. Какие-то обрывочные факты. Из него клешнями приходилось вытаскивать слова порой.

— Я бы никогда не обидела его. Блин, я его так люблю, как он вообще мог подумать об этом. Все-таки мальчики взрослеют позднее.

— Если ты говоришь это мне, чтобы я дал совет, даю: либо оставайся холодной и закрытой как он, либо беги. Вот тебе два варианта.