Еще войдя в комнату, девушка зацепила взглядом гитару, стоявшую в углу. В подростковом возрасте у Уильяма была целая коллекция из шестиструнных разных фирм. Он часами рассказывал про различия, но Аннабелль не запоминала ничегошеньки, потому что друг пытался запихнуть в ее голову слишком много информации.

— Сыграешь? Я вижу гитару, — сказала Аннабелль кивнув в сторону шестиструнной.

Уильям ухмыльнулся.

— Глазастая! Я не очень часто играю. Могу попробовать, но ничего не обещаю.

— С удовольствием послушаю!

Воттерс взял в руки гитару из темного дерева. Аннабелль уловила едва заметную неуверенность в его действиях — он повертел инструмент, будто пытаясь найти к нему подход. Неужели, Уильям забыл как играть? Парень начал настраивать ее, аккуратно поворачивая колки.

— Можешь закрыть глаза? — спросил Уилл, наконец.

— Зачем? Я смущаю ее? — пошутила Белль.

— Нет, меня смущаешь. Давно не играл для людей. Время от времени бренчу перед стенами.

Девушка послушно закрыла глаза и отвернулась. Уильям в это время настраивался и настраивал гитару – установив каподастр. Прошла еще минута, прежде чем комната налилась звуком. Его пальцы скользили по струнам, словно танцуя с ними в унисон, и вскоре звуки наполнили комнату. Память рук. Аннабелль, наконец, повернулась. Ее друг увлеченно играл знакомую до боли песню — Creep от Radiohead. В подростковом возрасте они постоянно слушали ее, болтаясь по городу. Для Аннабелль текст Creep едва ли не стал девизом по жизни, а уж про Уильяма...И представить страшно. В этот момент Аннабелль увидела другого Уильяма — человека, который мог просто наслаждаться музыкой, забыв обо всех заботах

— Но я изгой, я — чудак, какого черта делаю здесь? Мне здесь нет места*, — пропел парень тихо, — и не волнует – больно ли это, я бы хотел полный контроль, идеальное тело...

Голос Воттерса дрогнул на последних словах. Доиграв аккорд, парень провел рукой по струнам, и отложил гитару в сторону.

— Все так же хорошо играешь, — сказала Аннабелль, улыбнувшись.

Уилл смущенно опустил голову.

— Пару раз в неделю получается что-то. Спасибо! В Париже любил играть на улицах, особенно в небольших двориках. Сидишь, играешь, люди смотрят, слушают... И вокруг спокойно, птички поют.

Аннабелль не смогла сдержать улыбки. Она так давно не видела Уильяма таким лучезарным — его большие глаза заблестели, как в детстве, как в самые счастливые моменты.

— И долго ты в Париже прожил? — спросила она.

— Четыре года, — улыбнулся Воттерс, — там познакомился с Франсией. Я в Монреаль не так давно вернулся сам, буквально, три месяца назад.

— Зачем, раз так нравилось? С родителями все хорошо?

— Да, они в порядке. Вернулся, потому что меня купило одно крутое издание. Предложили гонорар намного больше, чем во французской газете. Хотел бы рассказать что-то более романтичное, но как есть — в Париж я успею вернуться, а заработать нужно сейчас. Скажешь, деньги —зло?

— Нет, не скажу. А Франсия? Легко согласилась на переезд?

— Она из Монреаля, училась в Сорбонне. Так что, просто вернулась домой после окончания универа, — почесав затылок, заметил Уильям.

— Ого, ты отхватил себе умняжку! Не собираетесь обратно?

Уильям покачал головой.

— Она — Эйнштейн в юбке. Мы договорились, если захочет вернуться в Париж, то вернётся. Доверяем друг другу.

— Правда? Ты пойдешь на такое? Хочешь мое мнение? Отношений на расстоянии не существует, — поморщив лоб, признала Аннабелль.

— Узнаю, если с ними столкнусь. А пока, мы живем в разных районах города, и вполне справляемся. Я не делал ей предложение, а она вроде как не хочет замуж пока. Это сложные решения.

«Не верю». Аннабель хотела было сказать, что Уильям не выглядит счастливым, но решила промолчать.

— А ты совсем не готов к таким кардинальным переменам?

— Пф, — фыркнул Уилл, — я обожаю жить один, поэтому женитьба подождет. При всей любви к Франсии — пока еще не насладился холостяцкой жизнью на сто процентов.

— Ни капельки не изменился в этом отношении, — усмехнулся девушка.

— Я и не изменюсь, Белль.

— Как ты сказал? Белль?

—Я тебя так постоянно звал. Не помнишь? — удивлённо переспросил Воттерс.

— Помню. Меня давно так никто не называл.

— А Адам?

— Нет. В последний раз один парень из Лос-Анджелеса. Мы познакомились в Германии, а потом...Потом все завертелось, — призналась девушка, вздохнув.

— Ты еще и в Лос-Анджелесе успела побывать?

— Да где я только не жила...И что я только не делала! Не понимаю только — где начало, а где конец.

— Погоди, — бодро отозвался Уилл, — так значит...Кроме Адама был еще кто-то?

— Всякое было. К чему только не придешь, чтобы перестало болеть.

— Рассталась с ним? — спросил Уильям.

— Последнее, что хочется обсуждать сегодня с тобой — это он, — призналась Белль, вздохнув, — в следующий раз. Я поеду д...в гостиницу, хорошо?

Уильям развел руками.

— Уже поздно...Останешься? Заказали бы еды.

— Я очень хочу спать. Если захочешь, скоро увидимся.

— Надолго тут?

— О, — улыбнулась, — очень.

Попрощавшись с другом, Аннабелль прыгнула в такси. По дороге она не могла не думать о том, как все изменилось за последние годы. Когда она и Уильям виделись в последний раз, она была счастлива и уверена в будущем. В тот момент — девушка разуверилась, кажется, в каждом шаге, в и не могла собраться с мыслями.

*Вольный перевод автора строк из песни Creep - Radiohead

Аннабелль поселилась в небольшой гостинице в районе Кот-Сен-Люк. Еще в школьные годы, девушка приезжала туда погулять, но всегда удивлялась как много людей говорят там на английском, в отличии от ее родного Доллар-Де-Армас, где все общались на французском. Спустя столько лет, ничего не изменилось, кто-то из персонала гостиницы громко болтал на английском языке в коридоре, поэтому Морган проснулась.

Голова раскалывалась так, будто семь часов в кровати она не находилась в царстве Морфея, а отрывалась на Берлинском рейве. Аннабелль хорошо знала это ощущение и первым делом засунула исхудалое тело в душ. Холодная вода, струящаяся по коже, заставляла вздрагивать и пробуждаться. Оперевшись о стенку душевой кабинки, закрыв лицо руками, блондинка остановила весь мир вокруг себя, погрузившись в мысли.

Приходя в себя, Аннабелль собралась увидеть своих родителей, подъехать к их дому, хотя бы посмотреть со стороны. Она все еще не могла набраться сил и позвонить, не могла или не хотела. Отказавшись от общения с ними еще восемь лет назад, девушка уже не представляла, что когда-нибудь захочет вернуть все на круги своя. Периодами, руки тянулись к телефону – Морган скучала по голосу мамы, но разум не позволял сердцу сглупить. Мама тоже не звонила Аннабелль. Скорее всего, смирилась с тем, что ее дочь выбрала другую жизнь, в которой ей не найдется места. Морган задумывалась о том, что бы могло произойти, если бы она прислушивалась к родителям, тогда, в две тысячи двенадцатом? Очевидно, произошел бы обещанный конец света.

Взяв деньги с кредитной карты, Аннабелль арендовала машину в каршеринге. Доллар-Де-Армас встретил ее ухоженными одноэтажными домиками, аккуратно высаженными елочками и сотнями детских площадок. Каждая улица, по которой девушка проезжала, оказывалась связанной с каким-нибудь событием в жизни. Жаль, что прошлое так давно ушло. С радостью Аннабелль превратилась бы в ребенка и качалась на качелях с Уильямом. Или прокатилась бы на велосипеде по парку Сантенэр. Психолог говорил девушке, что в моменты, когда чувствуешь себя особенно плохо и тяжело, нужно вернуться в детство и поговорить с внутренним ребенком – маленькой девочкой Аннабелль Морган, все еще мечтающей о светлой любви и игрушках. В груди у нее сжималось что-то каждый раз, каждый раз, когда разум делал хотя бы одну попытку раскопать давно прошедшее время. Маленькая девочка, кажется, давно забилась в угол и не понимала, почему ее взрослая версия совсем не заботится ни о себе, ни о ней.