Твоя ба»

Закончив читать, Аннабелль свернула письмо и положила себе в карман. Она беззвучно плакала, виня себя в том, что почти не общалась с бабушкой в последние годы.

— Что там? — заинтриговано спросила Лилиан.

— Бабушка оставила мне денег на искусство, — с улыбкой сказала Аннабелль, — она всегда меня понимала.

— Ещё бы, — фыркнул Эмметт, — нет бы в дело вложить...

Аннабелль воссияла.

— Я вложу. Вложу в дело, — произнесла она возбуждено.

— Может быть, откроем семейный бизнес? — предложила Лилиан.

— Никакого семейного бизнеса, — сказал Эмметт, — особенно с ней. А то убежит, и будем искать ее восемь лет.

— Забавно, пап, — вздохнула Аннабелль, — тебя и временно не исправило. В некоторых случаях, видимо, оно бессильно.

Эмметт покачал головой, отвернувшись от дочери.

Аннабелль больше ничего не сказала. Не нашла нужных слов.

Наше время

Аннабелль отказалась от ночёвки в родительском доме, с трудом успев на последний поезд.

Чего она ждала?

Что затискают ее до полусмерти и оправдают? Что будут жалеть и целовать? Да, ждала. Вернее, ждал внутренний ребенок, который все еще тянулся к папе и маме. Теперь, когда сияющий вечерними огоньками Торонто оставался позади, девушке только оставалось улыбаться таким мыслям. На душе стало легче, но на сердце все еще лежала тяжесть.

Даже время не смогло поменять родителей. И если мама еще смягчилась, то отец стал жестче и грубее. Аннабелль понятия не имела, какого отношениях от них заслуживала. Нужно ли было ее прощать? Или порвать связи навсегда? Нужно ли было искать подход или оставить как есть? Когда-то давно она слышала такую вещь – если ребенок появился на свет у родителей, значит, их любви было достаточно для этого. Что ж, наверное, Эмметт и Лилиан любили ее. Как умели. На этом Аннабелль закончила рассуждения и поставила точку. Она хотела оставить воспоминания, наполненные светом и любовью. Теплом.

Аннабелль держала в руках конверт с письмом от бабушки. Валери о ней, заботилась и никогда не осуждала. В тот момент девушка обменяла бы все на один короткий разговор с ней, но прошлое неумолимо убежало. Морган продолжала надеяться — Валери хватило мудрости понять, что внучка – ошиблась. Она бы обязательно вернулась, осознала, и вернулась. Сердце подростка – самое опасное оружие из всех, что можно представить. Сколько в нем любви, ненависти и горечи! Только подростки могут так отчаянно доверяют сердцу, заглушая разумные мысли.

Написав Ронану сообщение о том, что едет домой, Морган быстро получила ответ, что он будет ждать на вокзале к положенному времени. Девушка выдохнула, и собиралась почитать в «Фауста», давным - давно валяющуюся на полке. Любви с книгой не случилось – Морган отвлекалась на глупые мысли, не дававшие покоя. Лицо, кажется, заливалось краской, потому что картина встречи с родителями все вырисовывалась и вырисовывалась в голове. Точка никак не ставилась, снова тянулась линия.

Утро ласкало ее лицо. Зевнув, Аннабелль увидела родные высотки, целующие цветущее небо за окном, и улыбнулась. Монреаль встречал с любовью. Поезд остановился. Ронан написал, что ждет в машине на парковке. Нужно было пару минут, чтобы расслабиться и выйти к нему. В городе пролил дождь – только - только просыпающиеся лучи солнца отражались в блестящих лужах. Пахло сырой землей, свежестью. Девушка нашла скамейку поодаль от всех, запрыгнула на неё с ногами и достала пачку сигарет. Затянувшись, блондинка выдохнула, рассматривая трясущиеся от ветра деревья; вдалеке небо вновь заполнялось темно-синими тучами.

Рон дремал в машине. Аннабелль постучала в окно, чтобы разбудить. Потянувшись, парень встретил ее, крепко обнял, поцеловав в щеку и протянул чай в бумажном стаканчике.

— Доброе утро, я уснул всего пятнадцать минут назад, — пожав плечами, сказал мужчина, — чай еще горячий.

— Спасибо. Чай – очень кстати. Ты, что, совсем не спал?

— Переживал. Как встретились? Есть что рассказать?

— О, господи, это кошмар! — рассмеялась Аннабелль. — Я то думала за восемь лет что-то поменяется. Поменялось только...Они переехали в другой город, мама с работы уволилась. Все остальное – не изменилось.

— Ага, они ведь не уезжали на восемь лет в другую страну, — усмехнулся Рон, заводя машину, — это ты поменялась, а они – нет. Я через это проходил.

— Да?

— Из Лос-Анджелеса я вернулся сюда, нужна была реабилитация и поддержка. Мама уговорила остановиться в родительском доме, пока я не поправлюсь. Я планировал покупать квартиру, но это

далеко не быстрый процесс.

— И как?У тебя великолепные родители, с ними легко найти общий язык, — сказала девушка, улыбаясь.

— Это со стороны так кажется. Поначалу они обогрели и заботились, но потом...Мамы стало слишком много в личной жизни, а папа постоянно подтрунивал. Меня подпортили деньги – их было очень много. Раздражался от всего, психовал, весь из себя – звезда класса А. Родители все также остались Фредом и Кейтлин, в старом доме, со старыми причудами причудами. Я не выдержал и трех месяцев, — немного замявшись, признался Рон. — Хотя безумно их люблю и виню себя за все.

— За то, что уехал?

— Нет, за то, что воспринимал их заботу в штыки. Они, наверное, не знали как по-другому. Из-за этого у нас отношения здорово попортились – мы редко созваниваемся, а видимся еще реже.

— Вы давно виделись?

— За неделю до твоего приезда. Нужно бы их навестить, но они не любят, когда приезжаю без подарков. Мама тонко намекает. «О, у нас телевизор плохо показывает! О, а я видела прекрасный фарфоровый сервиз». Хочешь поехать к ним со мной?

— Наверное, — пожала плечами девушка, — может, ты прав, кстати. Нужно оставить как есть. Поменять их не смогу. Что уж тут.

— Правда. Мне повезло с отцом – у нас всегда была идиллия, да и Уилла он принял как родного. Но мама...Аннабелль, когда ты сказала, что мы с тобой разные, я готов был засмеяться. Ты не представляешь, насколько мы похожи. Мы с тобой до чёртиков одиноки, а одиночество сближает, — объяснил Рон.

— Ты одинокий?

— У меня совсем немного друзей осталось. Я рассказывал — когда вышел из спорта, столько людей поотваливалось. Сейчас ты у меня есть, совсем неважно, кто там еще и где.

Аннабелль хотела прижаться к мужчине. Она верила Ронану безоговорочно, его каждому слову, и ничего не говорила в ответ. В тишине пара доехала до дома, лишь обмениваясь усталыми взглядами.

Они легли на кровать, закутавшись в одеяло, и мило перешёптывались о каких-то совершенно неважных вещах. Глаза закрывались, на улице наступил рассвет, пригласивший с собой пение птиц. Ронан поглаживал Аннабелль по голове, как маленького ребёнка, спрятавшегося от грозы.

— Я не хочу спать без тебя, — сказал он полушёпотом ей в ухо, — я тебя так ждал.

— И я тебя ждала. Долго ждала, — прошептала Аннабелль, улыбаясь.

Она потихоньку проваливалась в сон, чувствуя, как сильные руки мужчины забирают в крепкие теплые объятия.

8 лет назад

Новость о том, что Аннабелль уезжает, как будто бы не была такой уж сенсационной. За тот год друзей у нее поубавилось. В день отъезда выяснилось, что провожать девушку почти некому. С Домиником они увиделись заранее, а Ноа сильно заболела ангиной. Белль рассчитывала только на братьев Воттерсов.

«Они не могут не прийти»

Покусывая ногти, Морган думала, как нагло соврала всем, сказав, что поступила в университет Квебека на факультет бизнеса и менеджмента по грантовой системе, которой и в природе то не было. По факту же – на руках у девушки уже были билет на рейс до Берлина в одну сторону и никаких серьёзных планов на будущее. В последний раз обведя глазами свою комнату, она попрощалась с ней мысленно и вышла из дома. Дурацкие сиреневые обои, дурацкие фотографии на стене, дурацкие вещи в шкафу. Все дурацкое оставалось позади.

Во дворе ждала мама, а отец, видимо, специально, взял смену на тот день, и не пришел провожать. Аннабелль не удивилась – поведение Эммета легко было предсказать.