Шаман, двоюродный дедушка Баруты, сказал ему честно: он сделает все, что может и умеет (а умением этим он овладел в совершенстве), но это еще не значит, что все получится. Не у каждого получается. Зато это совершенно безопасно: даже если получится, с человеком не случится ничего плохого, он благополучно вернется, потому что имеет дело с Матушкой-Землей, никогда не причиняющей вреда тем, кого допускает на свои тропки. Тут же вспомнив гланскую церемонию, Сварог решил, что потом со стариком обязательно стоит обстоятельно побеседовать — он явно знает многое из того, что в других местах давно забыли. Даже Грельфи и те гланские колдуньи честно признались: очень мало знают о том, что касается жизни Матушки-Земли — некому было учить, почти не осталось владеющих знаниями…

Ближайший костер справа высоко брызнул багровыми и синими искрами, высоко взметнулось пламя, рыжий чуточку забеспокоился, приплясывая на месте — но в панику не впадал, и Сварог легко его успокоил. Неподалеку всхрапнули и затопотали кони Баруты и трех его спутников.

Что-то гортанно выкрикнув, шаман махнул рукой так многозначительно, что в словах не было нужды. Сварог взлетел на коня и ударил его голыми ногами по теплым бокам. Рыжий взял с места крупной рысью, ускоряя бег, переходя едва ли не на галоп. Пока он несся меж высокими кострами, Сварог, следуя наставлениям шамана, его чуточку осаживал — но, когда костры остались позади, согласно тем же наставлениям, ударил пятками по бокам, прикрикнул. Рыжий понесся галопом по обширной равнине, где, пожалуй, тысячи лет люди ничего не строили и не появлялись с теми самыми придумками. Справа и слева взлетали вырванные копытами высокая трава и кусты шиповника.

Это пришло внезапно, Сварог, хотя и ждал чего-то подобного, так и не смог уловить момент, когда все началось.

Что-то вроде теплого урагана пронизало его тело насквозь, как порыв ветра проносится сквозь развешанную для просушки рыбачью сеть. Сварог на миг растворился в чем-то, чему, он отчего-то знал точно, названия на было изначально.

Сначала все походило на то, что он уже испытал в Глане: то ли растворился в чем-то необозримом, то ли вся Вселенная заполнила его, замелькали картины и образы, пейзажи и звери, огонь и тьма, он несся то над океанской гладью, то в полупрозрачных облаках…

Потом началось нечто, прежде не испытанное. Рыжий по собственному хотению замедлил бег, хотя Сварог и не пытался его придержать, перешел с галопа на крупную рысь, с нее почти на шаг. Вокруг лежал золотистый свет, точно такой же, что заливал степь, когда он пустился меж кострами, но травы под ногами коня не было вовсе, он ехал через густой лес, вот только деревья, незнакомые и какие-то странные, казались сотканными из переплетений блекло-зеленого и блекло-алого дыма, форму они не меняли, но дым струился, неспешно колыхался, завивался в сложные переплетения, не выходя за некие границы.

Сварог совершенно ничего не понимал, он просто отпустил поводья, предоставив коню самому выбирать путь, смотрел по сторонам. Он сам не мог объяснить, как это происходит, но все сильнее чувствовал приступы тягостной тревоги — они не у него в сознании возникали, а словно бы невидимыми потоками струились по окружающему странному лесу, то и дело касаясь Сварога, — он их не видел, но чувствовал. И всякий раз сердце замирало в той самой непонятной, тягостной тревоге.

Внезапно он оказался на обширной прогалине — и посреди нее, спиной к нему стоял всадник. Копыта рыжего стучали в точности так, как они стучали на обычной равнине, но всадник не повернулся на их стук, даже не пошевелился. По-прежнему сидел в седле незнакомого фасона с высокой задней лукой, закинув голову, глядя в небо.

Оказавшись ближе, Сварог увидел и саблю на боку, и отороченный каким-то пятнистым, желтым с черным мехом кафтан — тоже незнакомого фасона, высокую шапку с той же меховой оторочкой. Он решительно не знал, что делать — не получал от шамана никаких инструкций касаемо встречи с такими вот всадниками, вообще с кем бы то ни было, что людьми, что зверями. Значит, решать предстояло исключительно самому. И он не сделал ничего — не взял уздечку, предоставив коню шагать прямо к загадочному всаднику. Если магические умения Сварога не потеряли силы и здесь (где?!), от незнакомца не веяло магией вовсе — ни черной, ни той, что годится для человеческой пользы.

Он был уже в нескольких шагах — всадник все так же неотрывно смотрел в небо. Поначалу он показался Сварогу статуей, призраком, пусть и выглядевшим вполне плотски, — нет, пошевелился, словно бы тяжко вздохнул…

Вздохнула. Когда кони встали голова к голове, Сварог разглядел, что это девушка, темноглазая и светловолосая. Волосы подстрижены довольно коротко, едва касаются плеч — что совершенно не в ратагайских традициях, у них носят косы (заплетенные и уложенные по-разному у незамужних, замужних, вдов, тех кто к старости замужем никогда не был). Ну что же, обликом она лишь походила на жительницу Ратагайской Пушты, но все было совсем другое: одежда, конская сбруя, седло, сабля. С ее шапки свисали короткие цепочки с какими-то затейливыми подвесками — опять-таки у ратагайцев ничего подобного не водилось. Красивая. И совсем молодая.

— Здравствуй, — чуть подумав, сказал он.

Если только она не глухая, должна была слышать, как он подъехал и остановился рядом. Теперь уже совершенно ясно, что это не призрак, что они пребывают в одном пространстве: от ее высокого гнедого коня остро пахнет потом так, словно он проскакал не одну лигу.

Прошло с полминуты, прежде чем она все же повернула к нему очаровательное личико, не выражавшее никаких особенных эмоций, и довольно равнодушно ответила:

— Здравствуй.

Похоже, то, что Сварог был абсолютно голым, ее не смутило и не удивило — как будто она каждый день видела таких вот, разъезжавших по здешним местам. Совершенно спокойное личико — и главное, на нем ни тени вражды. Впрочем, и дружеского расположения не видно. Полное впечатление, что девушка почти отрешена от всего окружающего.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она с прорезавшейся наконец ноткой интереса. — И почему ты голый? Ты Странник?

Чуть подумав, Сварог решил сказать чистую правду:

— Я просто не знаю, кто такие Странники. Может, я он и есть, а может, и нет. Честное слово, не знаю.

Она сделала непонятную гримаску, больше всего похожую на реплику: «Попадется же такое чудо морское!». А вот любопытства в красивых карих глазах определенно прибавилось.

«Женщины, — философски подумал Сварог. — Любопытство, выходит, присуще даже таким вот странным всадницам, встретившимся на неведомых тропинках».

— Во всяком случае, ты не опасен, — произнесла она задумчиво. — От тебя ничем таким не веет…

Ее скрещенные руки в тонких кожаных перчатках с расшитыми золотом раструбами лежали на луке седла — но Сварог, решивши, что здесь особой доверчивостью маяться не следует, на всякий случай прикинул, как выбьет оружие, если ей вдруг вздумается выхватить саблю. Неизвестно, кто она такая и что ей нужно от жизни…

— Как тебя зовут? — спросил он.

Она вскинула длинные ресницы — как показалось Сварогу, чуточку удивленно, словно он был обязан ее знать.

— Меня зовут Бади Магадаль (положительно, и в голосе прозвучало легкое удивление). Я не боюсь называть имя, потому что злой магией от тебя не веет…

— Ну, в таком случае я тоже, — сказал он. — Меня зовут Сварог Барг.

— Странное имя…

Сварог решился:

— Ты знаешь, мне твое имя тоже кажется чуточку странным. В жизни подобного не слышал.

— А что тут удивительного? — пожала она плечами. — Ты откуда?

Сварог, решив чрезмерно не обобщать, ответил:

— Из Ратагайской Пушты.

— А, знаю… Я и там бывала.

— А ты?

— Из Антупая, — сказала она с определенно грустной улыбкой.

— В жизни о таком месте не слышал, — сказал Сварог. — Это где?