— Не дождетесь.

— Ну вы и болван, — без малейшего раздражения сказал Сварог. — Даю вам срок до завтрашнего полудня. Если вы и к этому времени будете изображать гордую несгибаемость, я вас быстренько переправлю в Глан. Во-первых, там есть глухие места, где вас сам черт не найдет. Во-вторых, там хорошие палачи. Здесь сыщутся не хуже, но в Глане легче сохранить тайну. Уж там постараются, чтобы вы и не померли раньше времени, и язык развязали очень скоро. С гвоздями под ногтями и с содранной с задницы шкурой вы быстренько начнете петь получше любого баритона королевской оперы. И не смотрите на меня так. Я не чудовище. Я, к превеликому сожалению, король. А любой король руководствуется не слюнявой гуманностью, а жестокой истиной под названием «государственная необходимость». Сейчас она требует, чтобы я вас вывернул наизнанку. Значит, придется…

— Вы не посмеете…

— Интересно, с чего это вдруг? — ничуть не притворяясь, натуральным образом удивился Сварог. — С какой такой стати? Вы — беглец, вступивший за границей в сговор с врагами королевства. Людей покрупнее вас, знатных, сановных, титулованных за подобные проказы вздергивали на дыбу и разрывали лошадьми на площади — и не обязательно в ныне подвластных мне землях, повсюду… И никаких дискуссий! — рявкнул он, завидев, что Тагарон открыл было рот. — Я в своем праве. Если угодно поинтересоваться моими чисто человеческими чувствами, то таких, как вы, я ненавижу почище врагов. Враг — он и есть враг, ему положено… А умные головы вроде вас, по бескорыстной страсти к благородному познанию влипающие в самые грязные дела… Не будет никаких дискуссий. Подумайте над своим положением. Повторяю: срок до завтрашнего полудня. Не станете говорить, окажетесь в гланской пыточной. Счастливо оставаться.

Он резко повернулся и, не оглядываясь, пошел к двери. Оказавшись отрезанным от вони солидной дверью, облегченно вздохнул полной грудью, спросил, ни на кого не глядя:

— Часы есть?

Охранники, торопливо выворачивая карманы, предъявили ему часы: большущие круглые в стальном корпусе и квадратные поменьше, в потемневшем бронзовом. Критически присмотревшись к циферблатам, Сварог кивнул:

— Вроде бы ходят нормально… Каждый час будете заходить и отвешивать нашему гостю пару-тройку оплеух. Особенно не увлекайтесь, пусть он всего-навсего поймет, что церемониться с ним тут не будут. То же самое передайте ночной смене. Воды принесите, но ужином не кормить. Завтраком тоже. Если он пожелает мне что-то передать, сообщить немедленно. Все ясно? Молодцом…

Стал осторожно подниматься по щербатым ступенькам и был уже на середине, когда наверху, в проеме, показался запыхавшийся шпик, тот, что начальствовал здесь над всеми.

— Ваше величество! — выдохнул он, пуча глаза. — Глэрд Баглю…

Чтобы хорошенько присмотреться, выбрать место для посадки — и вообще понять сначала, можно ли тут приземлить — Сварог сделал три круга, на небольшой скорости, с каждым разом опускаясь все ниже. Уже после первого круга кто-то зоркоглазый и бдительный его заметил и тут же, надо полагать, поднял тревогу: на верхушках трех круглых башен, на галерее донжона, во дворе показались люди, уставившиеся в небо. У всех оказалось в руках оружие, у кого лук, у кого мушкет, но никто и не пробовал целиться: чересчур уж уникальным явлением была для Талара Сварогова вимана, так что его ни с кем другим не могли спутать.

Троюродный прадедушка Баглю, когда-то выбравший именно это место для возведения небольшой крепости, несомненно, обладал немалым житейским опытом. Крепость — точнее говоря, всего-навсего не особенно и большой замок — построена в глубине отдаленного горного ущелья, куда по земле приходилось добираться от более цивилизованных мест лиг двадцать, извилистым путем, пролегавшим меж скальными откосами, где в самом широком месте бок о бок могли проехать лишь четыре всадника. С трех сторон над крепостью вздымались отвесные горные вершины, с четвертой примыкала глубокая пропасть. Последние пол-лиги к воротам вела узенькая тропинка, где места хватало одному-единственному конному или пешему. Горстка отчаянных малых — особенно если заготовили достаточно провизии — могла защищаться тут против целой армии хоть год, хоть два. Впрочем, любая армия убралась бы отсюда гораздо быстрее — уж ей-то понадобилось бы несметное множество припасов, которые трудновато раздобыть в этом малолюдном и бедном краю. Баглю как-то упоминал, вроде бы шутливо, но с затаенной гордостью: его предки-родственники дважды держались здесь против войск старинных королей, с которыми ссорились. Оба раза венценосцы держали осаду ровно столько, чтобы не потерять лица, а потом трубили отход, высокомерно объявляя, что им-де жаль терять время на этот убогий курятник…

Сварог остановил виману в воздухе над мощеным двором, присмотрелся и вертикально повел ее вниз — очень медленно, чтобы ненароком не придавить кого-нибудь из толпившихся там. Ну, соображения у них хватило — прытко кинулись врассыпную, освободив даже гораздо, больше места, чем требовалось.

Он сажал «самолет» так, чтобы крылья оказались параллельны стене замка — но все равно, между кабиной и стеной осталось не более пяти уардов, да и между хвостом и донжоном примерно столько же. Размах здешней архитектуре был не присущ, что вполне объяснимо.

Он летел один, а потому лесенку пришлось опускать самолично. Привычно стал спускаться. Ножны меча, как их ни придерживай, то и дело колотили по легким перильцам. Ничего тут не поделаешь: благородному гланскому дворянину, а уж тем более королю, появиться за пределами дома без оружия так же неприлично, как без штанов… тьфу ты, без тартана…

Обитатели замка толпились на почтительном расстоянии, уважительно прижимая к груди береты с орлиными перьями и беличьими хвостиками — судя по одежде, поголовно простые ратники и замковая прислуга. Единственным обладателем дворянской цепи оказался глэрд Баглю, он неторопливо шел к Сварогу, согласно малому этикету, то останавливаясь и трижды притопывая левой ногой, чтобы громко звякала шпора, то прижимая к сердцу левую руку, то чинно касаясь ею берета, делая вид, что вот-вот его снимет, но, разумеется, так и не снял: господа глэрды с незапамятных времен обладают привилегией оставаться перед королем с покрытой головой. Сварог, коего этикет не обязывал выкидывать этакие церемониальные коленца, с потаенной радостью ограничился пресловутым «милостивым наклонением головы». Правда, пришлось еще выслушать пару-тройку длиннющих церемониальных фраз, какими всякий дворянин обязан встречать в своих поместьях короля: мол, и весь замок, вплоть до последнего закутка, к услугам его величества, и все здешнее народонаселение, вплоть до последнего поваренка, умрет на месте, выполняя королевскую волю… И все такое прочее.

Хорошо еще, надолго это не затянулось. Следуя приглашающему жесту почтительно отступившего на шаг хозяина, Сварог поднялся по узкому каменному крыльцу, где справа и слева сидели оскалившиеся медведи (сразу видно, сработанные не особо и талантливым, но чертовски усердным каменотесом), вошел в небольшую прихожую, обитую потемневшими досками, на которых не особенно и живописно развешано старинное оружие (содержавшееся, впрочем, в идеальном порядке — ни единого пятнышка ржавчины). Огляделся: несколько низких дверей, каменный пол, высоко над головой перекрещиваются толстые балки… Обнаружив в углу грубый стол с несколькими массивными креслами, туда и направился. Не теряя времени, уселся, жестом разрешил хозяину последовать его примеру, спросил нетерпеливо:

— Что случилось, Баглю? Вы меня неожиданно вызвали, да еще в этот медвежий угол… Снова что-то с Горротом?

— Можно и так сказать, — Баглю пожал плечами словно бы в некотором замешательстве.

— То есть? — спросил Сварог напористо.

— Видите ли, ваше величество… Нам сдался горротский посол…

— Сдался? — поднял брови Сварог. — Ну, не хотите же вы сказать, что у вас тут была война с посольством? Это как-то даже и чересчур, даже при нынешних напряженных отношениях…