— Да нет, не унизительно, — сказал Сварог. — Дело, в принципе, житейское. Но — не по душе, тут ты права…

— Ну, а если бы ты постарался себя преодолеть? — зашептала ему Яна на ухо умоляющим голоском маленькой девочки, заблудившейся в дремучей чащобе, набитой злыми волками и сексуально озабоченными разбойниками. — Мне, правда, нужно…

— Ох, как ты умеешь голоском своим мелодичным актерствовать, когда понадобится… — сказал Сварог. — Похвастать хочется?

— Вот уж нет, — сказала Яна серьезно. — Ничего ты не понял… Ну, хорошо, давай совсем откровенно. Мне одиноко. Знал бы ты, как мне одиноко, какая порой тоска!

— А друзья?

— Я не это имела в виду. Друзья, конечно, есть, но это именно что друзья, и не более того, такие же молодые, беспомощные… У меня нет опоры, понятно тебе? Я одна. На меня порой пытаются пусть с соблюдением этикета, но все же давить министры и придворные чины, меня пытаются втянуть в свои интриги, использовать на своей стороне, заполучить в свои ряды, чего мне совершенно не хочется — потому что в этих дурацких крысиных боях нет ни правого, ни виноватого… Наконец, с некоторых пор мне форменным образом не продохнуть от желающих забраться ко мне в постель. Разумеется, все происходит без малейших нарушений этикета, но меня при любой возможности буквально осаждают… И очень малое число из них обуреваемы чистым вожделением. У большинства в глазах во-о-от такими буквами читается: ах, стать бы фаворитом, купаться в титулах и почете, в лести окружающих… Ты же сам король, ты прекрасно должен знать, как это бывает…

— Да знаю… — сказал он со вздохом, вспомнив полчища придворных красоток, действительно, форменным образом осаждавших его персону во всех без исключения подвластных державах. И у большинства из них в глазах, точно, во-о-от такими буквами…

— Вот видишь. Должен понимать, в каком я положении. И вдобавок я не мужчина. Не могу же я указом запретить все это? Ты же тоже не можешь… А ты… Тебе, я твердо уверена, все эти выгоды попросту безразличны. Плевать тебе на них, верно?

— Верно.

— Ну, вот… Хорошо. Наступим на шею императорской гордости… Я себя до сих пор чувствую не всесильной императрицей, а слабой девчонкой. С одной стороны, вроде бы все могу, а с другой… Я хочу быть за твоим плечом… А теперь решай, как хочешь, только как же с твоим обещанием горы для меня свернуть? Или это только на словах?

Ее очаровательное личико было серьезным, встревоженным, она застыла в неудобной позе, не сводя со Сварога глаз — можно поклясться, умоляющих искренне.

Он ей верил. Потому что сам был королем и мог понять многое, обычному человеку недоступное…

— Ты меня уговорила, — сказал он столь же серьезно. — Ладно, я официальный фаворит… Присягу какую-нибудь нужно приносить?

Яна облегченно вздохнула, опустила голову ему на грудь, прижалась, обняла:

— Ну что ты дурачишься? Прекрасно знаешь, что ничего такого и не нужно…

— Только предупреждаю сразу, — сказал Сварог. — Кое-какими выгодами своего положения я все же твердо намерен пользоваться, сразу говорю, чтобы не было недомолвок…

— Это какими? — поинтересовалась Яна, не меняя позы.

— Ну, например… — сказал Сварог. — Мне позарез нужен десяток наблюдательных спутников, а еще лучше, дюжина. Мне нужны подводные виманы — они просто-напросто не применяются, но я точно знаю — есть проекты и чертежи, по которым их можно построить за считанные часы. Нужно же отыскать в океанах и прикончить эту змеиную парочку, Митгард как-никак — одно из воплощений Князя Тьмы… Мне нужна солидная, хорошо оборудованная станция электронной разведки. Мне еще много чего нужно. А добывать все это обычным бюрократическим путем — такая канитель, даже при моих нынешних должностях…

— Ох, а я-то уж думала… — засмеялась Яна. — Какая же это выгода? Это работа на благо Империи… Решим, есть идеи… — и пытливо заглянула ему в глаза. — А что, у тебя и правда нет никаких личных просьб? Совсем-совсем?

— Есть, — сказал Сварог. — Личная и деликатнейшая. Томи ведь твоя старая подруга… Может, хоть ты сможешь как-то на нее повлиять? Понимаешь, она… она в меня врезалась по уши, и я никак не соображу, как ей объяснить, что мне это совершенно ни к чему…

— А воспользоваться? — вкрадчиво поинтересовалась Яна.

— Я не подонок, — сердито сказал Сварог.

— Вот за это я тебя и ценю… Не беспокойся, это у нее через пару недель пройдет. С ней такое периодически случается. Влюбляется по уши, какое-то время себя не помнит, а потом — как рукой снимет. В одиннадцать лет это был один лейтенант Бриллиантовых Пикинеров, в тринадцать — полковник Серебряной Бригады, в шестнадцать… Да столько раз… Уж я-то, будучи издавна наперсницей, столько наслушалась, в том числе и о тебе… Не переживай, это само пройдет. Бесследно. Такая уж у нас Томи, такой и останется…

— Спасибо, — серьезно сказал Сварог. — Правда, успокоила. А то я не представлял, как выпутаться…

…Они спускались по лестнице, держась за руки. Оркестр по-прежнему играл, хотя танцующих изрядно поубавилось, никто вроде бы не смотрел на них прямо, но народ был придворный, опытный, и потому при этом словно бы мнимом безразличии Сварог кожей чуял бесчисленные, мимолетные покалывания искоса брошенных удивленных взглядов — удивленных, любопытных, откровенно завистливых… При дворе сплошь и рядом самые обычные в других местах жесты носят двойной, всем понятный смысл. Если императрица идет, взявши кавалера за руку — это может означать только одно. Явление всем восьми сторонам света официального фаворита. И никак иначе.

Предприняв над собой немаленькое усилие, Сварог ухитрялся не чувствовать себя обезьяной в зоопарке — ну что же, получайте, дамы и господа, перед вами как-никак не очередной придворный хлыщ, не фертик тонконогий, а король Хелльстада и прочая, прочая, прочая.

«Вы меня еще бояться будете, бесполезные, — подумал он, не выпуская теплую ладошку сияющей Яны. — Я вас научу сапоги с вечера чистить и утром надевать на свежую голову…».

Они спустились с лестницы, в открытую провожаемые разве что пристальным профессиональным взором барона Абданка. Все прочие держались со светской бесстрастностью, включая Орка, чей цепкий взгляд Сварог успел перехватить.

— Ты прекрасно держишься, — сказала Яна шепотом, не поворачивая к нему головы и почти не шевеля губами. — Так и продолжай. Пусть знают… Ох!

Сварог вовремя отодвинул ее в сторонку — иначе на нее непременно налетел бы плечом принц Элвар, уже красный, как рак, явственно пошатывавшийся, способный выдохом перешибить ароматы парочки сельских винокурен. Коли уж он в таком состоянии — и думать жутко, сколько успел принять. Любой выпивоха, включая легендарного князя Клабура, давно бы лежал пластом в совершеннейшей нирване…

Окинув их мутным, но еще вполне осмысленным взором, принц жизнерадостно пробасил:

— Позволь тебя поздравить, дорогая племянница. А-атличный выбор. Сподобился. Дожил. Увидел, как ты все же попала в хорошие руки. Изъясняясь высоким старинным слогом, зело благостно зреть сие! И очи мои источают влагу…

— Ох, дядя… — вздохнула Яна. — Вас не переделаешь.

— Да хоть на семи наковальнях молотами лупи… — захохотал принц. Шагнул вперед и ухватил Сварога за рукав. — Вот кстати, граф Гэйр, то есть его величество король Барг Ронерский… У меня к вам пустяковое совершенно дельце. Можно сказать, припадаю скромным просителем, зная прославленное молвою милосердие ваше…

Тяжко вздохнув, Сварог спросил только:

— Где?

— В Барленде, — живо сказал принц. — Это такой убогий городишко в Полуденном Каталауне. Ваши судейские сатрапы, чтоб им провалиться, ввергли в узилище прекраснейшего по душевным качествам юношу, по совершенно вздорным обвинениям. Исключительно порядочный молодой человек, ни разу никому глотку…

— Давайте подробности, — прервал Сварог, вздохнув еще тяжелее.

Сварог и не подумал распорядиться, чтобы арестованного герцога переодели, а тюремщики, естественно тоже не собирались этим озабочиваться по собственной инициативе. Так что Лемар, вошедший в приемную меж двух широкоплечих Интагаровых ореликов, по-прежнему щеголял в полном наряде Катарюса, даже в колпачке с помпоном. Только маску реквизировали, как ту деталь одежды, которую арестованным согласно каким-то циркулярам запрещалось иметь в камере.