– Правим, как получается, – скромно сказал Сварог.

Недоуменно повернул голову, услышав шаги, каким в королевском дворце звучать, вообще-то, не полагалось (если только не сам король изволит так грохотать сапожищами), – быстрые, тяжелые, бесцеремонные. Поймав его взгляд, Мара передвинулась так, чтобы заслонить его, опустила руку к мечу.

Вошел глэрд Даглас, в высоких сапогах для верховой езды, он был покрыт пылью и грязью, на голове тускло поблескивал рокантон, а грудь стягивала кираса.

– Плохие новости, государь, – выдохнул он вместе со сгустком пыли (который успел подхватить ладонью). – Неподалеку отсюда, всего в десяти лигах от столицы, – мятеж. В замке Барраль убит королевский пристав, они заперли ворота и отказались подчиниться положенному троекратному увещеванию, самый натуральный мятеж против престола. Конница выступит через несколько минут…

– Это – против меня? – спокойно спросил Сварог.

– Возможно, и не лично против вас, государь. Однако мятеж против престола следует гасить в зародыше. Вы всего вторую неделю на троне, необходимо железной рукой…

– Кто? – спросил Сварог.

– Какая-то девица, – хрипло сказал Даглас, откашливаясь. – Только что введенная в права юная наследница.

– Вот как? – уже привычно поднял бровь Сварог уже привычным жестом. – А почему не седой прожженный интриган? Это было бы обыденнее, понятнее…

– Право, не знаю, – сердито сказал Даглас. – Не о том надо думать.

– Верно, – кивнул Сварог. – Моего коня к воротам. Медвежью Сотню в седла. Вы, любезный глэрд, в последнее время что-то очень уж часто отдаете приказы от моего имени…

– Государь, вы же не можете сами…

– Это противоречит этикету?

– Нет, что вы. Но…

– Хотите чеканную историческую фразу? – спросил Сварог холодно. – Я могу все, что хочу, – и хочу все, что могу. Не шедевр изящной словесности, уж не взыщите, но что поделать, какая на ум пришла, иные короли за всю свою жизнь так и не родили ни единой простенькой исторической фразы… На коней, господа мои, на коней!

Он сделал столь резкий и красноречивый жест монаршей десницей, что господа глэрды выскочили в дверь впереди своего короля. Впрочем, в обстановке мятежа и сопутствующей сумятицы это не было столь уж вопиющим нарушением этикета.

«Быть может, и нечего мне там делать, возле замка, – думал Сварог. – Но пора мягко и ненавязчиво поставить их на место – то бишь решительно построить. Что-то у них стало входить в привычку отдавать приказы от моего имени. Нет уж, привыкнуть они должны к противоположной мысли: если король чего-то возжелал, по его желанию и случится. А в общем, судя по первым наблюдениям, что в Пограничье, что здесь королевское ремесло немногим отличается от работы какого-нибудь капитана из той, прошлой жизни, которому досталась раздолбайская рота. Механизмы наведения порядка чертовски похожи…»

Приотстав, он удержал Мару за жесткий воротник камзола:

– У тебя как сложились отношения с Медвежьей Сотней?

– Нормально, – сказала боевая подруга. – Они тут в некоторых отношениях люди незатейливые. Лишь бы ты умел работать мечом. Если тебя за это умение зауважают, совершенно неважно, сколько тебе годочков стукнуло и что именно у тебя пониже пупа расположено. А что?

– Держи ушки на макушке, – распорядился Сварог. – Я, знаешь ли, твердо решил при малейшей к тому возможности научить их правильно репку чистить…

На обширном замковом дворе шла деловитая суета – строилась в «кабанью голову» Медвежья Сотня, к крыльцу вели покрытого попоной с геральдическими эмблемами Сварогова коня, бегали взад-вперед с ужасно озабоченным и ретивым видом и те, кто имел прямое отношение к предстоящему походу, и те, кто нахально воспользовался моментом, дабы попасться монарху на глаза в облике воплощенного усердия. Трое монахов под предводительством брата Фергаса вынырнули из-за угла с таким видом, что и не нужно было их спрашивать, куда собрались.

В довершение сумятицы в ворота влетел на заморенном коне гонец – на его белоснежной некогда накидке еще можно было рассмотреть сквозь толстый слой пыли и грязи черное солнце с горротского флага. Коня подхватили под уздцы, гонца бегом повели к Сварогу. Он, как положено, упал перед Сварогом на левое колено, протягивая засургученный пакет. Через его голову Сварог посмотрел на тяжело водившего боками коня – нет, среди свисавших с седла прапорцов не было клетчатого, красно-белого, значит, об объявлении войны речь не идет.

Приняв пакет из рук гонца, он согласно традиции махнул «ходячему кошельку», чтобы отсыпал скакавшему день и ночь вестнику. Гонец, не думая пока что о презренном металле, отошел к стене, расстегнул грязные штаны и с величайшим облегчением принялся на нее мочиться – поскольку прежде у него не было времени. Все смотрели на него понимающе и не препятствовали – гонец был в своем праве.

Сунув пакет за голенище, Сварог взлетел в седло, дал коню шпоры и взмахнул кожаной перчаткой.

По дороге, когда на длинном и ровном отрезке дороги кони шли спокойной рысью, он извлек пакет, сорвал печати, раскрошив их в пыль, прочитал короткое послание. Король Стахор в весьма вежливых, даже изысканных выражениях извинялся перед своим «братом и добрым соседом» за досадное недоразумение, то есть за «прискорбные события у замка Корромир и в Заречье, невольно повлекшие непонимание и рознь». Сообщал, что «повинные в том лица» уже понесли должное наказание и он искренне надеется, что брат и добрый сосед король Сварог, известный своей мудростью и хладнокровием, сохранит с ним самые сердечные отношения.

Как Сварог ни вчитывался, не мог нигде усмотреть и тени тонкой иронии – не говоря уж о грубой. И это было чуть ли не загадочнее всего: по точным сведениям, Стахор дорожил своей репутацией острослова и во всякое свое послание коронованным собратьям что-нибудь этакое вворачивал…

– Глэрд Даглас, – сказал Сварог, опуская подзорную трубу, – а вам не кажется ли, что наши люди чуточку переусердствовали?

– Ничуть, мой король, – без промедления ответил Даглас. – Мятеж в данном случае опасен не своими реальными воплощениями, а чисто символическим смыслом, вкладываемым в это понятие. Первый мятеж против трона в ваше царствование. От того, как мы на это отреагируем, многое зависит…

С сомнением пожав плечами, Сварог осматривал местность уже без трубы, невооруженным глазом. Он был не на шутку разочарован. Судя по воплям и суматохе, сопровождавшим неприятное известие, замок Барраль показался ему заранее этакой могучей твердыней, источником нешуточной и реальной опасности. Действительность же оказалась намного прозаичнее. Далеко впереди, в лиге от них, стоял небольшой замок из темно-коричневого песчаника, старинной постройки, сразу видно, – по сути, квадрат со стороной уардов в тридцать, четыре башни по углам, пятая, главная, не так уж и высока. Классическое обиталище небогатого дворянина, распространяющего права сюзерена на две-три деревушки и пару овечьих отар (земля в полночном Глане очень уж бесплодная, и ее практически не пашут, отдавая предпочтение овцам, маленьким горным коровам и лошадям).

– Вон там и там – принадлежащие к замку деревни? – показал он трубой.

– Да, мой король, – поклонился глэрд этих мест, чьим вассалом как раз и была взбунтовавшаяся нахалка. – Собственно, вы отсюда видите все владения Барраля – две деревни, долина, с правой стороны – примыкающие к морскому берегу земли… Посконники сбежались в замок, деревни пусты…

Сварог покосился на него и промолчал. Чем-то ему определенно не нравился глэрд Рейт – то ли узкими губами и вечно ускользающим взглядом, то ли навязчивым подобострастием. Он простер свою неприязнь настолько, что на всякий случай, частью от нечего делать, проверил здешнего властелина всеми доступными методами, оставшимися незаметными для окружающих, но не обнаружил ни малейших следов нечистой силы, чернокнижья либо причастности к «Черной радуге».