– Подумаем, – сказал Сварог рассеянно. – Дай ты мне на престоле освоиться…

Со своего помоста он видел в распахнутое, от пола до потолка, окно, что на прилегающей к замку луговине горят во множестве костры, взлетают разноцветные фейерверки: там, в соответствии с той же вековой традицией, устроили угощение для простого народа, простенько, но обильно, без особых затей – быков целиком жарили, вино из бочек ковшами черпали…

Кто-то легонько коснулся его плеча. Подняв глаза и увидев значительное лицо министра полиции, Сварог вспомнил еще об одном деле, которому как раз настал черед. Поднялся, кивнул остальным:

– Гуляйте, други, во всю широту души, а у меня тут кое-что неотложное образовалось…

…На узеньком небольшом балконе на каменных перилах и в самом деле красовались семь соколов, статуэтки высотой в локоть, высеченные давным-давно из темного песчаника. Никакого красивого вида с этого самого балкона не открывалось – лишь узкая полоска земли меж глухой стеной королевского зоопарка и высоким, сплошь заросшим соснами холмом. Впрочем, теперь-то Сварог знал, для чего балкон когда-то устроили именно здесь…

Он долго стоял у перил, источавших запах старого пыльного камня, меж двумя соколами, потрескавшимися и выщербленными, и в голове не было никаких особенных мыслей. Издали долетали шумы праздника, и не понять было – то ли из дворцового зала, то ли с луговины, пьяный гомон мог с равным успехом принадлежать и сборищу чванных дворян, и толпе разгоряченного даровым вином простонародья.

Они появились совершенно неожиданно. Только что внизу не было никого – и вдруг…

По узкой полоске заросшей низкой и мягкой травой земли шагали вереницей с дюжину карликов, чьи макушки достигали пояса взрослого человека. Они выглядели обычными людьми, только очень маленькими – Сварог видел с балкона, как их босые ноги приминали траву, что призракам вовсе несвойственно, – но и в самом деле казались странно белыми: белые, как чистый снег лица, ступни и руки, словно светившиеся собственным тусклым сиянием балахоны, белоснежные (но не седые!) волосы и даже зрачки круглых глаз какие-то беловатые…

Самые обычные безбородые лица – одни мужчины, ни женщин, ни детей… Сварог смотрел во все глаза, придвинувшись вплотную к перилам, пачкая застарелой пылью пышное королевское одеяние, затаив дыхание.

Они не лили слезы и не смеялись, их личики были застывшими, сосредоточенными, невероятно серьезными. Так ни разу и не рассмеявшись, не проронив ни слезинки, они медленно, очень медленно прошествовали внизу, скрылись за углом здания…

Расслышав совсем рядом чей-то вздох, Сварог порывисто обернулся, нашаривая рукоять широкого кинжала. И убрал руку с пояса, увидев в полумраке Арталетту – в коротком синем платье с траурной белой лентой на плече, с уложенными в сложную дворянскую прическу волосами. Должно быть, она стояла здесь довольно давно. Все еще смотрела вслед исчезнувшим Белым Карликам. Потом сказала тихо:

– Они не смеялись и не плакали…

– И что это означает? – спросил Сварог, уже сам смутно догадавшись, каким будет ответ.

– Они не знают, чего в нем было больше – хорошего или дурного. По легендам, такое редко случается – люди обычно или явные злодеи, или откровенные добряки…

– Как сказать, как сказать… – пробормотал Сварог. – Не все так просто… Почему вы отказались сесть за королевский стол, герцогиня?

– Потому что там для меня нет места, – сказала она, гордо вскинув черноволосую головку. – Потому что дочь я незаконная, а милостей ваших вроде бы не удостоилась…

Она вновь напомнила Сварогу Делию – быть может, и не было особого внешнего сходства, но поворот головы, голос, стать…

Даже чуточку жутко стало, и он сделал над собой усилие, чтобы избавиться от этого наваждения.

– Вы, наверное, меня ненавидите? – вдруг спросила Арталетта.

– За что, господи? – искренне удивился Сварог.

– За ту историю…

– Бросьте, – сказал Сварог решительно. – Это были, строго говоря, вовсе и не вы. Я сам выдернул у вас из-за уха эту чертову булавку, неужели не помните?

– Все равно, – упрямо сказала девушка. – Меня учили монахи… Нечистой силе не так-то просто овладеть человеком, если нет лазейки. А в моем случае такая лазейка была. Я ей завидовала, понимаете? Никак нельзя сказать, что ненавидела или даже недолюбливала, – но я ей завидовала, долго, упорно, чуть ли не каждодневно. Она была законная. Все принадлежало ей. А мое положение было хоть и почетным, но все же специфическим – прижитая на стороне байстрючка, с которой хватит и полковничьего мундира… – Она стояла рядом, касаясь Сварога плечом, печальная и прекрасная. – Завидовала, завидовала… пока оно не нашло эту самую лазейку… И погубила ее в конце концов.

– Вот это вы бросьте, Арталетта, – сказал Сварог серьезно. – Все, что произошло из-за этой чертовой булавки, никоим образом не повлияло на… Тут другие причины. Но это уже моя боль, моя собственная. Моя боль, моя месть, мое упущение…

– Вы ее любили?

– Наверное, нет, – сказал Сварог. – Вряд ли. Возможно, у меня просто-напросто не хватило времени, чтобы успело что-то такое родиться… Нет. Но мне от этого не легче. – Он осторожненько повернул девушку лицом к себе. – Бога ради, не думайте, что я к вам отношусь плохо. Я дал слово вашему отцу вас беречь, хотя и без этого обещания сделал бы то же самое…

Боже, как она была красива и загадочна в полумраке, как похожа сейчас на Делию… Пальцы сами коснулись тонкого бархата, под которым таилось нежное, упругое тепло.

Арталетта не отстранилась, впервые попыталась улыбнуться:

– А вы не забыли, что с некоторых пор стали моим братом?

– Названым, сестричка, названым, – сказал он хрипло. – А это совсем другое, здешние законы даже позволяют названым братьям жениться на названых сестрах…

– Надеюсь, вы не собираетесь делать мне предложение? – Она улыбалась почти весело. – Я ведь довольно грубое и дерзкое существо, мушкетерский полковник…

– Вы в первую очередь прекрасны, как фея, – сказал Сварог искренне.

Он и сам не понимал, что с ним творится, но чувствовал простоту и естественность происходящего. Балкон, ночь, загадочные темные глаза девушки, до ужаса похожей на Делию, ничуть не пытавшейся уклониться от объятий…

Она не сопротивлялась, когда Сварог притянул ее вплотную, закинула голову, медленно прикрыла глаза и подставила губы. Возможно, в происходящем и было нечто сумасшедшее, но вот противоестественного не было ни капли…

У него так и не возникло ощущения, что ему уступают, – а это прибавило дерзости и нежности. Руки Арталетты сомкнулись у него на шее, поцелуй был долгим, как его путь из бесприютных бродяг в короли, совсем близко с грохотом лопнул и рассыпался мириадами алых искр очередной фейерверк, и мерцающее красное сияние добавило в происходящее нереальности.

Сварог шел за ней по дворцовым коридорам, как во сне, чувствуя себя бездумным и легким, проходил мимо застывших гвардейцев, словно мимо пустого места. Дверь ее спальни тихо захлопнулась, щелкнул засов – и они вцепились друг в друга по-настоящему, как будто ища поддержки и опоры в этом чертовом мире, жестоком ко всем без разбора. Бархат вспорхнул невесомым облачком, едва слышно скрипнула постель, от долгих поцелуев перехватывало дыхание, кто первым взял на себя все, так и осталось непонятным, но это уже не имело никакого значения – двое слились в единое целое так, словно это было навсегда, тяжелое дыхание смешалось, и бедолага Сварог, нечаянный король, впервые за много дней избавился от забот…

За окном звонко лопались шипящие фейерверки.

Проснувшись утром, довольно рано, он не почувствовал ни стыда, ни раскаяния. А почему, собственно? Взрослые люди вправе поступать так, как им нравится, в особенности если не нарушают никаких законов и не ущемляют каких-либо третьих лиц… Он долго разглядывал мозаичный потолок, на котором посреди дикого леса вскачь неслись за упитанным здоровенным кабаном бесшабашные охотники в зеленых плащах и кожаных каталанах, упрямо склонившие рогатины. Покосился на Арталетту – она безмятежно посапывала, разбросав по смятой белоснежной подушке черные спутанные локоны, лицо ее казалось спокойным и довольным, вряд ли ей снилось что-то плохое. Вот только из-под сбившейся с прежнего места подушки предательски выглядывала «чертова флейта», громадный четырехствольный пистолет, излюбленный путешественниками, поскольку одним залпом мог при удаче скосить с полдюжины нападающих. То-то ночью Сварогу что-то мешало, твердое, большое и непонятное… В раскрытом ящике золоченого ночного столика виднелась рукоять еще одного пистолета, двуствольного, а совсем рядом с постелью, только руку протянуть, стоял меч без ножен с эмблемой Синих Мушкетеров на эфесе. «Бедная девочка, – подумал он сочувственно. – Натерпелась страху и неизвестности…»