Однако нашелся один парень, молодой, ретивый, жаждущий побыстрее выдвинуться… Он добился у начальства разрешения еще раз осмотреть кабинет, снять печати. И взял след… Когда дядюшка с ножом в сердце грудью рухнул на стол, он опрокинул чернильницу, полную, растеклась изрядная лужа. К тому времени уже застывшая. Остался четкий след какого-то предмета, пробороздившего лужу из конца в конец, и след от тонкой веревки дорнабильского плетения. Наш парень все это осмотрел — чего раньше сделать другие не додумались — обнаружил, что шпингалеты — пружинные, и у него забрезжило. Он начал понимать, как можно было это сделать. Сумел убедить начальника, тот оказался человеком гибкого ума, сам съездил в особняк, осмотрел все, согласился, что идея толковая… Ну, а дальше было совсем просто. Этот скот не выбросил нож с веревкой. Решил, понимаете ли, сохранить на память о собственном хитроумии. В его квартире в его отсутствие сделали обыск, очень быстро обнаружили примитивный тайничок с кинжалом и веревкой, кое-где испятнанной теми же чернилами, положили назад, стали следить и копать… Нашли циркача, который учил его метать ножи. Нашли оружейника, который продал стилет. Нашли следы тех же чернил на подкладке камзола убийцы — он ведь, уходя, спрятал нож за пазуху… Подвели к нему толкового агента, девку, он с ней пьянствовал неделю, а потом, когда она умело навела разговор на убийства, стал хвастать, что знает способ нераскрываемого… Девка стала твердить, что не верит, что такого не бывает. Этот идиот достал стилет из тайника и стал ей подробно объяснять, как все же можно совершить нераскрываемое убийство. Ну, взяли… Будь он чуть поумнее, вывернулся бы. Нужно было потуже натянуть веревку и выдернуть стилет так, чтобы он не угодил в чернильную лужу. Вообще достаточно было выбросить стилет куда-нибудь в реку. И отчистить камзол от засохших чернил. Но обормот, на наше счастье, был не великой хитрости…
— Занятно… — сказал Сварог, вертя в руках хитроумное орудие убийства. — Мало придумать отличный способ убийства, нужно еще уметь скрыть следы… А?
— Совершенно верно, ваше величество. На этом они очень часто и горят — на том, что преступление совершили мастерски, а следы заметали скверно…
У Сварога у самого забрезжила какая-то смутная идея, но она никак не желала принимать четкие очертания — и к тому же сейчас было не до посторонних идей…
— Ну ладно, — сказал он, бросил стилет на стол и встал. — Занимайте свое место, на котором я бесцеремонно расселся, придется поработать, и всерьез…
Не утруждаясь возней со звонком, без всякого ущерба для королевской гордости самолично выглянул в Интагарову приемную. Народу там было немного: симпатичная, разбитная на вид девушка в скромном платьице с гильдейской бляхой, беспокойно ерзавший пожилой господин купеческого облика, отлично одетый, но невероятно унылый дворянин, зажатый меж двух верзил с неприметными лицами — и скромно поместившийся в уголке Элкон, как всегда, одетый небогатым дворянином, с кожаным футляром на коленях. Что до Элкона, то прижился он тут без всяких сложностей, по размышлении Сварог ему даже графский титул оставил. Легенду ему слепили незатейливую, но вполне жизненную: юный граф из провинциальной обедневшей фамилии, благодаря чьей-то протекции, попал в тайную полицию, в ближайшие помощники Интагара. (Это в обычной полиции служить для дворянина считалось унизительным, разве только на весьма начальственных должностях, а с тайной полицией обстояло иначе, так уж исторически сложилось).
Сварог кивнул Элкону, и тот, прихватив свою увесистую ношу, степенно направился в кабинет. Следом за ним кинулся тот господин купеческого облика, ухватил Сварога за рукав и зашептал:
— Господин секретарь, нельзя ли устроить так, чтобы господин министр меня принял сразу после этого молодого дворянина? Ну, неотложнейшее дело!
Он сделал ловкое движение рукой, незаметное для окружающих, и Сварог обнаружил у себя в ладони золотой аурей. Будь на месте просителя кто-то другой, Сварог, мысленно посмеявшись, взял бы денежку и честно ее отработал — но тип был какой-то неприятный, рожа словно салом намазана, глазки бегают, весь дерганый какой-то… Посему Сварог, брезгливо держа монету двумя пальцами, засунул ее купчишке за отворот рукава хомерика, пожал плечами и сказал:
— Милейший, я такие дела не решаю. Я просто-напросто здешний король…
Сыщики (явно признавшие Сварога сразу, но не подававшие виду — мало ли каковы желания короля, вдруг он не хочет быть узнанным?), услышав таковы слова, проворно вскочили и щелкнули каблуками. Их подконвойный, несказанно оживившись, вскочил и завопил:
— Ваше величество, смилуйтесь! Не виноват! Оговорили!
Плохо он со своей продувной физиономией походил на жертву оговора. Подойдя вразвалочку, Сварог спросил того верзилу, что помещался справа:
— Что за невиновный?
— Все они невиновные… — проворчал верзила. — Это, ваше величество, Билант-Игрунок, в четвертый раз с фальшивыми костями взяли, только на сей раз он не по игорным домам шкодил, а во дворце герцога Риджета играющих на десять тыщ золотом обнес…
— Так поступать нехорошо, — наставительно сказал Сварог шулеру, повернулся и пошел в кабинет Интагара мимо остолбеневшего с отвисшей челюстью купца.
— Итак, господа мои… — сказал он, садясь. — Интагар, вы уж не огорчайтесь, но в этом вот футляре очередная государственная тайна. Оттуда, — он показал пальцем на потолок. — Я знаю, как угнетающе они на вас действуют, но ничего не поделаешь, придется поработать.
— Ах, ваше величество… — с унылым лицом и грустной покорностью судьбе сказал Интагар. — Я уже помаленьку начинаю привыкать, что залетел на самый верх. Лишь бы не повесили…
— Глупости, — сказал Сварог. — Вы давно уже дворянин, кто же вас повесит? Для дворян — позолоченный меч.
— Я всегда ценил ваше остроумие, ваше величество… — печально откликнулся Интагар.
— Да ладно, куда ж я без вас? — сказал Сварог. — Ладно, пошутили и будет. Ситуация такова, Интагар. В этом футляре — старое, давным-давно закрытое дело. Компьютер вы уже освоили, так что справитесь, благо тут нужно всего-навсего читать и просматривать снимки с фильмами. Как бы вам объяснить поточнее, что мне нужно… Дело вроде бы ясное, но у меня сложилось стойкое убеждение, что там что-то нечисто. Что мы чего-то то ли не понимаем, то ли просто не видим. Так случается, уж вы-то знаете… Смотришь — и не видишь… Вот я и хочу, чтобы вы взглянули на все, во-первых, как человек со стороны, во-вторых, как опытный сыщик. Мне будет интересно ваше мнение, ваши версии… любые. Пусть вам самому они покажутся идиотскими, понимаете?
— Кажется…
— Это не все дело, конечно, — сказал Сварог. — Я оставил самую суть, убрал ненужные мелочи и подробности. Так что до ночи должны справиться. Граф Элкон станет объяснять то, что вам будет непонятно. После того… нет, не нужно сразу ко мне. Подумайте как следует над всем, что прочитаете и просмотрите. Идите ко мне, когда у вас будут четкие соображения… Пусть, как я уже говорил, самые нелепые. Какие-то соображения у вас непременно будут, как же иначе, если дело просматривает опытный сыщик? В общем, жду вас завтра. Там, в приемной, народец, но я их сейчас разгоню… Надеюсь, Билант-Игрунок может подождать?
— Конечно, — сказал Интагар. — Куда он денется?
— Вот и отлично, — сказал Сварог. — А вдобавок я вам поставлю часового у дверей, так что ни одна живая душа вас с графом не побеспокоит… Удачи!
Он вышел в приемную, развел руками:
— Министр сегодня больше не принимает…
Купец, все еще таращась на него с остолбенелым почтением, первым выскочил в дверь. Следом сыщики, не выказав ни малейших эмоций, увели шулера (он вновь попытался кричать Сварогу, что невиновен и оговорен, но получил от конвоира короткий в печень и заткнулся). Гильдейская девица медлила.
— Не принимает больше министр, красавица… — сказал Сварог. — А что у вас за дело, собственно?
