Тут же, на берегу ее обступили горожане. Мира чувствовала небывалый подъем. Душа так и пела, тело бурлило силою после купания, разум был изумительно чист, словно горный ледник.

- Приветствую вас, славные жители Ориджина. Я очень многим обязана вашей земле. Герцог и кайры помогли мне занять престол, служили надежною опорой и защитой. Теперь я хочу вернуть долг.

Движением пальца Мира подняла осколок над толпой.

- Святые боги! – воскликнул кто-то.

- Слава императрице! – закричали другие.

- Слава Несущей Мир!

Мановеньем руки Мира добилась тишины.

- Своим указом я переместила столицу Империи Полари в Первую Зиму. Со мною Перчатка Могущества, лазурная гвардия и искровый полк генерала Дейви. Двор и казна прибудут позже, под охраной лорда Роберта Ориджина. Вместе мы одолеем Кукловода. Слава Агате, господа!

Императрица, бог и офицеры гвардии ожидали ужина в трапезной замка. Мира наслаждалась здешней обстановкой. Буквально все радовало глаз: суровые камни стен, черные стропила, окна-бойницы в кованых решетках. Гобелены, тусклые от древности; мечи и топоры на стенах, ловящие клинками огоньки свечей. Латы из стали и виноградной лозы, оскаленные боевые маски, какие носили кайры пятьсот лет назад. Серебряная икона Агаты с пером над резным дубовым креслом герцога. Боги, это же Север во всей красе! Отрада для сердца, соль земли!

Здешний хозяин – кастелян Артур Хайрок – не замечал восторга владычицы. Он испытывал неловкость от задержки с ужином, и от того, что императрице не позволили занять головное место за столом.

- Простите, ваше величество, имеется традиция. Со времен Лиорея Ориджина никто, кроме герцога, не может сесть в это кресло. Если кто-либо по дерзости и недомыслию опускал сюда свой зад – его снимали с кресла и сажали на угли. Такое случалось шесть раз за четыре века.

Каждое слово радовало ее. Настоящие северные легенды, прекрасная, наивная суровость. Как же не хватает этого в насквозь лживой столице!

- Кайр Артур, не беспокойтесь, прошу вас. Мне приятно смотреть на кресло со стороны и воображать всех великих людей, что сиживали в нем.

Хайрок откашлялся:

- Гм… Виноват, ваше величество, смотреть на пустое кресло тоже не стоит. Герцог Одар Спесивый обладал тяжелым нравом. После смерти остался в замке, дабы следить за порядком. Его призрак любит сидеть в этом кресле, когда оно не занято живым правителем Ориджина.

Мира тихо возликовала: я увижу призрака, настоящего скелета в латах! Но ради приличия опустила глаза в тарелку и лишь украдкой посматривала на кресло.

Кастелян выглянул за дверь, прикрикнул на слуг. Вернулся с новыми извинениями:

- Прошу простить за опоздание с ужином. Позор для Первой Зимы, что вы сидите над пустой тарелкой. Виновные будут наказаны.

Она вскричала:

- Умоляю, не казните никого! Виновата я сама, и никто другой. Мы летели слишком быстро и, боюсь, обогнали голубей с вестями. Вы не могли знать, что мы прибудем сегодня.

- Гм… Желаете орджу, ваше величество? Имеется белый ордж барона Стэтхема шестнадцатилетней выдержки, затем традиционный лидский, а также «Радость Агаты» - наш местный, двадцатичетырехлетний.

- Все три! – выпалила Минерва и прикусила язык. – Полагаю, «Радость Агаты» порадует и Янмэй.

- Прекрасный выбор, ваше величество.

Ордж был подан, здравица произнесена, и Минерва поднесла к губам чашу. В ее горло влился вкус Севера – самый чистый и незамутненный.

- Я велю наказать тех, кто не подавал мне этот напиток в Фаунтерре!

- Верное решение, владычица, - сказал Хайрок без тени шутки.

А ужин все еще не был готов, и суровый кастелян начинал злиться всерьез. Мира сочла необходимым отвлечь его. Она планировала сложную беседу на завтра, но отчего бы не сейчас? С кубком в руках императрица подошла к окну – вернее, каменной щели. Наивно надеялась увидеть долину Первой Зимы, но за бойницей оказался, конечно, двор и изнанка крепостной стены. Владычица не стушевалась. Поддержав себя глотком орджа, обошла гобелены и обнаружила тот, где была увековечена долина.

- Скажите, кайр, можно ли доверять точности этого рисунка?

- Несомненно, ваше величество.

Хайрок не стал уточнять, скольким ткачихам отрубили руки за ошибки в гобелене.

- Тогда прошу подойти ко мне. И вас, милорд бургомистр.

Вслед за владычицей два знатных северянина осмотрели гобелен.

- Я влюбилась в ваш город, - искренне сказала Мира. – И в замок, и в эту долину. Хочу создать здесь что-нибудь прекрасное. Позвольте мне возвести одну постройку!

Она описала то, что задумала. Бургомистр переглянулся с кастеляном.

- Такие дела творятся лишь с позволения герцога. А он ездит в Степи и вернется нескоро.

- Я знаю, что герцог Эрвин уважает красоту во всех ее проявлениях, а моя постройка, смею заверить, будет очень красива. Не говоря уже о неком оборонительном значении.

- И все же, владычица, мы боимся, что герцог Эрвин не одобрит.

- Даю слово внучки Янмэй: я лично поговорю с ним и приму на себя ответственность. Если герцогу не понравится постройка, я немедленно все разберу.

- Разберете? Лично?!

Мира сделала глоток и выронила хрустальный кубок на пол. Вместо того, чтобы разбиться, он завис между пальцев Перчатки и степенно поплыл к потолку.

- Сама построю, сама разберу. Клянусь Милосердной Праматерью.

Конец сентября 17 75г. от Сошествия

Баронство Дейви (графство Закатный Берег)

Стол барона Исмаила Дейви имел треугольную форму. Как и замок, как и все баронство. В верхнем левом углу Полариса, если смотреть по карте, находится треугольный выступ – будто зуб, торчащий в океан. Он принадлежит семье Дейви: барону с женой, трем дочерям, пригоршне мелких и этому ослу. Осел служил в Фаунтерре, потом в Литленде, теперь – еще где-то. Передислоцировался, видите ли.

- Сударыня, - спросил барон, - вы не бывали часом в Литленде?

На другой стороне треугольного стола сидела девушка, об ее ноги терся внушительных размеров пес. Она прибыла утром на корабле, который теперь стоит в гавани – вон там, виднеется в окошко. Будь барону лет тридцать - ладно, даже пятьдесят – он отметил бы, как хороша эта девица. Фигурка, формы, глаза, волосы – все по лучшей мерке. Но Исмаилу Дейви было не тридцать и не пятьдесят, так что думал он не о дамочке, а о судне. Трехмачтовый галеон, построенный со всею очевидностью в Фейрисе – только там корму делают по форме лошадиного зада. Но флаги не мельничьи, а леонгардские, стало быть, судно зафрахтовано. Больших денег стоит, и галеон-то не один: второй курсирует у горизонта, не заходя в гавань. Значит, леди и богата, и с умом: оплатила стоянку одного корабля, на другом сэкономила.

- Так что, расскажете про Литленд?

- Не путайте барышню, барон. Сами видите: она из Фейриса плывет.

Третью грань стола занимал кайр - капитан Мердок. Он командовал ориджинским фортом – вон той гранитной дурой на берегу залива. Мердок служил здесь чертову уйму лет и ровно столько же был знаком с бароном. Подружились давным давно – потому что, ну а как иначе? Вот замок Исмаила, а рядом, в полете стрелы, крепость Мердока. Хоть каждый день лупи из бойниц. Если не подружиться, черте-что выйдет, а не жизнь. Однако сын барона служил в имперском войске, а Мердок служил Ориджинам, которые свергли Адриана. А еще, барон был закатником, а Мердок – северным волком, нетопырем и мерзлой задницей. Оба считали долгом скрывать свою дружбу ото всех посторонних.

- Вы забываетесь, кайр. Я спросил даму, а не вас. И вы у меня в гостях, так уж извольте!

- Могу и уйти, невелика беда.

Девушка воскликнула:

- Милорды, умоляю вас, не нужно! Я не прощу себе, если стану причиною ссоры. Тем более, что вы оба правы: я плыву из Фейриса, но родилась в Леонгарде, от которого до Литленда – рукой подать. Зашла в вашу приветливую бухту с надеждою пополнить припасы. А также выгулять собачку – она ужасно засиделась на судне!