Эрвин утер манжетой воду, которая протекла на шею пленника, и сказал тише:

- Например, я был бы рад не жалеть тебя. Однако жалею.

Он коснулся Перста Вильгельма на предплечье шавана.

- Почти во всем ты – простой степняк с обычными вашими нравами. Но в одном перешагнул природу: надел на руку вот эту вещь. Ты даже сражался за нее. Пауль испытал вас, когда стравил между собой. Ты убил не одного и не двух, чтобы завладеть Перстом. Пауль дал тебе испить своей крови или слюны, и это было великой почестью: шутка ли, кровь самого Гной-ганты!.. Ты гордился собой, не понимая, что потерял: ты перестал быть человеком.

Чей-то конь тревожно заржал. Эрвин на миг отвлекся от монолога и увидел, как Хайлер Лид и альтесса Тревога сидят рядом, ловя каждое его слово.

- Ты получил первокровь и власть над Священными Предметами. Это черта, неотъемлемая для тебя и в то же время - недоступная большинству людей в подлунном мире. Данное обстоятельство исключает тебя из рядов человечества. Твои поступки, мысли, судьбу отныне определяет не твой характер, а факт обладания Перстом Вильгельма. Отношение других людей к тебе зависит теперь только от Предмета на руке – и от того, что ты с ним делаешь.

Альтесса погладила пленника по черным волосам, Эрвин повторил ее жест. Шаван заговорил – уже не грозно, а робко, с испугом. Герцог приложил палец к губам:

- Твои слова не имеют значения. Боюсь, ты более не существуешь как человек. Скрыв от меня имя, ты поступил мудро. Имя было бы лишним. Я назову тебя согласно функции: Орудие.

Шаван изменился в лице и заговорил. Акцент был силен, но слова вполне понятны:

- Ориджин, отпусти меня, я отдам Перст!

Герцог спрятал дагу в ножны и поднялся, не обращая на пленника и тени внимания. Сказал Хайдеру Лиду:

- Капитан, нам потребуются шарниры, брусья и стальные штыри. Взгляните на схему, здесь указаны все размеры.

Он протянул кайру листок. Лид смотрел на герцога большими глазами, полными удивления и восторга. Так же глядела и альтесса.

- Милорд, вы его сломали!.. Продолжайте допрос, он скажет все!

- Я не имею привычки беседовать с вещами. Допрашивайте вы, если угодно. И все-таки взгляните на схему.

Капитан развернул листок и поднес к глазам, чтобы в свете луны различить чертеж. Тревога смотрела через его плечо.

- Пресветлая Агата… - выронил Лид. – Это может сработать!..

- Устраните в Орудии остатки воли. Приставьте к нему человека, добейтесь того, чтобы Орудие совершало действия только по приказу. Без команды Орудие не делает ничего: не испражняется, не говорит, не кашляет. В отсутствие приказа оно не должно отличаться от бревна.

- Да, милорд.

- И пошлите разведчиков вверх по реке. Нам нужен чертов кузнец!

Начало июля 1775г. от Сошествия

Фаунтерра

- Очень плохо, - сказал Нави, когда осмотрел Итана.

Ни родители бедного секретаря, ни сам он не удивились словам Нави. Какое уж тут открытие? С одного взгляда ясно, насколько плохо дело. Однако Мира таила в душе надежду.

- Сударь, неужели вы не сможете вылечить Итана? Даже с помощью Предмета?..

- Вероятно, смогу… Шестьдесят семь процентов против тридцати трех... – голос был глух от скорби.

- Тогда в чем дело? Принимайтесь за работу!

- Ваше величество, мне требуется согласие пациента…

Нави повернулся к Итану, поежился, глядя на то, что теперь представляло собой лицо секретаря.

- Когда с вами сделали это?..

Итан уставился в стену. Как и прежде, он не решался говорить при Минерве. За все время Мира услышала от него три слова: «ваше», «величество» и «простите». Вместо Итана ответила мать:

- Господин лекарь, это случилось в начале мая. Сразу после бунта Подснежников.

- Я не лекарь, - покачал головой Нави. – Прошло два месяца. Кости успели срастись… в том положении, которое мы наблюдаем. Есть лишь один способ исправить дефекты: заново разрушить все и срастить правильно.

- Как вы сказали?..

- Это будет настоящей пыткой, - мрачно выдавил Нави. – Скальпель даст местную анестезию, но ее не хватит, чтобы заглушить такую боль. Кроме того, кости смещены, а значит, могут быть сдвинуты и нервы. Я буду задевать их в ходе операции, отчего боль усилится.

- Но вы же сможете, сударь! – воскликнула Мира. – Достаточно перетерпеть, чтобы снова стать здоровым!

- Все слишком запущено. Вероятность успеха – шестьдесят семь процентов.

Родители Итана не разбирались в математике. Отец переспросил, и Нави дал пояснение:

- Один шанс из трех, что я не смогу вернуть все, как было. Кроме того, есть примерно один шанс из восьми, что в ходе операции повредится крупный нервный узел, результатом может стать паралич лицевых мышц.

Отец и мать Итана размышляли недолго. Переглянулись, кивнули друг другу, и отец сказал:

- Ваше величество, мы очень благодарны, но не хотим снова причинять мучить Итана. Видят боги, он и так выстрадал достаточно.

- Но это может помочь! Сударь Нави применит Священный Предмет, Итан снова станет полностью здоровым!

-  Только два шанса из трех, ваше величество. А вытерпеть боль все равно придется, правильно, господин лекарь?

Гримаса на лице Нави была выразительнее слов. Мира воскликнула:

- Но это лишь несколько часов! Вытерпеть – и снова жить счастливо! Итан, прошу вас, соглашайтесь!

Он смотрел в сторону, прячась от Миры. По щеке его побежала слеза. Мать сказала:

- Ваше величество, умоляю, поймите нас. Итану пришлось так тяжело… Сначала мы боялись самого худшего. Казалось, он никогда уже не встанет с постели… Но лекари, которых присылали ваше величество и Ворон Короны, приложили все усилия. Благодаря вашей заботе сыночек снова начал говорить, кушать, спать по ночам… И главное – боль почти ушла! Бывает так, что за целый день нигде ни разу не стрельнет! Сыночек мой почти научился жить заново! Еще немного – и мы даже на улицу начнем выходить… А теперь этот господин предлагает заново вытерпеть всю ту же боль. А он ведь даже не лекарь, и очень молод… И сам же говорит, что может выйти паралич… Пощадите, ваше величество. Увольте.

- Поймите, это же для блага вашего сына! Я настаиваю!..

Нави возразил:

- Боюсь, настаивать вы не можете. Мне требуется согласие пациента.

Мира положила руку на плечо Итана. Он дернулся, сжался в комок. От мучительной, обжигающей жалости Мире захотелось плакать.

- Я прошу вас… Итан, дорогой, согласитесь же… Все пройдет отлично, я верю, поверьте же и вы! Немного страданий – и все будет как раньше!.. Как при дворе прошлой весною, вы помните?..

Итан закрыл лицо ладонью и затрясся в беззвучных рыданиях.

Мира вздрогнула, когда поняла: сейчас она причиняет ему не меньше страданий, чем трижды проклятые Лидские Волки. Каждый ее визит – не забота, а позор и унижение для Итана. За год она стала императрицей, он – жалким калекой. Если он все еще любит ее, что может быть хуже подобной встречи?

При каждом ее визите Итан прятал лицо, бормотал: «Простите, ваше величество» - и умолкал, и вместо него говорила мать, рассыпаясь в бесконечных благодарностях. А Мире так и не хватило чуткости, чтобы как-нибудь сгладить эту пропасть между ними. Она появлялась в ореоле дворцового блеска, с лазурным эскортом при искровых шпагах. Она звалась «вашим величеством», сверкала драгоценностями, благоухала парфюмом. И вечно говорила о том, чем может помочь. Лекари, снадобья, деньги, хорошая служба в будущем… Довольно обманывать себя: это ведь не было заботой. Утверждение своего величия – вот что это было. Я, мол, добрая владычица, беспокоюсь о каждом подданном… А еще – утешение собственной совести. Когда хотела пить ордж, не видя упрека в ваших глазах, я услала вас со двора и несколько месяцев не вспоминала. Но я – не бездушная мразь, как вы могли подумать! Видите, теперь, когда вам плохо, я так щедра на помощь! Даже вот Священный Предмет принесла…