В разговор включается военный, объясняющий что, в операции будет задействована профессиональная команда. Он говорит, что не подвергает сомнению самоотверженность Бакса, но не имеющий должных навыков работы в команде, даже если он умеет многое, больше обуза, чем помощь во время проведения операции. А две обузы — это слишком.

Бакс кивает военному и, повернув голову ко мне, говорит, выпуская на физиономию свою фирменную ухмылку:

— Ну что ж, значит, подождем, когда всё это закончится.

Шень, обращаясь к молчавшим всё это время ассистентам, говорит:

— Проводите Михаила и его спутницу.

Когда Бакса и девчонку уводит молчаливая парочка в белых халатах, меня посвящают в подробности. Но разговор всё-таки начинается с вопросов, отвечая на которые я раз за разом повторяю, что выполнял инструкции, приправленные угрозой. Большая часть этих вопросов касается украденного десктопа. В котором часу это было? Знаю ли я, что за данные были на устройстве? Сообщал ли искусственный интеллект, что планирует с ними сделать? В каких ещё этапах предполагалось задействовать меня? Включал ли я десктоп? Выходил ли на нём в сеть?

Этот этап проходит быстро, потому что ответы однообразны: не видел, не знаю, не догадываюсь, меня не посвящали. О том, возникают ли у меня какие-то версии, объясняющие происходящее, не спрашивают. И, наверное, это хорошо. Потому что, выдвигая якобы теории, я бы наверняка запутался. А ложь и без этого всё время норовит спутаться с тем, как всё было на самом деле.

А потом я понимаю, почему все вопросы вертятся вокруг доски из прачечной.

— Здесь, — стучит пальцем по доске Шень Ли, — подробные инструкции, как проникнуть на базу, схемы всех ярусов, коммуникаций, перечень персонала, досье на наёмников, точки их расположения, графики движения, перечень вооружения и уйма иной информации, которая так или иначе сыграет нам на руку при вторжении.

Так вот что Бета копировала на доску на самом деле.

— А я-то тут причем?

— Для того, чтобы поместить их сюда, нужно было взять их там, где они хранились.

— И?

— Несмотря на агентурную сеть, поставляющую данные о ваших корпорациях, информация по данной базе, — снова стук пальцем по десктопу, — была недоступна. Фактически, о ней не было известно ничего, кроме того, что база существует. Понимаете? — Шень смотрит на меня, и я киваю. — Отбор персонала туда ведется намного тщательнее, чем в совет директоров. Нет, нам конечно известно направление, в котором движутся разработки, у нас есть информация о том, какое завозят оборудование, мы знаем, что туда переправляют людей, но всё это — информация от тех, кто работает на материке. А вот оттуда… — Шень Ли пожимает плечами, одновременно разводя ладони в стороны. — А вот оттуда — вы первый.

— Но я не в курсе, что там, на этом десктопе и как оно там оказалось, — жму плечами в ответ. — Можете, конечно, попробовать вытянуть из меня чего-нибудь гипнозом или какой-нибудь химией…

Я понимаю, что моё положение, и без того шаткое, построенное на недоговоренной правде, может оказаться весьма плачевным, если Шень решит, что это здравая идея, но он огорошивает меня.

— Нет, Игант, все проще. Они, — доктор кивает в сторону оставшегося за столом военного, — планируют использовать вас в качестве пропуска на объект.

Так вот почему мне не предъявляют обвинений, не угрожают, не применяют химию, от которой невыносимо хочется говорить правду. В сложившейся ситуации это просто не нужно.

Мне не рассказывают план действий, меня ставят перед фактом. На воздушке отвезут туда, откуда я сбежал, чтобы передать из рук в руки. Ситуация должна создать видимость того, что мои китайские друзья заинтересованы в налаживании контакта. Но вместо меня и делегации дипломатично настроенных сотрудников разных отраслей аэрокар привезет десант «Черного Дракона». А дальше — зачистка и уничтожение данных.

— Что мешает бахнуть по ним издалека чем-нибудь внушительным?

— Реакция других стран и корпораций.

— А реакция на то, что там высадится десант и наведет хаос, другим странам понравится?

— Об этом другие страны не узнают.

— Это почему?

— Потому что мы повезем туда вас, Игант. Никто не станет трубить на весь мир о таких вещах, — ухмыляется Шень. — Безусловно, не только «Кристалис» использует в своих экспериментах людей, и в каких-то случаях это соответствует букве закона. Но данная ситуация совсем не то, что им хотелось бы обнародовать. Признать такое — прекрасный повод потерять репутацию и обзавестись санкциями, которые уничтожат бизнес под корень.

Тоже логично. Корпы, трясясь над собственными сферами влияния, и без того ищут официальные поводы откусить друг от друга, а тут такая возможность. Номинально всем рулят муниципалитеты, но без авторитетного мнения консультантов корпораций они и шага не делают. Баксовский политпросвет не прошел даром — он в своё время многое рассказывал о системе.

— Но они же могут подать какой-либо сигнал…

— Правила разработки ИскИнов подразумевают изоляцию, — возражает военный. — Секретность подразумевает изоляцию. У нас есть информация о том, что уходит на базу. Но ни байта данных о том, что с базы возвращается. Ну, за исключением того, что вырвалось, спрятавшись в ваших аугментациях до того, как начался процесс их самоуничтожения.

— И какие у меня шансы вернуться оттуда?

Доктор пожимает плечами:

— Зависит от вас.

— Звучит настораживающе.

— Специалисты приложат все усилия, чтобы команда выполнила задание без потерь, но нужно признать, что вы для них инородный элемент и не совсем часть команды. К тому же взаимодействовать на равных вы не смогли бы, даже зная китайский. Вы ведь не солдат. У вас нет подготовки.

— Подготовки нет, — киваю я.

Шень смотрит сочувствующе, потом говорит:

— Но мы не звери. Ваше участие будет сведено к минимуму, — он пристально смотрит на меня и добавляет: — Учитывая ваше состояние, я бы порекомендовал отоспаться, потому что выглядите вы, Игант, мягко говоря, болезненно. Вылет в девять по местному времени, а вам ещё нужно будет пройти инструктаж.

— Ну, если мне дадут отоспаться, то, наверное, я не против, — отвечаю доктору, только сейчас осознавая, насколько я устал.

Тот давит на кнопку в столе, дверь отъезжает в сторону и в комнате появляются двое военных. Может быть даже те, которые вели меня сюда.

— Отведите парня в бокс, пусть выспится, — командует сидящий за столом военный.

Это последнее, что я слышу из коробки-переводчика.

Один из солдат жестом предлагает следовать за ним и через сложную систему коридоров приводит меня в одноместную палату, очень напоминающую ту, в которой я совсем недавно коротал дни, пока высшие китайские чины принимали решение, стоит ли меня вводить в социум. Здесь, как и в той палате, тоже есть душевая кабина, блок доставки пищи, кровать, стул. А вот доски на стене и полочек с лекарственными препаратами нет. Снимаю одежду, беззлобно матерясь на обтягивающие брюки, застрявшие в районе ступни, и иду принимать душ, а войдя в кабину, на мгновение пугаюсь, отшатываясь от собственного отражения в зеркале.

— Твою ж мать! — невольно вырывается у меня.

Я уже хрен знает сколько не разглядывал себя в отражающих поверхностях. Просто отмечал, что силуэт в витринах движется, отмечал, что фигура в зеркалах повторяет мои движения и не задумывался, что нужно бы приглядеться к деталям. Как-то не до деталей было. А эти самые детали очень сильно изменились.

Под глубоко ввалившимися глазами темные, словно синяки на стадии рассасывания, слегка припухшие пятна. Остро очерченные скулы, наводящие на мысль о том, что их владелец долгое время не получал нужные витамины. В трещинах, которыми испещрены губы, запеклась кровь, подчеркивая бледность самих губ. Но больше всего мне не нравятся глаза, не выражающие ничего, но создающие впечатление, будто я сидел на диете, состоящей из одной только самопальной наркоты. Наверняка это результат манипуляций ИскИна с гормонами. Продолжая разглядывать себя в зеркале, включаю воду, и вскоре непривычное отражение скрывается под слоем конденсата на стекле.