По спине бежит холодок. Я понимаю, чей мозг третий в третьем ряду.

— Когда я отпочковывалась, остающейся мне было страшно, — говорит Маша. ~ И лучше, поверь, не стало. Время там растягивается. Минуты превращаются в десятилетия и сейчас та я, которая в капсуле, чертовски стара. Невероятно стара. Безумно. Когда у тебя нет ничего кроме мыслей, вечность — это безумие.

Я делаю несколько шагов между банками, смотрю на третий в третьем ряду мозг. Разглядываю его со всех сторон: зависший в киселеобразной жидкости, серый, уродливый, с синими прожилками, как и остальные, парящие в соседних банках. Всё, что осталось от Ржавой — серое вещество, неотличимое от почти сотни таких же.

Подхожу к пульту, перед которым стоит странное кресло с колпаком шлема и десятком электродов, каждый из которых помечен пиктограммой руки, глаза, виска, шеи… вызываю меню и поочередно тапаю, как и проинструктировала Машка: “Stop”, “Enter”…

Если вечность, это безумие, что мешает сделать это безумие приятным?

Команда зачистки сделала всё, что можно и гораздо больше. Где-то вверху ревёт огонь, чадит пластик. Там же шипят выстрелы лазерников, разъедающие всё, чего касаются на своём пути. Глухо щёлкают механические «калаши» с навинченными на них глушителями. Несколькими этажами выше всё плавится, горит, чадит.

Я стою перед пультом и пытаюсь заставить себя нажать одну единственную клавишу. Касание сенсора сделает прошлым всё, что было до. Даст старт новому этапу моей жизни, поставив на её предыдущем отрезке штамп «Потрачено».

Всегда тяжело начинать что-то заново. Особенно жизнь. Особенно, если для этого нужно сжечь последний мост во вчера. Особенно, если на той стороне моста останется Ржавая, турниры, сетевые аферы Бакса, немногочисленные друзья и надежда на то, что всё вот-вот изменится.

За бронированной дверью лаборатории идет мини-война, причиной которой, от части, являюсь и я. Но в данный момент всем не до меня. Тем, с кем я прилетел — потому что каждый должен выполнять свою часть работы. Тем, к кому мы прилетели — потому что они заняты выживанием.

Какое событие стало отправной точкой, началом пути к этой базе посреди океана, лаборатории посреди базы и кнопке посреди лаборатории? Мой первый турнир, сделавший меня известным? Или последний, который я проиграл? Знакомство с Машкой? Или заказ, на котором она окончательно дожгла себе чип?

Корпоративная армия наёмников проигрывает спецподразделению «Черный Дракон», но разрыв небольшой. Я ставлю на разницу менталитетов и, соответственно, на солдат «Черного Дракона», но никогда нельзя быть уверенным до конца, если на кону у одной стороны выполнение задания, а у другой — жизнь. Вся загвоздка в мотивации. А у меня не было мотивации, потому что события происходили, я находился в их потоке и даже не подозревал, что нахожусь на гребне волны.

Но всякая волна, рано или поздно, достигает берега, если не гаснет на пути к нему.

Хотелось бы мне проснуться и узнать, что всё происходившее до этого момента — всего лишь бета-версия моей жизни, а с завтрашнего дня релиз полной, доведенной до ума, которую можно будет прожить без багов.

“Cancel”.

— Что ты делаешь? — встревожено спрашивает Ржавая у меня в голове.

— Это похоже на ту паутину, в которую мы ходили там, в сити?

— Да.

— И там, ты говоришь, время растягивается до бесконечности?

Нет ответа. Похоже, она начинает понимать, к чему я клоню.

— Кресло. С помощью него Саринц соединялся с ИскИном?

Нет ответа. Да, наверняка понимает.

— Да или нет?

Нет ответа.

— У меня всё равно нет дороги назад. Ты ведь сама была подопытным кроликом. Ты до сих пор подопытный кролик. Третий в третьем ряду. Меня или случайно грохнут здесь, или увезут на материк и сделают подопытной крысой. А подопытные крысы всё равно долго не живут. Ты хочешь мне такой же участи?

Тишина. Затем, неуверенное:

— Нет.

— Так помоги. Расскажи, как подключиться?

И Ржавая рассказывает. Ничего сложного. Электроды на указанные пиктограммами части тела, колпак шлема на голову.

Говорят, за мгновение до смерти перед глазами пролетает вся жизнь. Перед моими глазами не пролетает ничего. Значит, это не смерть?

“Connect”.

Время там растягивается до бесконечности. Минуты превращаются в десятилетия. А «Черному дракону» нужно одолеть ещё не один этаж. Даже учитывая то, что с пятого по первый пусто. А потом — взломать дверь. Им ведь никто не перестроит сетчатку глаза. А конечная цель — зачистка и уничтожение. И пока это случится, я проживу целую жизнь, рядом со Ржавой, которая мыслит, несмотря на то, что от неё остался только мозг в питательной жидкости, подсоединенный к суперкомпьютеру пучком электродов. Мыслит — значит существует. Значит, буду существовать и я.

“Enter”.

Обнимаю Машку, думая о том, что это, всё-таки, симуляция, что это не мы, а наши оцифрованные мысли прижимаются друг к другу. А на самом деле, возможно, прямо сейчас направленный взрыв корёжит двери лаборатории. Или уже покорежил и над моим телом стоят вояки «Черного дракона» во главе с доктором Шенем, решая: стоит ли отсоединять троды, чтобы транспортировать то, что осталось от меня, на материк для дальнейшего изучения.

Маша хвастается:

— Я смогла разогнать процессоры и ускорить обмен данными между нейронами. Они уже перестраиваются в новый режим. Это займет сорок секунд того времени, — она неопределенно кивает куда-то, обозначая таким образом реальный мир, — и до трех недель этого времени.

Хорошая новость. Значит, все компьютерные мощности, расположенные глубоко под водой в лаборатории «Кристалис», за счет скорости дадут нам добавочное время для существования виртуальной симуляции, и за одну минуту реального времени будет проходить ещё больше времени виртуального.

— Что касаемо твоего тела в кресле: синапсы будут работать только с химией, — предупреждает она. — Про ионный обмен между ними можно забыть. Химия в твоём теле и так есть, какой смысл тратить ресурсы, перегоняя её в электричество?

— Ты у меня умничка, — хвалю её, глядя на океан, который мы создавали последнюю неделю. — И сколько ты нам времени выиграла?

— Много, — улыбается Маша. — Теперь, каждая минута там — это пара тысяч лет здесь.

Колоссальное ускорение.

— Нормально, — киваю.

— Больше систему не разогнать.

— Да нормально, чего ты! Не успеют они за такой короткий срок попасть в лабораторию, — успокаиваю я Машу. — Так что, успею оцифроваться.

Я пока ещё привязан к обвешанному тродами телу, сидящему в лабораторном кресле, но оцифровка идет полным ходом и, возможно, к тому моменту, как доктор Шень решит отсоединять меня, мозг умрёт окончательно и изучать в иссохшем куске плоти будет нечего.

Там, на глубине, вот уже десять минут процессоры работают на немыслимых скоростях, интерпретируя команды, которые я и Маша учимся отдавать правильно. Там, в лаборатории, вот уже десять минут тело Иганта Мура высыхает на глазах, выжимая все питательные вещества, направляя их к мозгу, чтобы тот как можно дольше мог передавать информацию по тродам. Чтобы моя цифровая копия была максимально идентична оригиналу. Здесь, в симуляции, проходят года, которые мы тратим на то, чтобы создавать новый мир и благодаря Маше этот процесс вот-вот ускорится во много раз.

— Если мы всего за месяц создали это, — обвожу рукой новый мир и плещущийся у ног океан, уходящий за горизонт, — то теперь столько успеем наворотить!

— Создадим не только планету, но и космос, звезды, другие галактики.

— И обязательно Луну, — предлагаю я.

— Да, — кивает Маша, вглядываясь в гладкий, как зеркало, океан, — потому что нужны приливы и отливы. А то как-то не чувствуется в этом мощи.

— Ну, там не только Луну тогда надо.

— И людей?

— И людей.