Хорошо, что Бакс с Лисом люди старой школы и не чипированы. Их цифровой след менее заметен, чем цифровой след Лилит. Но, с другой стороны, хорошо, что Лилит чипированная. Должен же кто-то открыть аэрокар.

Возвращаюсь к обновленной информации по Telencephalon. Данные датчиков одинаковы у всех частей меня, кроме восьмого номера. Поэтому, по окончании операции восьмой номер подлежит утилизации и замене. Эта информация меня даже радует. Ведь теперь-то я понимаю, почему Бакс расстрелял ту гигантскую колбу, оставшуюся с довоенной версии проекта Telencephalon, неизвестно сколько лет простоявшую в ожидании хоть чего-нибудь. Потому что я сейчас, точно так же, как и нервная система в том бункере, плаваю в питательной жидкости, а впереди у меня целая вечность.

Не то, чтобы у меня впереди целая вечность, но предположения о том, кто это был, я буду строить потом. Потому что сейчас в опустевший цех завода, разбрасывая своей воздушной подушкой пыль и мелкие камешки, вплывает аэрокар и останавливается на том месте, которое назвал незнакомец в наладоннике, в то время, которое назвал незнакомец. Оттуда выходят двое. И если девчонку я точно вижу впервые, то мужчину знаю хорошо, хотя, в последний раз видел его много лет назад.

— Ба-а-акс! — растягивает он мою кличку, распахивая руки для объятий. — Какая встре-е-еча.

Бью — я ему обещал. И по его выражению лица, за мгновение до удара, понимаю, что он помнит о моём обещании. Мужик падает. Подскакиваю к нему, наваливаюсь коленом на грудь и заношу кулак, когда эта мелкая хватает меня сзади за ворот куртки, приставляя к горлу нож.

— Остынь, Бакс, — кричит она.

И эхо её крика несколько раз отражается от прогнившей крыши, от стен из тонкого рифленого железа, покрытых пятнами ржавчины и, в конце концов, затухает, уступая мерному стуку виброножа у моей шеи.

— О том, что между вами произошло раньше, ты не знаешь деталей, — говорит она, продолжая держать меня сзади за ворот. — А детали иногда меняют картину на противоположную.

Молчу, слушая мерное постукивание ножа, застывшего у моей шеи. А девчонка продолжает:

— Сейчас он спасает тебя, — дрожь в её голосе вытесняют нотки уверенности. — Это не стоит того, чтобы реализовывать задуманное много лет назад, как бы тебе того не хотелось.

Я смотрю на разбитую губу Лиса, придавленного к земле моим коленом, слышу мерное тарахтение виброножа у моего горла и понимаю, что девочка говорит разумно.

— Сколько тактов? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Сорок два.

— А межтактовая?

— Ещё по двадцать.

Дебелый аппарат. И сбалансирован, видимо, идеально. Потому что рука с ножом даже не подрагивает. После каждого крупного рывка двадцать маленьких. Да таким не то, что горло, экзопластик пилить можно, не напрягаясь.

— Крутой нож, — говорю я. — Но, убрала б ты его от моей шеи. Я остыл. Понимаю, что не прав.

Девчонка не двигается, продолжая сжимать куртку и не убирая лезвия.

— Убери, — подаёт голос придавленный коленом наркоторговец. — Он не будет пытаться продолжить.

— Как у нас повелось, — говорит эта бестия, стоящая у меня за спиной, — я тебе верю. Но, должна заметить, что это всё-таки странно.

Давление на воротник ослабевает. Нож исчезает из поля зрения.

Встаю, протягиваю руку мужику и рывком поднимаю его на ноги. Спрашиваю:

— Тебя как кличут-то хоть? А то в первый раз ты не представился.

— Ты тоже, — отвечает тот.

— Хорошая у тебя охрана, — поворачиваю голову к стоящей рядом девушке, наконец-то разглядывая её внимательнее: на выбритом виске флуоресцентная татуировка, изображающая протравленные дорожки на системной плате. Зелёные волосы, зализанные набок, косуха с рваным и грубо заштопанным у локтя рукавом, ботинки милитари.

— Это не охрана, — возражает мужик. — Это мой компаньон.

— Отчаянная, резвая, — говорю мужчине, понимая, что меня слышит и девчонка. — Я бы нанял такую к себе в охрану.

— Так в чем проблема? — невозмутимо интересуется мужик. — Сделай ей такое предложение, от которого она будет не в силах отказаться.

— Ты серьёзно? — вступает в разговор эта мелкая.

Не понятно, чего больше в её голосе, удивления или надежды.

— Помнишь, что я говорил тебе о возможностях и о выборе? — спрашивает он.

— Возможность есть у всех? — уточняет она.

А я смотрю на разворачивающийся передо мной диалог и совершенно не понимаю, что происходит.

— Именно, — подтверждает её слова мужчина. — Возможность есть у всех, но выбор устроен так, что всегда толкает нас к тому, чтобы эту возможность не использовать.

Девушка переводит взгляд на меня:

— А ты куда?

Поражаюсь, с каким спокойствием она задаёт вопрос человеку, которому всего минуту назад чуть не перерезала горло.

— Машина заряжена? — спрашиваю я у мужика.

— Девяносто семь процентов, — кивает тот.

— В Китай, — отвечаю я зеленоволосой бестии.

Та раздумывает меньше трех секунд. Затем, хлопает по порту аэрокара и сообщает:

— Я в деле.

После чего садится на пассажирское сиденье.

Недоуменно смотрю на мужика, в ожидании хотя бы какого-то объяснения увиденной сцене. Тот, с практически отцовской нежностью, просит:

— Береги её.

И, развернувшись, идет к выходу из цеха.

Ошалело смотрю мужику вслед.

Бакс ошалело смотрит Лису вслед, а я выжигаю навигационную систему аэрокара, замыкаю геопозиционный модуль на самого себя и вывожу на бортовой дисплей сообщение:

Внимание! Работает только ручное управление. Вынужденная мера безопасности. Внутренней картой можно пользоваться, но навигация и геопозиционирование выведены из строя

— Бакс! — зовет Лилит с пассажирского сиденья. — Тут этот странный пишет.

Бакс мотает головой, будто прогоняя из неё дурные мысли и садится на водительское место.

— А тебе он что, тоже писал?

— Нам с Лисом, — поправляет его девушка. — Это он сказал взять тачку и сюда прилететь, чтобы тебе её отдать.

Бакс некоторое время задумчиво смотрит на дисплей, а потом спрашивает:

— Кто же ты такой и на кой чёрт тебе это надо?

Вместо ответа вывожу на дисплей последнюю фразу:

Пора ехать

— Может, ангел-хранитель? — предполагает Лилит.

— В каком-то смысле ангел хранитель, — соглашается Бакс, активируя двигатель и приподнимая аэрокар над землёй.

— Интересно, — спрашивает Лилит, — а ангелов-хранителей кто-нибудь хранит?

Ответа Бакса я не слышу, потому что даю команду процессорному блоку, расположенному над нашей комнатой, повысить температуру и ускорить передачу данных, задирая значение скорости в десять раз выше допустимой нормы. Очень быстро напряжение, прогоняемое через нейроны, станет отслаивать клетку за клеткой, разрывать синапс за синапсом и, в конце концов, прервет заточение сорока официально погибших человек, освободив их навсегда.

Я мог бы подключиться к одной из камер наблюдения, направленных на колонну громадных колб, с плавающими внутри них, очищенными от плоти нервными системами, но вместо этого смотрю, как последний таймер отсчитывает сотые доли секунд, стремясь к нулю.

Ангелов-хранителей никто не хранит. Они хранят себя сами.

И иногда, самоубийство — единственный способ спастись от вечности.

Что будет делать игровой персонаж, если перестать им управлять? Застынет на месте. Вот и я застыл. Мне кажется, что я судорожно перебираю варианты развития событий, но на самом деле повторяю одну и ту же фразу, абсолютно не понимая, что дальше?

— Только не паниковать. Только не паниковать. Только не паниковать, — бормочу себе под нос, раз за разом.

— Ситуация не просчитана. Нужно уходить. Ситуация не просчитана. Нужно уходить, — монотонно повторяет ИскИн в моей голове.

Один из курильщиков поворачивается ко мне и что-то говорит, явно ожидая от меня реакции. Но я стою, повторяя раз за разом, словно мантру, которая сделает меня незаметным, фразу «только не паниковать». ИскИн, наконец, затыкается. Может потому, что слышит мои мысли, может потому, что впал в какую-нибудь кибернетическую кому. Даже думать не хочу, что с ним сейчас творится и как это отобразится на мне.