— Удачно? — спрашивает Машка, отрываясь от изрядно потрёпанной книги.

— Ага, — киваю. — Сейчас от Бакса человечек нарисуется, привезет-заберет что надо.

— Это хорошо. А то меня уже штормит в вертикальном положении.

Я беру её за руку и глажу по плечу.

— Всё будет нормально, Маш. Ты, главное, не психуй. Тебе оно не нужно.

— Пахнет от тебя, конечно… — Ржавая морщит нос.

— Это из-за мусорника.

— Мусорника?

— Долгая история. На всякий случай уходил с точки не так, как приходил.

Собственно, стимов Машке в этом месяце хватило бы даже с учётом того, что у неё украли сумку, в которой лежала коробка с пластинами. На месяц выдают три таких, но Ржавая, словно начинающий диабетик, старается глотать капсулы пореже, когда уже совсем невмоготу. А вот я без стимов в виртуалье не выхожу. Разница в том, что ей капсулы чувствительность восстанавливают, а мне — обостряют.

Курьер появляется на исходе озвученного Баксом временного отрезка. В комнату не проходит. Оно и правильно — несмотря на полупустые боксы, маленькое пространство для жилья не располагает к гостям, пусть даже и зашедшим на пару минут. Парень молча отдаёт мне пакет и произносит одну единственную фразу:

— Завтра к двенадцати в «Бесс».

Киваю.

Курьер разворачивается и уходит, а я закрываю дверь блока и вскрываю пакет. Внутри четыре коробки стимов, рулон налички, перетянутый резинкой, и бонус — системный узел в пластиковой упаковке с логотипом «ZeroLine». Я так привык за последнее время к немаркированным, что логотип концерна на несколько мгновений вводит меня в замешательство.

Кладу содержимое пакета на полку, предварительно достав системный узел, отламываю по сгибу пластинку с двумя таблетками. Машка тоже тянется за стимами и спрашивает:

— Ты в виртуалье?

Киваю, вскрывая пластиковую коробку и извлекая из неё системник.

Машка тяжело вздыхает, но я делаю вид, что не замечаю этого её вздоха и присоединяю узел к доске, оставив в соседнем разъеме свой. Доска отзывается тихим пиликаньем, сигнализируя об обнаружении нового устройства, на плоском экране появляется предложение активировать новый оперсис. Отказываюсь. Нахрена мне операционная система, которую нужно настраивать? Даю команду сделать слепок с моего узла и перенести его на новый, а сам включаю купленный у хламыдловиков, но отлично работающий индукционный чайник.

— Ты бы поспал по-человечески, — говорит Ржавая. — На зомби похож.

— Маш, ну свежак от «Зеролайн». Их продавать начнут только через неделю. Ты б тоже тестировать первым делом начала… — вовремя останавливаюсь, чуть не добавив «если бы могла».

Она снова вздыхает. Закрывает книгу и кладет её на полку.

Ржавая, до того как пожечь нервы, работала с Баксом и была у него на хорошем счету. Собственно, она меня с ним и познакомила почти год назад. Точнее, я познакомился с ним сам, когда Машка лишилась возможности нырять в паутину. Её накрыло, а заказ нужно было выполнять.

(за 10 месяцев до…)

Когда медики вошли в нашу коробку, приступ почти прошёл. Спазмы были едва заметны, Ржавая лишь время от времени вздрагивала, производя впечатление мертвой лягушки, подсоединенной к электродам в рамках лабораторной работы по биологии. Первый медик принялся разворачивать свой чемоданчик-трансформер, второй закрепил на Машкиной кисти измеритель, а полис встал в дверях, безучастно уставившись куда-то сквозь происходящее. В человейники медбригады всегда прилетают с сопровождением. Даже в более-менее благополучные.

Машка лежала на полу с размазанной по лицу пеной, глазами, завернувшимися куда-то ко лбу. Тело её хаотично подрагивало в конвульсиях — то рука дёрнется, то голова.

— Наркотики принимала? — спросил у меня тот, что возился с чемоданом.

Репутация у человейников такая. Считается, что здесь живут только наркоманы, проститутки и прочее асоциально настроенное отребье. Это ж не корпоративные жилые комплексы, в которых и мусора нет, и дороги пошире, и территория по всему периметру охраняется частниками, нанятыми корпами.

— Нет. Она в сети была и вдруг дёргаться начала. Упала с кровати. Ударилась, наверное…

— Эпилептик?

— Она? Нет. Да я ж говорю, всё нормально было. По паутине бродила и вдруг ни с того, ни с сего…

— Понятно.

— Выгорание синапсов, — будничным тоном сообщил тот, что возился с измерителем. — Всё до циферки, один в один, как позавчера.

Второй кивнул, и принялся доставать из чемодана и навинчивать на иньектор флакончики с лекарствами. Тогда я еще не знал, что такое «нейровыгорание», поэтому диагноз для меня прозвучал пугающе.

— Это серьёзно?

— Смотря для кого, — буднично пожал плечами медик, поднося иньектор к предплечью Машки. — За пару-тройку дней восстановится. Скорее всего, будет иметь место нарушение координации движений и головные боли, потому что мозг будет паниковать, получая видоизмененные сигналы от тела.

Иньектор обхватил Машкину руку, фиксируясь на предплечье, и сигнализировал тоненьким писком, что вошёл в вену.

— Но это-то всё обратимо, — подхватил тот, который проводил диагностику. — Люди и не на таких таблетках живут.

— А… — я проглотил комок испуга, застрявший в горле: — А что необратимо?

— Объемная сеть теперь будет ей недоступна. Нервные окончания просто не смогут её воспринимать. Мы называем это нейровыгоранием.

— И придется удалить чип, пока он сам не начал отгнивать, — вновь добавил второй. Но волноваться не о чем. Люди с этим отлично существуют. Оформит пластиковые документы, получит криптованный наладонник для расчётов.

Не о чем? Да у Ржавой вся жизнь была завязана на виртуалье. Мысли в моей голове мельтешили, натыкаясь одна на другую и, вероятно, я побледнел, потому что первый медик взволнованно спросил:

— Вы в порядке?

В порядке ли я? Скорее да, чем нет. А вот Машка — гарантированно нет. Я уже тогда понимал, что для неё значит отлучение от объемной сети. Она же чойсер. А для чойсера это как отлучение от компоновочных веществ для модульного наркомана с заменой на простенькие стимы типа миракла или зомби-пыли. Навсегда. Она ж на стены лезть будет. Паутина — ее основная жизнь.

— А из-за чего это происходит? — спросил я, чтобы хоть как-то показать, что держу себя в руках. — Ну, выгорание.

— Непредусмотренный выход из объемной сети. Реже — скачок напряжения во время нахождения в виртуальности. Но неавтономные десктопы сейчас большая редкость. Поэтому, скорее всего, слишком резкий рывок из виртуальности в реальность.

— Блядство, — выругался я. — У неё вся жизнь была в паутине.

Медик не в курсе, что у Машки это не первый раз. В прошлый её латала Улле Зино. Но ему и не обязательно это знать.

— Ну, плоская сеть — это тоже сеть, — буднично пожал плечами тот, который подсоединял иньектор. — А вот всё то, что напрямую работает в связке нервов и железа, — увы.

Он развел руками, как бы говоря, извини.

Когда Машка пришла в себя, медики помогли мне переложить её с пола на нижний ярус кровати и откланялись, порекомендовав ближайшие несколько дней больше спать, не забывать принимать таблетки, а как только лучше станет — сходить, удалить чип и выписать стимуляторы.

Некоторое время Ржавая лежала молча, уставившись в стену, а затем спросила:

— Всё?

— Медики сказали, что это фигня. За пару-тройку дней восстановишься.

— Сеть всё?

Я не стал уходить от ответа.

— Медики сказали, что виртуалье — всё. Плоская — доступна.

— Ясен пень, плоская доступна, — безрадостно ухмыльнулась она. — Знала же, что когда-то так и случится.

— Но ты же говорила, что Медуза тебя уже латала…

— Она предупреждала, что ещё раз нечто подобное и виртуалье для меня будет закрыто.

Ржавая немного помолчала, то ли размышляя, то ли собираясь с силами, а затем сказала:

— У меня заказ горит. Поможешь?

— Я ж ни разу ничего подобного не делал, — начал было возражать я, уже понимая, что вариантов нет и делать придется.