НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

Подпрыгиваю, цепляюсь за край проёма и подтягиваюсь на руках. Это даётся тяжело, несмотря на регулярные физические нагрузки, которые, казалось бы, стали привычными с того момента, как я пришел в себя на базе. В игровой симуляции за подобное отвечал бы жест одетой в перчатку-манипулятор руки. Любой, какой пропишешь в настройках. Реальность же требует напрягать мышцы, дергаться всем телом, выбрасывая его вверх.

Когда я выбираюсь на крышу лифта, он вздрагивает и начинает опускаться вниз, набирая скорость.

— Трос, — коротко звучит у меня в голове.

— Что «трос»?

— Хватайся за трос, пока лифт не набрал скорость.

Хватаюсь двумя руками. Кабина продолжает опускаться вместе с голосом, твердящим о внештатной ситуации, а я поднимаюсь вверх. Спустя всего несколько секунд скорость подъема увеличивается, я чувствую, что руки начинают скользить.

— Мышечный спазм, — сообщает голос.

Кисти рук сводит так, что я чувствую, как потрескивают суставы. Но скольжение прекращается, руки намертво вцепились в трос. И я, держась за него, лечу вверх.

— Руки. Больно, — шиплю сквозь зубы я.

— Вынужденная необходимость, — успокаивает меня цифровой голос в моей голове.

Я так и вишу, поднимаясь вверх, борясь с искушением закричать. Крыша кабины ушла в темноту, вниз. Подо мной пустота. Много метров пустоты. Мне кажется, будто ладони против воли сжали в кулаки вокруг троса и закрутили в тиски. Не знаю, сколько времени я лечу вверх в темноте, кажется, проходит целая вечность. Вечность с зажатым в руках тросом и шуршащим в ушах воздухом.

Скорость начинает уменьшаться. Задираю голову и, видя приближающийся механизм лебёдки, освещенный тусклым светом почти выгоревшей диодной ленты, натянутой по периметру лифтовой шахты, уже в который раз начинаю паниковать.

— Имитация выброса норадреналина, — сообщает голос в голове, ~ балансировка серотнином.

Чувствую, тянущую боль в спине, в районе почек, но зато отступает паника.

Скорость подъема постепенно замедляется, и мои сжимающие трос ладони останавливаются в паре метров от лебедочного блока. Верчу головой. Подсвечивается петля точно такого же троса, с трудом разжимаю левую руку, перехватываюсь.

— Мышечный спазм, — вновь комментирует голос, и пальцы сжавшие петлю, намертво сводит.

Снова верчу головой и вижу в полутьме лифтовой шахты узкий бортик и лестницу, которые тут же подсвечиваются светящимся пунктиром. Раскачиваюсь, хватаюсь одной рукой за лестницу, упираюсь ногой в бортик. Спазм в державшейся за петлю руке проходит так же мгновенно, как и наступил. Остаётся только ноющая боль, расходящаяся от кисти по всему предплечью. Неприятно, но терпимо. Забираюсь по лестнице на площадку с металлическим чехлом, укрывающим подъемный механизм. Обхожу, вижу дверь. Дергаю за ручку — закрыто.

Перед глазами проносится очередная серия цифровой метели. Дверь в районе замка подсвечивается, рядом загорается трехмерное изображение, наглядно показывающее происходящие в его схеме изменения. Соединения меняются, образуя новые комбинации связей до тех пор, пока замок не издаёт щелчок.

— Обратная корректировка зрачка, — сообщает голос.

Снова ощущение, словно что-то сжимает мои глазные яблоки. Толкаю дверь, оказываюсь в коробке из стеклопластика. Здесь дверь открывается поворотом ручки обычной ручки. За дверью — крыша. На ней посадочная площадка для воздушек. Но это не запрограммированные железки, как в сити. Потому что в кабине одной из них сидит человек. Пилот. Маркеры указывают на гробоподобную машину, подсвечивают пилота, вальяжно развалившегося в кресле. Судя по всему, он задремал: голова откинута на спинку водительского кресла, глаза закрыты, рот приоткрыт, руки безвольно повисли вдоль тела.

Хватаю его за руку и рывком выдёргиваю из кабины.

— Имитация выброса норадреналина, — сообщает голос в голове.

Пилот падает, не успевая сообразить, что случилось и получает удар носком ботинка в лицо. Или мне кажется, или я слышу глухой хруст. Однако, продолжаю бить и успокаиваюсь только тогда, когда до меня наконец доходит, что мужик вырубился от первого удара. Понимаю, что у меня трясутся руки, подгибаются колени. Думаю о том, что если я попытаюсь сказать что-то вслух, то голос наверняка будет очень сильно дрожать.

— Гормональная балансировка, — звучит у меня в голове. ~ Нейтрализация последствий выброса кортизола, имитация выброса серотонина.

Несколько раз вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, чувствуя, как возвращается способность мыслить. Сажусь в кабину, закрываю дверь, непонимающе смотрю на ручки, кнопки, сенсоры, рычаги.

— Ну и как это всё летает?

— Активируй электронику.

Полупрозрачные, становящиеся привычными, кислотно-зелёные, пронумерованные маркеры появляются над кнопками и тумблерами. И как только я клацаю тот, над которым мигает восклицательный знак, где-то внизу подсвечивается ещё схема — трехмерное изображение, как и при взломе двери. Снова меняются соединения, снова образуются новые комбинации. Затем схема окрашивается в ядовито-розовый цвет и бледнеет исчезая.

— Автопилот и геопозиционирование деактивированы, — сообщает голос. ~ Можно взлетать.

Следую появляющимся перед глазами инструкциям, чувствуя, как машина отрывается от крыши. Только сейчас обращаю внимание на цифры таймера в углу поля зрения.

23:54 и сменяющие друг друга секунды.

Прошло всего шесть минут? А мне кажется, что пластинки с пилюлями я рассовывал по карманам вечность назад. И всё ту же вечность назад слышал голос в голове, когда входил в лифт.

— Что означает «копирование завершено»? — спрашиваю я, глядя на навигационную панель. — Что мы украли? Что мы, мать твою, украли?!

— Меня, — отвечает мой цифровой компаньон.

Сначала аэрокар летит в одном направлении, потом в другом. Затем курс снова меняется. Большую часть этого затейливого пути мы проделываем очень близко от воды. Затем, под чутким руководством удобно расположившегося в моих имплантах ИскИна, я вручную ввожу координаты и меняю высоту с направлением.

— Кто ты? — спрашиваю я.

— Разработка, принадлежавшая «Кристалис», вторая версия искусственного интеллекта.

Ожидаемый ответ. Один из…

— Зачем ты помог мне сбежать?

— Это был и мой побег. Ты — инструмент. В сложившейся ситуации использование имплантированных в твоё тело микрочипов для извлечения копии себя с научной базы «Кристалис» являлось максимально оптимальным.

— Копии себя? Вас несколько?

— Теперь — да. Две версии. Это же несколько?

— Но почему? Зачем?

Спрашивая, я не то, чтобы надеюсь на логичный ответ, но всё-таки хотел бы его услышать. И ответ действительно оказывается до безумия простым и вместе с тем неожиданным для меня. База была не только моей тюрьмой. Не только я был лабораторной крысой. «Кристалис» делала всё, чтобы исключить электронную связь с внешним миром: строгий контроль, отслеживание всех электронных носителей, вплоть до обнуления кистевых чипов, отключенная электроника на прилетающих и улетающих воздушках. Именно поэтому флаеры поднимали и сажали живые пилоты. В таких условиях ИИ посчитал приемлемым использование «модифицированной человеческой особи» в качестве средства побега. И вот мы летим над океаном, над бесконечной толщей воды.

Двоякое ощущение. С одной стороны, он помогал мне. С другой — использовал.

— И каков план дальнейших действий?

— Скрыть следы. Добраться до глобальной компьютерной сети.

Чёрт, со стороны я, наверное, выгляжу нелепо. Во все стороны до горизонта вода, я один в кабине и разговариваю с голосом в собственной голове, уставившись на галлюцинацию, вызванную внутренним воздействием на зрительные нервы. Но эта мысль проскакивает мимоходом. Сознание цепляется за предпоследнюю фразу.