Вздрагиваю от порыва легкого ветра и замечаю на внутренней стороне запястья, что протягивала брату, небольшую царапину. Смахиваю каплю набухшей крови.

Это и все? Не могу поверить, что Турин просто ушел.

Шаман дергает головой из стороны в сторону, что-то невнятно бормочет, все еще призывая покарать ведьму, но на него смотрят скорее с раздражением, чем с уважением.

— Госпожа… — бросается мне в ноги мать выздоровевшего мальчика. — Спасибо вам! Я молиться за вас буду.

Поднимаю ее за плечи и улыбаюсь, хотя кожа на щеках как будто усохла и вот-вот порвется. Все же уход Турина меня очень беспокоит. Не для того он приходил, чтобы показать мне спину.

— Всех больных сносите в святилище духов! — объявляю всем. — Быстрее, пока у нас есть время.

Не знаю, как долго будет бездействовать Магн’нус, не знаю, на самом ли деле ушел Турин. В любом случае теперь брат знает, что мы в состоянии вылечиться. А значит, об этом узнает и муж. По крайней мере, я в этом почти не сомневаюсь. Значит, следует ждать ответного хода.

— Я наговорила много лишнего? — поворачиваюсь, наконец, к Кел'иссу.

Вместо ответа тот лишь демонстративно закатывает глаза.

— И ты не остановил меня?

Кел морщится, затем резко наклоняется, зачерпывает грязного снега, быстро лепит комок и запускает им в шамана, что боком пытается пробраться в святилище.

— Пошел вон, пень старый, пока я не отрезал тебе яйца и не заставил их сожрать. Все, здесь тебе больше не рады. И — нет, слюну пускать не надо, все свое терпение я на сегодня уже истратил.

Шаман выглядит очень хмуро, но нож из его руки куда-то делся. Он переводит взгляд на меня, но я просто молчу, продолжая смотреть на него в ответ. В конце концов, верховный шаман уходит прочь.

— Знаю-знаю, — ухмыляется Кел, — это тоже плохое решение. Для многих из твоих людей он все еще что-то значит. Но не верю ему, хоть что говори. Подсыплет в обычную воду какую-нибудь гадость, так всей кучей потом дристать будем. И это в лучшем случае.

— Ну тебя, — изображаю великое недовольство. — Как думаешь, почему Магн’нус все еще нас не трогает?

— Хочу думать, что он напился и сломал себе шею с горя. Но на всякий случай предлагаю выставить побольше вооруженных мужиков вокруг. Прямо много мужиков.

— Я тоже так подумала.

Глава пятьдесят первая: Хёдд

За время до вечера выздоравливает еще больше десятка человек. Все они еще не совсем окрепли, у кого-то небольшое головокружение или ватные руки и ноги, у некоторых небольшое расстройство желудка, но все эти неприятности не идут ни в какое сравнение с тем, что их ждало в самом ближайшем будущем.

Сказать, что я рада — не сказать ничего.

Кажется, за последние долгие месяцы я ни разу даже близко не испытывала подобные эмоции. Исключение, разве что, начало Белой Ярмарки, где я немного поболтала с Дэми. А ведь я скучаю по ней. Понимаю это только сейчас, когда есть немного времени, чтобы передохнуть. Здесь у меня нет подруг. Вокруг множество людей, многие приходят с просьбами, проблемами, надеждами. Я много разговариваю, много слушаю, но все это лишь потому, что так должно. Это моя обязанность. А с Дэми можно поболтать просто ни о чем. О любой ерунде. Даже посплетничать о совсем уж личном.

Но я знала, что так будет. Тем более мне еще повезло, на меня почти не смотрели, как на прокаженную, когда я вышла замуж на заклинателя Костей. Дэми пришлось испытать куда больше боли и унижений, при чем основная их часть пришлась на собственную родню.

А мне всего лишь не достает общения.

Хотя, к вечеру тело все же дает о себе знать. Сегодняшний день я провела без чудо настойки Кела. Провела отлично. Но сейчас усталость и все еще незажившие ссадины дают о себе знать. И спину, чтоб ее, снова ломит.

Присаживаюсь прямо на пол возле Кел'исса и вытягиваю ноги.

— Прости, это дверь скрипнула или твои колени? — почти натурально заботливо интересуется Кел.

— Я так плохо выгляжу? — пытаюсь растянуть на лице бодрую улыбку.

— Да, — не моргает глазом.

И ведь не врет, зараза!

— Иногда женщине можно и соврать, по мелочи, — прикрываю глаза и пытаюсь расслабиться. — Даже если она выглядит, как пугало, которое обгадили весенние коты.

— Очень интересное сравнение…

Открываю глаза и пристально на него смотрю.

— Нет-нет, котами от тебя не пахнет, госпожа, клянусь.

— Злой ты все-таки.

— Поспи, тебе надо отдохнуть. Ничего не бойся, я сам проверил посты по периметру улиц. Правда, чуть не схлопотал в рожу, но то хороший показатель бдительности. И ненависти ко мне. Не знаю пока, чего там больше.

— Прости их, — у меня и правда закрываются глаза. — Все очень устали и напуганы.

— Какие обиды. Главное, чтобы хорошо делали свое дело. А пинок под зад я как-нибудь переживу.

— Спасибо, что помогаешь… всем нам.

Мне действительно важно ему это сказать. Просто чтобы знал.

В ответ Кел просто кивает, едва заметно.

— У тебя есть любимое место, где тебе уютно и спокойно? — спрашиваю неожиданно для самой себя.

— В целой Империи?

— Да. Ты же много, где был. Должно быть место. Которое тебе нравится больше остальных.

Какое-то время Кел'исс молчит, глядя в земляной пол у себе между ног.

— Я люблю тепло, но это ты и так знаешь, — говорит он.

Я киваю. Знаю. Он много раз говорил, как ненавидит морозы, как терпеть не может промозглые осенние и весенние ветра, как у него ломит кости от затяжных дождей, что наверняка не совсем правда. Он много чего говорил — и в основном все это касалось моего родного Севера.

— Значит, что-то на Юге? — предполагаю я.

— Не совсем. Жара и высокая влажность тоже не по мне. Да, мне не угодить, — пожимает плечами, точно извиняясь. — Холод — плохо. Жара — плохо. Дожди — плохо. Засуха — плохо.

— Тяжело жить в мире, где ничто не радует?

И снова молчание.

Он поднимает взгляд и переводит его на меня. Кажется, я спросила что-то уж совсем лишнее.

— Я привык. И такой взгляд дает силу.

— Как это?

— Ты сосредоточен на одной главной цели — выбраться из той грязи, в которой находишься. Стать лучше, выше, влиятельнее. Жизнь жестока и несправедлива — и чем раньше это поймёшь, тем лучше. Меньше воздушных грез и надежд на то, что вдруг станет лучше. Не станет. Уж точно не с тобой. Я научил себя видеть зло — в окружающих меня людях, в их поступках, мечтах, в особенности в тех, в которых они сами боятся себе признаться. Я видел зло в бушующей природе, в бедствиях, что накрывают те или иные страны или целые регионы, от которых нет спасения. Я видел зло в отчаянии, равнодушии, ненависти, гордыни.

Кел говорит монотонно — и у меня такое ощущение, что говорит больше не для меня, а чтобы просто вытащить все эти слова на свет, стряхнуть с них многолетнюю пыль и рассмотреть собственными глазами.

— Я верил в Империю, верил, что она делает что-то пусть жестокое, но правильное. Я видел, как разрозненные племена перестают рвать друг другу глотки только чтобы объединиться против куда более серьезной опасности. И все равно они неизменно проигрывали, потому что за своей бесконечной свирепостью и яростью упустили время, которое можно было посвятить собственному прогрессу. Я видел героев и изменников, чья судьба не отличалась ровным счетом ничем. И те и другие умирали, сметенные либо натиском Империи, либо собственными людьми. Я видел проповедников и прорицателей, что грозили Империи карами небес и разверзнутой под ногами землей, а собственным почитателям пророчили яркие победы. Обычно они лишь направляли людей на битву, а сами отсиживались за их спинами.

Заклинатель усаживается поудобнее, подгибает одну ногу под себя.

— Видел богатеев, которые становились только богаче, когда их же собственный народ изнывал от голода. Видел, когда люди брали оружие и шли на защиту собственных городов, не имея шансов победить, только чтобы дать возможность выжить, собрать вещи и сбежать тем, кто еще вчера отдавал бравурные приказы и призывал сплотиться.