Где-то за спиной в одной из комнат что-то разбивается с настолько оглушительным звуком в моей сосредоточенной и напряженной голове, что аж подпрыгиваю на месте.

Резко оборачиваюсь.

Снова никого.

Но звуки быстрых шагов, крики и… приглушенный утробный рык.

Уж это точно не показалось.

Бегом обратно.

Влетаю в комнату, где оставила лорда Магн’нуса. Тот все еще за столом, в руках короткий меч, выглядит очень обеспокоенным. По полу растекается что-то черное и зловонное, над чем поднимается белое облако удушливого то ли дыма, то ли пара.

А вот в дверной проем напротив стола медленно протискивается обезображенная тварь с угольно алыми глазами. Живой мертвец, чьи когти на скрюченных пальцах очень подходят, чтобы легко вскрыть живот незадачливого человека.

— Сюда, быстро! — командует муж, переводя взгляд то на меня, то на тварь в дверях.

Не заставляю себя просить дважды

За стенами комнаты слышны крики и звуки схватки.

И рев.

Сколько этих тварей?

Шарю по поясу и вытаскиваю из небольших ножен кинжал. Так себе оружие, но всяко лучше, чем ничего.

— Это страж? — спрашиваю почему-то шепотом.

— Да.

Не знаю, как представляла их себе после рассказа мужа. Вообще никак не представляла, если откровенно. Не очень ему поверила. А напрасно. Создание выглядит предельно сосредоточенным на нас, цепляется за дверной проем когтями и ведет ими, глубоко вспарывая податливое дерево.

Мы начинаем медленно обходить комнату по стене — и тварь, будто нарочно, начинает двигаться так же, но в противоположном направлении. То есть она отходит от дверного проема, будто с готовностью освобождает нам путь к отступлению.

Вот только ее глаза ни на мгновение не отпускают нас. И в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что не в силах сделать даже шаг. Просто стою и смотрю на ужасное нечто, что просто не может и не должно существовать в пусть и жестоком, но привычном мире.

С невероятным трудом скашиваю взгляд в сторону, на Магн’нуса. И тот тоже замер.

Мы как две ледяные статуи стоим и смотрим, как страж начинает приближаться к нам.

У меня абсолютно чистое сознание, я все понимаю, и мне страшно. Очень страшно. Только с каждым шагом твари внутри меня будто что-то замерзает. Понемногу, по частям, но постепенно охватывает внутренности целиком.

А страж будто принюхивается к нам, присматривается. Поворачивает голову так и эдак, как иногда делает любопытная собака.

Мое сердце с таким гулом бьется в груди, что этот шум наверняка слышен не только мне. Дергаюсь, пытаюсь сделать хотя бы один шаг, хотя бы приподнять руку — и ничего.

А страж уже рядом.

Он выше обычного человека примерно на две головы, но тощий, с ввалившейся грудной клеткой и длинными подрагивающими конечностями. Только почему-то кажется, что вся эта видимая ущербность ни коем образом не снижает опасность твари.

Страж пригибается — и его глаза равняются с моими.

В голове будто что-то взрывается — мир вокруг резко переворачивается и застилается густым туманом.

Меня что-то встряхивает — и я вдруг понимаю, что лежу на траве, а вокруг суетятся гвардейцы мужа. Сам он лежит рядом. Живой, но с пустыми осоловелыми глазами.

— Что случилось? — спрашиваю заплетающимся языком.

Тело ватное и слабое, но все же могу хотя бы сжать и разжать кулаки.

— Он нас ждал. И выставил охрану, — говорит один из халларнов.

И все, больше ни слова. Оно и понятно, кто я такая, чтобы передо мной отчитываться?

Вскоре я уже могу встать. Мужу тоже лучше.

— Боюсь, мы нашли виновника резни в Лесной Гавани, — говорит мне, когда пытается подняться.

— Я не понимаю, что это было?

Помогаю ему прежде, чем свою помощь предложит кто-то из охраны.

— Спасибо, — едва заметно кивает муж. — Нам очень повезло. Считай сегодняшний день своим вторым рождением, Хёдд.

— Страж готовился напасть, — рапортует начальник охраны. — Нам удалось сразить его. Мы подоспели вовремя, их было пять или шесть. Напали внезапно и тихо. Мы сразу потеряли четверых, еще двоих позже. Судя по всему, их задача — охранять лабораторию. Когда мы вытащили вас за ее пределы, атаки прекратились.

— А Заклинатель костей? — спрашивает муж.

— Не появлялся.

А у меня не укладывается в голове, как Кел мог создать и оставить здесь этих тварей, если они едва не убили меня? Глупый-глупый вопрос. Он не мог знать, что я буду здесь. Но мне все равно очень не по себе. А что бы он стал делать, если б вернулся, а я лежу посреди комнаты с выпотрошенным животом и без лица? Просто бы брезгливо поморщился и приказал выбросить мое тело подальше, в кусты, чтобы не воняла и не привлекала мух? Или все же расстроился бы хоть немного?

Мотаю головой и с силой щипаю себя за кожа предплечья.

Как можно до сих пор быть такой наивной? Как можно переживать о мыслях мужчины, который в полной мере изволил высказаться, что ты ему не нужна?

— Ты в порядке? — одергивает меня за плечо Магн’нус.

— Да, — пытаюсь выдавить подобие уверенной улыбки.

— Хорошо, тогда возвращаемся. Полагаю, мы видели все, что хотели. Разговора с Заклинателем костей быть не может. Мы не знаем, довольствовались ли его твари животными в хлеву или позже придут за людьми. К тому же я потерял нескольких отличных бойцов. На ровном месте. — Голос мужа становится низким, угрожающим. Я еще никогда не видела его таким. — Кел’исс поднял руку на собратьев. Неважно, сам или посредством черной магии. Такое без последствий ему не сойдет.

— А кто медлительная мокрица, та останется с пустой корзинкой, — весело смеясь, кричит Елти и, подобрав длинные юбки, еще быстрее бежит по лесу.

— Ничего я не мокрица, — немного хмурится в ответ Отапи и старательно бежит следом, изо всех сил стараясь не споткнуться об очередной корень и не запутаться ногами в коварной траве.

Отчего предки дозволяют подобную несправедливость? Отчего кто-то из их потомков быстр и проворен, может танцевать даже на покрытом наледью камне, а кто-то настолько неудачно сложен и одарен такими неуклюжими ногами, что готов бухнуться носом даже на ровной площади?

Но делать нечего, как бы обидно ни было, а Елти права — поторопиться все равно следует. Вечер уже не за горами, а возвращаться домой в темноте — еще хуже, чем бегать по мокрым корням.

— Ну, где ты там?! — снова кричит Елти.

— Тут-тут, — бормочет под нос Отапи и лезет прямо сквозь густой кустарник.

Настырные ветки цепляют ее за одежду, норовят стащить с головы теплый платок, забираются пол юбки. Но, когда девушка оказывается по ту сторону зловредного куста, вся ее обида на подругу и на саму себя исчезает, будто и не было.

— Ничего себе… — выдыхает Отапи.

— Я же говорила тебе, что пустыми не вернемся, — во весь рот улыбается Елти и обводит рукой вокруг. — Смотри сколько. Еще и завтра можно прийти.

— Да уж, за раз все и не собрать, — соглашается Отапи и тоже начинает срезать плотные скопления вешенок — самых поздних северных грибов, что иногда удается отыскать даже под слоем снега. Но в этом году, слава предкам, этого не нужно. По чести, так и сегодня Отапи вовсе не обязательно было тащиться в след за подругой. Благо, отцовские улья дали такой урожай меда, что хватило и самим, и на Белой ярмарке сторговать изрядное количество серебра. Теперь зима пройдет ладно. А ведь были годы, когда до последнего приходилось ходить в лес в поисках и грибов, и съедобного горького мха. А иначе никак, иначе не протянуть до весны.

Но причина идти с подругой есть. И серьезная.

Несмотря на то, что на полянке Елти оказалась раньше, свои корзинки девушки наполняют почти одновременно.

Едва подняв свою, Отапи тащит ее к невысокому пригорку, где уже стоит подруга.

— Что с тобой? — Отапи заглядывает Елти в лицо — и видит, что подруга очень бледна. Настолько, что даже губы не отличаются по цвету от щек. А ведь Елти никогда прежде не теряла своего румянца. Даже в болезни, когда раз застудилась и долго лежала в теплой потели, все равно будто горела изнутри. И вот поди ж, лицом точно ледышка совсем.