— Госпожа… — кланяется подошедшей Хёдд тот из мужиков, что не участвовал в потасовке.

На Хёдд длинный плащ с наброшенным на голову капюшоном, но она резко дергает головой — и капюшон падает назад, открывая ее лицо.

— Что здесь происходит?! — спрашивает, не скрывая своего недовольства.

Потасовка прекращается — и пыхтящие мужики кое как поднимаются на ноги.

— Боги! Стыд и позор на ваши головы! — распыляется эта девчонка, что ростом доходит едва ли до плеча самому низкорослому из забулдыг. — Вы совсем совесть потеряли?! Совсем ослепли и не видите, что творится кругом?!

— Но, госпожа…

— У тебя есть что-то важное, что мне стоит знать, Ригак? — смотрит на него снизу вверх. — Я очень внимательно тебя слушаю.

Разумеется, все это игра, но свою роль Хёдд отыгрывает исключительно убедительно. Даже я верю. А уж охрана пещеры верит тем более. Ее легко узнать по голосу и, тем более, по очертанию лица в пусть тусклом, но достаточном свете фонарей.

И они проглатывают наживку.

Сразу трое караульных покидают своей насест и быстрым шагом, почти бегом, направляются к четверке северян. Хёдд замечает из краем глаза, чертыхается, набрасывает на голову капюшон и припускается прочь.

— Стоять! — летит ей в спину. — Именем Империи!

Разумеется, девчонка и не думает останавливается.

Мнимые забулдыги немного задерживают ее погоню, но делают это из чистой проформы, не ввязываясь в настоящую потасовку.

Хёдд скрывается в темноте, но троица халларнов не отстает.

Я лично контролирую каждого своего стража, почти лично управляю каждым их движением, каждым взмахом когтистой руки. Атакую бесшумно и стремительно, из глубин темноты. Огромными затяжными прыжками преодолеваю разделяющие нас расстояния и сбиваю преследователей с ног. Сложнее всего при всем при этом не позволить стражам удовлетворить свою жажду крови, вскрыть добычу прямо здесь. Блокирую их позывы, оттягиваю назад от уже обездвиженных тел. Надеюсь, кто-то из троицы выживет, а переломы и рассечения — это ерунда в сравнении с вывороченными кишками и вскрытым горлом.

Заталкиваю стражей обратно в темноту, подальше от запаха крови, и выхожу из-за своего укрытия. На мне стандартный кожаный доспех Имперского солдата, разве что без каких-либо знаков отличия.

Хёдд стоит в небольшом отдалении и судорожно крутит головой из стороны в сторону. завидев меня, напрягается, готовая снова бежать.

— Это я! — говорю достаточно громко, чтобы она услышала. — Все хорошо?

— Да.

— Идем.

Нам нет надобности что-то обсуждать, все уже обговорено.

— Отпусти меня! — выдает с такой откровенной неприязнью в голосе, что даже смотрю в ее лицо, чтобы убедиться, что это всего лишь игра.

Смотрю и не могу понять.

Возможно, все дело в поганейшем свете, а, возможно, она и не играет.

Но мы идем дальше, к пещере, где, заслышав ее возмущение, появляются еще двое охранников.

— Сообщи лорду наместнику, что мы поймали его пташку, — говорю намеренно глухим голосом и откашливаюсь.

Хёдд дергается в моих руках, но больше ничего не говорит. Этого и не требуется. Ее отлично видно.

Один караульный дергает головой — и его напарник срывается с места, быстро растворяется в ночи. Его перехватят северяне.

— Госпожа, — щерится оставшийся на посту охранник, — мы вас с ног сбились искать. Боюсь, в скором времени для вас начнутся неприятные дни. Эй, а где остальные?

Только теперь он удостаивает меня пристальным взглядом.

— Ты кто такой? — хватается за рукоять меча, когда понимает, что из-под шлема с плюмажем на него смотрит кто-то совсем незнакомый.

Или все же знакомый?

Глаза охранника округляются, но больше ничего сказать он не успевает. С силой толкаю его в плечо, чуть разворачивая к себе, чтобы удобнее было зайти за спину и закрыть замок на его шее. Несколько мгновений и судорожных движений — и бедолага перестает сопротивляться.

Когда ко входу приближается троица северян, выглядят куда как суровыми и сосредоточенными, разве что двое грязные и мокрые после показной свалки. За собой тащат тело перехваченного ими стражника.

— Переодевайтесь, — тихо командует Хёдд. — Остаетесь здесь. Этого связать, — указывает на бессознательное тело.

— Все, уходи, — говорю ей. — Свою часть плана ты выполнила. Молодец.

В ответ отрицательно мотает головой.

— Я хочу сама увидеть.

— Увидеть что?

— Ты мне скажи.

Проклятье, да что с этой женщиной?! Когда из покладистой овечки она превратилась в упрямую ослицу?

— Идем, не будем терять время, — говорит, беря в руки фонарь и протягивая его мне. — Не хочу надолго оставлять Хельми с сиделкой. Поэтому поторопимся.

Сиделку найти было очень непросто, особенно чтобы тайком, в короткое время, без признаков заражения и такую, кому бы Хёдд доверилась. По сути, нам повезло…

Ей повезло, иначе бы не стояла сейчас передо мной, глядя так, будто это у меня в голове древесная труха — и я не понимаю элементарных вещей.

Наступают по-настоящему трудные времена. Для моего самообладания, само собой.

— Тихо держись за мной, — говорю нарочито громким шепотом. Так, чтобы поняла, насколько это серьезно. — Я не знаю, что там. И слава всем несуществующим сраным богам, если всего лишь сраная пещера и сраное озеро.

Смиренно пожимает плечами и отступает в сторону, приглашая меня следовать первым.

Ага, смиренно, как же!

У меня бешено колотится сердце, но, главное, пока все получилось ровно так, как и задумывалось. Каждое мгновение мне казалось, что что-то пойдет не так. А особенно, когда со всех сторон появились стражи Кела. Нужно признаться себе честно: несмотря на то, что не так давно я с высоко поднятой головой и дрожащими коленями прошла мимо их, покидая пепелище лаборатории чернокнижника, я их до сих пор боюсь. Одного их вида, их повадок, их безумного голода.

Хорошо, что дальше мы пойдем без них.

Позволяю Келу идти первым и пристраиваюсь у него за спиной, стараясь двигаться так, чтобы ни один мой шаг не нарушал окружающую тишину. Хотя, сам Кел’исс нисколько не стесняется топать, как разбуженный медведь. Идет быстро и уверенно.

Сейчас тропинка под ногами кажется куда более грязной и заросшей, чем в моем детстве, когда ее изо дня в день топтали десятки ног. Тогда это была почти дорога. Сейчас же под ногами много камней и даже целых колоний мха, которые, чем ниже опускается ход, тем пышнее и жирнее разрастаются.

Когда впереди, шагах в десяти, виднеется очередной поворот, из темноты доносится гортанное и отрывистое на языке халларнов.

Спрашивают, кто идет и требуют секретное слово.

Еще плотнее скукоживаюсь за спиной Кела, который вместо того, чтобы дать какой-то вменяемый ответ, начинает поносить незадачливого стражника, что, мол тот, не узнает начальство и смеет задавать ему глупые вопросы. При этом мы ни на шаг не замедляемся.

Ближе и ближе, пока фонарь в руке Кела не высвечивает бледное заспанное лицо халларна без шлема и с всклокоченными волосами. Это не гвардеец Магн'нуса — кто-то из рядовых воинов.

— Спишь на посту?! — рявкает Кел’исс на своем языке.

— Никак нет, госп…

Оправдаться незадачливый охранник не успевает, так как Кел бьет его в лицо, а затем прикладывает головой и каменную стену.

Жестко, но мне все равно. Для меня они все враги.

Больше здесь нет никого, и совсем скоро через подземную кишку мы попадаем в пещеру.

Первые изменения я замечаю еще в дюжине шагов от нее, а то и немногим больше. Мох, что вообще-то должен быть бесцветным, почему-то наливается бледно-алым. Не целиком весь покров, а точно небольшие тонкие вены, что рассекают пушистые мягкие шапки. Поначалу думаю, что это обман зрения, но чем дальше, ближе к пещере, тем плотнее и насыщеннее становятся эти вены, толще.

Указываю на них Келу — и тот задумчиво кивает, но не останавливается. Только теперь вижу, что все его внимание приковано к какой-то небольшой коробочке с куполообразной прозрачной крышкой, внутри которой странного вида сложный механизм из… кажется, это называется шестеренками. Их много, они разные, и двигаются в каком-то подобии танца, приводя в движение одну большую стрелку, которую венчает камень, очень похожий на тот, что в центре амулета чернокнижника.