— Я могу предложить что-то больше, чем жизнь... — яркие голубые глаза вдовы Козводца на мгновение мутнеют в своей глубине. — Даже несмотря на твои ошибки, Рейнеке.

— Хоть сейчас я могу пойти к Бранимиру и рассказать всё о твоих преступлениях, там и целого свитка не хватит, чтобы перечислить их, — огрызается мужина и скалит зубы. — Хочешь проверить?

— Так почему же не пошёл, когда тебя нашли? Почему не рассказал, когда увидел меня в этих стенах — рядом, подходи и бери, — продолжает она и расплывается в улыбке. — Князь и воеводы за наши совместные делишки повесят на тебя все злодеяния братства, лишат имущества, оберут до нитки — жизнь у тебя останется, но как у последнего холопа, которыми я торговала. Знаешь, такому существованию я бы предпочла смерть.

— А у меня есть выбор?

Лана делает глубокий вдох и, хлопая ресницами, принимается нарочито медленно загибать пальцы на своей правой руке: большой — Вепрь, мизинец — Хрущ, безымянный — Вол, указательный — она сама... не хватает только одного, среднего. Он и остаётся адресован собеседнику.

— Без твоего ключа мне не открыть казны: пока не будет всех пяти перстов, замок не поддастся, — начинает она размышлять вслух. — Присоединяйся, и получишь положенную пятую часть, твою по уставу. А потом отправляйся хоть на все четыре стороны с этими богатствами: хоть на родину, хоть ещё куда — тебе где угодно будет лучше, чем в Новгороде голодранцем.

— Поверить той, что избавилась от мужа и товарищей?

— Они заслужили эту участь, тебе ли не знать? И, скажи мне честно, Рейнеке... Как ты уже спросил: а есть ли у тебя выбор?

Увлекшись разговором, они не замечают, как услышавший обрывки беседы дозорный идёт в их сторону. Совсем ещё зелёный парнишка лет пятнадцати хмурится, увидев стоящую вплотную друг к другу пару, и лишь закатывает глаза.

— Не могли отыскать местечка поукромнее? Возвращайтесь обратно, а не то прознает кто-то из старших — достанется и вам, и мне по шапке, — юноша отворачивается и замечает на горизонте, среди зелёных крон и бурых стволов, какое-то движение: из леса в паре вёрст от крепости в её сторону движется по меньшей мере четыре десятка всадников и несколько телег. — Предупредите воеводу!

Мальчишка свешивается за стену вниз и щурится, пытаясь получше рассмотреть наездников — свои это или чужие, как вдруг вскидывает руки в воздух, издаёт короткий крик и мгновение спустя оказывается под крепостными стенами, со свёрнутой от глухого удара о землю шеей.

— Спросить тебя снова или ты дашь наконец свой ответ? — раздувает ноздри Лана, глядя на ошарашенного купца.

— Зачем... что ты натворила?! — лепечет он, не веря своим глазам.

— То, что должно... Или ты не хочешься выбраться из лап князя и получить своё?

Мужчина лишь кивает и морщит лоб: повторять судьбу юнца-караульного он не желал.

* * * * *

Когда обитатели детинца услышали под своими стенами конское ржание и топот копыт вперемешку с человеческой речью, было уже поздно. Четыре десятка всадников с несколькими обозами поддержки пришли со стороны леса, наименее защищённой и удобной для просмотра, в отличие от противоположной части крепости, глядевшей прямо на речной берег Волхова.

Все до единого в чёрных одеждах, лёгких доспехах и с замотанными тканью лицами, незнакомцы вооружились луками и разгрузили свои телеги, в которых ждали своего часа "бараны" (2). Ещё одна кучка, но уже меньшего размера, отделилась от основной массы и заняла позиции у главных ворот, у ведущего через реку моста.

— Сукины... дети! — выругался Бранимир, увидев вражеский отряд прямо у себя под носом, и сверкнул глазами на собравшихся рядом Ари и десятка прочих ратников. — Где дозорные?! Почему никто не следил за обстановкой? Вас оставили здесь не прохлаждаться или спать!

— Воевода... — виновато опустил заспанные глаза второй часовой. — Простите, воевода...

— Извинениями тут не обойдёшься! — кажется, что вот-вот воевода примется низвергать на головы провинившихся громы и молнии. — Без подготовки мы не дадим им должный бой.

— Их не так много, хоть и нас тоже горстка. Снимем их луками через бойницы, одного за другим? — пытается отыскать способ справиться с недругами Ари. — Не убьём всех, так покалечим и отвадим непрошеных гостей.

— Как будто всю рать они выманить хотели в чистое поле... — кусает нижнюю губу опытный военачальник и ещё раз глядит вниз. — Пакля... масло... И стенобитные орудия. Или жечь нас будут, или крушить укрепления. Да ещё и с обеих сторон.

— А силёнок-то хватит? Не хочу недооценивать врага, но наши возможности одинаково равны и тщедушны, пока основные рати сейчас на поле брани за стенами, там, со стороны реки, — не унимается Ари, уверенный в том, что сумеет дать отпор.

— Пока не увидим полной картины — не узнаем. Эй, ты! — обращается Бранимир к встрепенувшемуся вмиг дозорному. — Полезай на крышу и изучи, осмотри каждый клочок земли настолько, насколько он просматривается.

— Думаешь, это ещё не всё? — беспокойно вздыхает лысый дружинник. — Подкрепление, засада?

— Или отвлекающий манёвр. Где ты видел, чтобы простые бунтовщики прятали лица да одевались все как один единым образом? — едва держится старый воевода и рявкает на забравшего по лестнице наверх парнишку. — Когда кучка всадников брала крепости? Что там?

— Ла... ладьи, воевода, — лепечет, не веря глазами своим, юноша: из-за выгнувшейся дугой излучины реки показываются суда: к Новгороду плывёт целый флот. — Пять, со стягами и драконьими головами.

— Стервятники... — стискивает зубы Бранимир. — Отыщите Щуку, пусть пошлёт князю весточку, и срочно! Ари, собери всех женщин и слуг, кто не может обороняться, укрой их в главном зале и забаррикадируйтесь изнутри, да так, чтобы и букашка сквозь щели не пролезла.

— А ты?

— А я попробую выиграть для нас немного времени.

* * * * *

— Вниз луки! — приказывает своим людям главарь всадников, и те один за другим подчиняются команде, опуская оружие из боевого положения себе в ноги, а затем с любопытством смотрит наверх: там, из небольшого эркера, глядит на него статный муж, одетый достаточно богато для того, чтобы не быть причисленным к рядовым воям. — Не ты ли Некрас? Я отчего-то думал, что будешь выглядеть моложе... Или тебя доля тысяцкого так помотала?

— Некрас сейчас рубит головы такому же как вы сброду. Перед тобой — второй воевода нашего государя Игоря, — хмурится Бранимир, явно не оценив издёвок собеседника. — Меня зовут Бранимир.

— Тот самый покоритель радимичей? — лицо мужчины скрыто за тканью, но даже сквозь маску чувствуется его ухмылка. — Слыхали, слыхали. Сдай нам крепость, Бранимир, отдай ключи — и все внутри сохранят свои жизни. Или не хочешь ты с высоты седин своих избежать кровопролития? Город сказал, что с рассветом заберёт детинец, силой или же мирным путём. Каким из них мы поступим — зависит сейчас только от тебя.

— Города?! — лицо воеводы вмиг перекосило от раздражения. — Кто дал право кучке смутьянов говорить от лица всего города?! В Новгороде только одна власть, один правитель — князь Игорь.

— Даже если он ещё и жив, скоро накроет окрестности такая кровавая баня, что осиротеет его дружина. Будь благоразумнее.

— Я видел ладьи.

— Тогда понимаешь, что даже если выдержит крепость нашу осаду, с такой подмогой ей точно не устоять. Или мне приказать поджигать стрелы и выкурить вас оттуда?

Воевода молчит и удаляется вглубь цитадели без какого-либо ответа.

* * * * *

В стенах крепости кипит работа: все её немногочисленные обитатели от мала до велика готовятся встретить врага, укрепляют ворота тяжёлыми бочками и телегами, орудуют на кухне, разогревая чаны с маслом, собирают всё имеющееся оружие и раздают тем, кто может с ним управляться.

Бам!

Обитый железом таран с грохотом бьёт по воротам, выбивает крошку и пыль из стен, заставляя всю цитадель затрястись. Лучники, выставленные врагами, поджигают наконечники стрел, и со свистом огненные птицы летят по дуге через крепостные стены, беспорядочно врезаясь в землю, деревянные баррикады или просто падая: вопреки ожиданиям, вызвать пожар не так уж и просто с первой попытки.