— Ты и правда так считаешь?
— Никто не знает, что нам приготовили судженицы, какую судьбу избрали небожители. Ещё неделю назад я была простолюдинкой из Лыбуты, а сейчас — супруга правителя земель от Ижоры до Корсуни, великая княгиня киевская. Разве могла я такое представить? Разве не было какой-то божественной задумки в том, что случилось со всеми нами?
— Не знаю... Но отчего-то мне хочется тебе верить, Ольга.
— Княже... Могу я полюбопытствовать? — неуверенно спрашивает девушка, сама не зная, к лучшему это она говорит или же всё только усугубит подобным вопросом. — Потеря дорогого друга... из-за этого на свадьбе у костров Вам поплохело?
Пляшущее пламя свечи отбрасывает на тускло освещённые стены тени, а глаза великого князя снова наполняются печалью, сожалением и виной.
— Нет, но и это тяготит меня по сей день. Хочешь услышать ещё одну горемычную историю, не дают они тебе покоя?
* * * * *
Днепровский лиман, семь лет назад
Они вошли в устье реки так же быстро и легко, как раскалённый нож — в масло. Запах солёной воды наполняет лёгкие Игоря, шум бьющихся волн доносится до ушей, а очи встречают бравых витязей, готовящихся начать высадку на сушу и штурм сулящего богатую добычу городка. Здесь, в Олешье (2), ждут их несметные богатства и лёгкая нажива!
Ладьи одна за другой скользят по волнам к крепостным стенам, как вдруг навстречу им из гавани выходит одинокое быстроходное судно с одним рядом вёсел, на носу у которого выставлено странное металлическое приспособление, напоминающее огромный охотничий рожок.
— Единственный корабль — против наших четырёх, — предчувствуя победу, алчно смотрит на приближающийся парусник Игорь. — Протараньте его и отправьте на корм рыбам!
Ладьи одна за другой несутся к своей цели, словно преследующая лося по глубоким сугробам волчья стая, как вдруг греки заливают внутрь трубки какую-то жидкость и нагнетают кузнечные мехи, закреплённые рядом с причудливой полой установкой.
Мгновенно наступает хаос: с высокой палубы дромона на судно обрушиваются столпы из огня и дыма, словно кара небесная (4). Некогда непобедимый варяжский флот вмиг охватывает пламя, а деревянные тела суден трещат, превращаются в пылающие гробы и рушатся под голодной стихией. Его соратники, его братья по оружию заживо сгорают в безжалостном пламени, те же, кто горит, но ещё может двигаться, с криками ужаса бросаются за борт, в холодные воды... которые от второго выдоха пламенной струи также принимаются пылать!
Где это видно, чтобы морские волны — и были охвачены дьявольским огнём?!
Игорь словно теряет связь с окружающей реальностью и стоит на краю полыхающей ладьи, стеклянными глазами наблюдая за тем, как горит всё вокруг: пятна на морской воде, построенные корабли, верные соратники...
Лишь одна ладья из четырёх, идущая на вёслах, сумела развернуться и уйти от промазавшего залпа раскалённой стихии.
А следом князь, дрожа и не зная, переживёт ли сегодняшний день, ныряет в холодные воды — уж лучше погибнуть в омуте морском, чем заживо сгореть.
* * * * *
— Все мои товарищи, вся моя малая дружина, вместе с которой я с отрочества тренировался, вместе с которой отправился в первый поход... — шепчет он срывающимся голосом. — Все они погибли в этом аду, все сгорели. С ними должен был умереть и я, но каким-то образом, то ли в наказание, то ли ещё почему, выжил в тот день. Меня преследует память о них, каждый раз, когда рядом оказываются костры, я снова вижу их охваченные ужасом лица, слышу их вопли, вижу, как они тянут ко мне свои руки... Рядом с огнём я снова вспоминаю о своём поражении, о собственной слабости, которая унесла жизни близких мне людей. Я подвёл их всех, превратив в пепел наши...
В этот момент их разговор прерывает громкий, настойчивый стук в дверь. Дочь Эгиля испуганно вдрагивает и одёргивает руку; на скулах князя принимаются играть желваки, а сам он раздражённо выкрикивает:
— Да?!
— Княже, я от тысяцкого... Прибыл воевода, созывает совет с оставшимися людьми из посадского войска и дружинниками.
— Уже иду.
Вытерев красное, опухшее от слёз лицо, Игорь торопливо надевает широкие кожаные штаны и встаёт из ложа. Напоследок он нежно целует жену в лоб, она же кутается в медвежью шкуру и провожает супруга взглядом до самых дверей.
Во дворе крепости и яблоку негде было упасть. Игоря встречают живой волной поклонившиеся ратники из посадского воинства, задумчивые сотники, растерянный тысяцкий Некрас, беседующие о чём-то шёпотом оба воеводы.
— Доброй ночи, — обращается к присутствующим князь и занимает место в принесённом одним из витязей деревянном кресле. — Дядя... рад видет тебя живым и здоровым. Какие вести?
— Главная новость реет над городом синим пламенем, — едва сдерживается от того, чтобы выругаться, Вещий Олег, но если голос его сохраняет спокойствие, то глаза горят парой испепеляющих костров. — Мы чудом добрались до окольного града, не пострадав.
— Что мешало остаться в особняке Гостомысла? Или и там небезопасно?
— Как оказалось, да, — мужчина качает головой. — Младшего сына посадника похитили среди вечера из собственного сада, Ходута и Сверр отправились за похитителями, но пока... от них нет ни слуху, ни духу. Остаётся надеяться, что с ними всё будет хорошо, а отрока выкрали ради выкупа, а не мести. Богуслава и Рейнеке прибыли не так давно в крепость вместе со мной.
— Как она?
— Убита горем, на всякий случай приставили к ней одного из слуг Некраса. Что до старого лиса... то он рассказал весьма любопытные вещи про наших давних знакомых из торгового братства.
— Что собираетесь делать с городом? — вмешивается в разговор Бранимир, который поймал на себе вопрошающий взгляд тысяцкого и решил не ждать своей очереди. — Новгород пылает от пожара восстания, если мы не потушим этого пламени — будет худо.
— Предлагаю остаться в крепости и дождаться, пока войско в городе перебьёт эту шайку отбросов. Нам сейчас незачем рисковать жизнями ратников понапрасну, вряд ли бунтовщики будут той силой, с которой они не справятся, — заявляет дядя князя. — Выходить же из хорошо защищённого детинца навстречу врагу, прямо к нему в руки — затея не самая умная и безопасная.
— Они поставили мне условие, дядя. До восхода солнца они хотят заполучить город — мы же до зари не оставим в живых никого из этих псов. Некрас... несколько сотен твоих людей уже зачищают мятежников, так? — от тяжкого груза нерешённых проблем у князя начинает раскалываться голова. — Если мы выдвинемся из детинца, оставив внутри малый гарнизон, численное преимущество перейдёт к нам?
— Не уверен в численном, но по силе и подготовке наши ратники точно смогут тягаться с тремя, а то и пятью бунтующими голодранцами. На нашей стороне саксонская сталь, щиты и годы подготовки и муштры.
— Тогда готовьтесь к выдвижению в город, — Игорь сжимает сильные ладони в кулак, пытаясь справиться с растущим внутри него напряжением. — Я не собираюсь терпеть, когда они спалят дотла имущество жителей и разграбят всё их добро, трёх знатных купцов они уже лишили жизни своим самосудом, не признавая порядков государевых. Мы заглянем в каждый угол, ворвёмся в каждый дом, перевернём Новгород с ног на голову, но накажем каждого, кто осмелится выступить против законной власти!
— Действовать на упреждение? Звучит разумно, — соглашается Бранимир; Вещий же Олег сохраняет молчание и лишь по покрытому глубоким изломом морщин лбу можно понять, что затея кажется ему не самой взвешенной.
— Я лично поведу посадскую рать в бой как князь киевский и властитель новгородских земель, — уверенно добавляет, вспомнив слова Ольги о будущем, наследник Рюрика. — Пусть для тех, кто со мной заодно, я стану солнцем, ведущим вперёд, к победе... Тех же, кто против, мой меч ввергнет в вечную темноту!
Один за другим ратники закричали и принялись бить оружием в деревянные щиты; голоса их выражали почтение и восхищение. Дозорный на вершине башни, вытянув шею и старась рассмотреть получше, что видит там, внизу, громким голосом докладывает:
